Эллери Куин - Четверка червей

— У мамы? — засмеялась Бонни. — Не мелите чепухи. — И она сердито отвернулась.

— А как насчет вашего отца, Ройл. Ваша мать также умерла, верно?

— Да.

— Ну-с, в общем, из всего того, что я слышал, — сказал инспектор, прочищая горло, — ваш отец вроде был большой любитель женщин. Не могла ли некая дама возненавидеть… посчитать, будто у нее есть основания возненавидеть Джека Ройла после известия о его женитьбе на Блайт Стьюарт?

— Откуда я знаю? Я же не был отцовской сиделкой.

— Значит, такая женщина могла существовать?

— Могла, — сердито бросил Тай, — но только не думаю, что она существует в действительности. Отец не был ангелом, но он знал женщин, разбирался в их психологии, и в душе был очень порядочным человеком. Несколько связей, о которых я знаю, закончились весьма мирно. Он никогда не лгал женщинам, и те всегда отлично знали, на что они идут. Вы на миллион миль далеки от истины, Глюке. К тому же, вся работа выполнена мужчиной.

— Хм-м, — протянул инспектор и откинулся на спинку кресла. Он казался далеко не убежденным.

— Предлагаю двигаться от обратного, — сказал Эллери. — Строя гипотезы о мотивах преступления, обычно ищут, кому оно выгодно. Мне кажется, мы быстрее продвинемся вперед, если установим, кто потерпит от него убытки. Начнем с основных потерпевших. Вы, Тай, и вы, Бонни. Несомненно, из всех, имеющих отношение к этому делу, вы понесли самую жестокую утрату. Вы потеряли единственных родителей, к которым были горячо и нежно привязаны.

Бонни прикусила губу, отвернувшись к окну. Тай раздавил в пальцах горящую сигарету.

— Студия? — передернул плечами Эллери. — Не смотри на меня удивленно, Бутч: логике чужды сантименты. Студия потерпела колоссальный денежный убыток — она навсегда лишилась популярных и очень доходных артистов. Говоря конкретно, наша собственная команда терпит прямой и невосполнимый урон: работу над большой картиной, которую мы задумали, придется прекратить.

— Погодите-ка минутку, — вмешался Глюке. — А как насчет противников студии? Деловые неурядицы, например, трения с контрактами, а, Бутчер? Знаете когда-нибудь, кто был бы нс прочь оставить «Магну» без двух ведущих актеров?

— Не говорите глупости, инспектор, — отрезал Бутчер. — Мы же в Голливуде, а не в средневековой Италии.

— Мне так не кажется, — проворчал Глюке.

— Продолжая нашу тему, — сказал Эллери, насмешливо глядя на инспектора, — можно прибавить, что посредническое агентство, заключившее контракты с Джеком и Блайт — кажется, это контора Алана Кларка, — тоже терпит убытки. Таким образом каждый, лично или по делу связанный с Джеком и Блайт, несет крупные потери.

— Много же нам это помогло!

— Но великий Боже, Эллери, — запротестовал Бутчер, — кто-то же должен получить выгоду от этого преступления?

— С точки зрения денежной? Давай посмотрим. Джек и Блайт оставили крупные состояния?

— Мама не оставила практически ничего, — отрешенно ответила Бонни. — Даже драгоценности ее были поддельные. Она тратила каждый цент, который зарабатывала.

— А как насчет Джека, Тай?

Тай поморщился:

— А вы как думаете? Вы же видели его расписки.

— А страховка? — спросил инспектор. — Или какой-нибудь профессиональный фонд? Вы, артисты Голливуда, всегда откладываете денежки на черный день в страховые компании.

— Мама, — напряженным голосом проговорила Бонни, — никогда не верила в страховку или долгосрочные вклады. Она вообще не знала цену деньгам. Я постоянно исправляла ошибки в ее счетах.

— Отец однажды расторг страховой полис на сто тысяч долларов, — сказал Тай. — Договор вступил бы в силу, если бы отец уплатил последний взнос. Он сказал: черт с ним, — ему надо было в тот день торопиться на бега.

— Но во имя всех святых, — воскликнул инспектор, — должна же быть где-то какая-то ниточка! Если не выгода, то месть. Хоть что-нибудь! Я начинаю думать, что пора, пожалуй, уже сегодня взяться как следует за того парня, Парка!

— Ладно, — холодно бросил Тай. — А как насчет Алессандро и отцовских расписок?

— Но они же оказались во владении вашего отца, — возразил Эллери. — Если бы он не расплатился, неужели вы думаете, что Алессандро вернул бы ему расписки?

— Я ничего об этом не знаю, — пробормотал Тай. — Я только спрашиваю: откуда отец достал сто десять тысяч?

— Вы абсолютно уверены, — медленно проговорил Глюке, — что он нигде не мог получить такую сумму?

— Разумеется!

Инспектор задумчиво потер подбородок:

— Настоящее имя Алессандро — Джо Ди Сангри, и он был замешан во множестве махинаций в Нью-Йорке. Когда-то, давно, Джо был одним из громил Аль Капоне[41]. — Он с сомнением покачал головой. — Только тут не пахнет гангстерской разборкой. Отравленная выпивка! Если бы Джо Ди Сангри захотел наказать несостоятельного должника, он воспользовался бы пистолетом. Это у него в крови.

— Времена переменились, — бросил Тай. — Пора вывести на чистую воду этого проходимца! Или мне самому заняться им?

— О, мы его тщательно проверим.

— Во всяком случае, — вставил Эллери, — неужели Джо Ди Сангри, или Алессандро, убил также и мать Бонни из-за того, что ваш отец отказался оплатить карточный долг?

— Я знала, что их женитьба приведет к несчастью, — горячо заявила Бонни. — Я знала! Зачем только они решились на это?

Тай покраснел и отвернулся. Глюке задумчиво грыз ноготь на большом пальце и не сводил глаз с Тая и Бонни.

Пилот открыл дверцу кабины.

— Мы прибыли, — сказал он.

Все посмотрели вниз, в черную пустоту под ними. Смутно виднеющееся взлетное поле было черным-черно от переполнявших его людей.

Бонни побледнела и схватила Бутча за руку:

— Это… это похоже на что-то большое и неживое, по которому ползает множество мелких муравьев…

— Бонни, ты до сих пор держалась молодцом. Потерпи еще немного. Не сорвись напоследок. Выше голову, девочка!

— Но я не могу! Все эти миллионы глаз, уставившиеся на тебя…

Она крепко вцепилась в руку Чудо-мальчика.

— Ну-ну, мисс Стьюарт, успокойтесь, — проговорил инспектор, поднимаясь на ноги. — Вам придется это перенести. Мы здесь…

— В самом деле? — с горечью перебил его Тай. — А по-моему, мы нигде. И с каждой минутой удаляемся откуда бы то ни было все дальше и дальше.

— Поэтому я и говорил, — пробормотал Эллери, — что когда мы узнаем, почему Джек и Блайт были отравлены и получим четкие указания относительно мотивов, мы разгрызем этот твердый орешек!

В среду двадцатого единственными абсолютно спокойными фигурами в городе Лос-Анджелесе и его окрестностях оставались лишь Джон Ройл и Блайт Стьюарт: они были мертвы.

Это были сумасшедшие три дня. Репортеры, кинооператоры, журналисты всех направлений, пожилые дамы из критических и художественных журналов, полиция штата и люди инспектора Глюке из Отдела по расследованию убийства, режиссеры, продюсеры, директора киностудий, ищущие вдохновения, бальзамировщики, священники, должники, продавцы погребальных принадлежностей, юристы, дикторы радио, торговцы недвижимостью, тысячи потрясенных поклонников у гроба своих мертвых кумиров, — все это кипело, бурлило, толкалось и заполняло время бодрствования Тая и Бонни — времени для отдыха совсем не было — превращая его в оживший ночной кошмар.

— С таким же успехом я мог бы принимать участие в подготовке веселой пирушки, — выходил из себя Тай, растрепанный, небритый, с красными от усталости глазами. — Ради Бога, кто-нибудь, неужели я не могу проводить отца в последний путь по-человечески?

— Он принадлежал публике при жизни, — спокойно объяснял Эллери. — Вы не можете ожидать, чтобы публика отказалась от своих прав на него и после смерти.

— После такой смерти!

— Любой, какой бы она ни была.

— Да они просто стервятники!

— Убийство всегда выпячивает худшие стороны человеческой натуры. Подумайте только, что приходится переживать Бонни в Глендейле!

— Да, — скривился Тай. — Я полагаю… для женщины это слишком сильное испытание… — Подумав, он добавил: — Квин, я должен поговорить с ней.

— Вот как, Тай? — Эллери попытался скрыть удивление.

— Это чертовски важно.

— Сейчас будет очень трудно организовать спокойную встречу.

— Но мне надо!

Они встретились в три часа пополуночи в невзрачном маленьком кафе, затерявшемся в тупике, отходящем от Мелроуз-стрит, чудесным образом избавившись от преследовавших их зевак. Тай надел темно-синие очки, а Бонни густую вуаль, оставлявшую открытыми лишь ее бледные губы и подбородок.

Эллери и Чудо-мальчик стояли на часах у кабины, в которой велись переговоры.

— Извини, Бонни, что я пригласил тебя сюда в такое время, — отрывисто проговорил Тай. — Но нам с тобой надо кое-что обсудить.

— Да? — Голос Бонни удивил его: он звучал глухо, отчужденно и был полностью лишен жизненной теплоты и эмоций.

— Бонни, ты нездорова.

— Я в полном порядке.

— Квин… Бутч… кто-нибудь из них должен был сказать мне!

— Со мной все в порядке. Просто я думаю о… о предстоящей среде. — Тай заметил, как задрожали ее губы под вуалью. Он смущенно переставлял на столе бокал с шотландским виски.

— Бонни… я никогда не просил тебя об одолжении, правда?

— Ты?

— Да, я… Полагаю, ты считаешь меня дураком, ударившимся в сантименты подобного рода…

— Ты стал сентиментальным? — Губы Бонни на сей раз слегка скривились в усмешке.

— Вот о чем я прошу тебя… — Тай оставил в покое стакан. — Не ради меня. Даже не только ради моего покойного отца. Я прошу тебя ради их обоих — отца и твоей матери.