Фокс утвердительно хмыкнул.

Аллейн сказал:

– Нет. Похоже, что нет – не желает.

Он сердито потер пальцем нос.

– И все же мне кажется, – продолжал он, – что мы удим рыбу не в том пруду. И уж во всяком случае, в очень мутной воде.

– Вы не будете возражать, – спросил мистер Уипплстоун, – если я задам вам прямой вопрос?

– Ничего не могу сказать. Сначала я должен его услышать.

– Согласен. Тогда так. Вы считаете, что жертвой покушения должен был стать Президент?

– Да.

– И думаете, что оно повторится?

– Думаю, еще одна попытка более чем вероятна. Более чем, – сказал Аллейн.

Повисло долгое молчание.

– Чем мы займемся дальше, мистер Аллейн? – спросил Фокс.

– Будь я проклят, если я знаю. Ночь, можно считать, закончилась. Нам приказали убираться отсюда, это сомнений не вызывает. Вот и давайте убираться. Надо известить об этом Фреда Гибсона, не так ли?

Мистер Гибсон нимало не огорчился, услышав, что их изгоняют из посольства. Это избавляло его от попыток решения несостоятельной, да собственно и нерешаемой задачи и позволяло сосредоточиться на привычном деле – организации мер безопасности вне посольства и во всех тех местах, куда Президенту взбредет в голову отправиться, пока не завершится его визит. Когда Аллейн сообщил ему, что появления Президента на публике будут сокращены, если не отменены вообще, он выразил сдержанное, но глубочайшее удовлетворение.

– Можно сказать, – говорил он теперь, – что какую-то пользу из всей этой каши мы все-таки извлекли.

И он сообщил, что удалось найти гильзу от люгера. На земле, под окном уборной. Впрочем, пулю так и не обнаружили.

– Хотя не думаю, – с досадливым удовлетворением сказал Гибсон, – что нам стоит лить по этому поводу слезы. Взгляните-ка.

Он открыл большую, бледную ладонь. Аллейн и Фокс склонились над ней.

– Пыж? – сказал Фокс. – Ну и ну! Постойте-ка. Это что же получается?

– Да, Фред – сказал Аллейн. – Я совсем не уверен, что ты потерпел неудачу.

Они покинули посольство.

Когда Аллейн добрался до дому, Трой еще не спала. Она окликнула его, избавляя от стараний не разбудить ее. Он вошел в спальню. Трой сидела на кровати, обхватив руками колени.

– Прием получился не особо удачный, – сказал он. – Прости, голубка.

– Тебе удалось?..

– Нет. Трой, мне пришлось отправить тебя домой, ничего тебе не сказав. У меня не было на это времени. Ты сильно испугалась?

– Да я по сути дела почти ничего и не видела. Хотя... да... видела, конечно, но как-то странно, все казалось мне... нереальным. И только на миг – на секунду-другую. В определенном смысле, я не поверила своим глазам.

– Ну и хорошо.

– Все так метались вокруг.

– Что верно, то верно.

– А ты очень умело выпроводил нас оттуда.

– Правда?

– Да. Но послушай, – она на миг прикусила губу и спросила, стараясь произносить слова побыстрее, – это было копье, правда? Его закололи?

Он кивнул и, протянув руку, отвел с ее глаз прядь немного растрепанных темных волос.

– Значит, – сказала Трой, – ты арестовал это великолепное создание?

– Громобой утверждает, что великолепное создание ничего дурного не сделало. Да мы и не вправе распоряжаться внутри посольства. Диковинное получается дело. Хочешь послушать?

– Не сейчас. Ты бы поспал.

– Ты бы тоже. Я залезу в ванну. С добрым утром, любовь моя. О – совсем забыл! Я принес тебе подарок от Громобоя!

– Мне? Какой?

– Он хочет, чтобы ты его писала. Это его идея, не моя.

Несколько секунд Трой оставалась недвижимой. Потом бросила на Аллейна полный восторга взгляд и зарылась носом в подушку.

Аллейн смотрел на нее и думал о том, что принято называть артистическим темпераментом. Наконец, он тронул ее волосы и в пробивающемся сквозь окна бледном утреннем свете побрел в ванную комнату.

Глава шестая

Ранний вечер в Каприкорнах

Когда под вечер следующего дня Аллейн подошел к дому номер один по Каприкорн-Уок – мистер Уипплстоун позвонил к нему домой и передал через Трой просьбу зайти – его встретила на крыльце кошка, Люси Локетт.

С видом собственницы она сидела на ступеньке и внимательно разглядывала Аллейна.

– Я тебя знаю, – сказал он. – Добрый вечер, дорогая.

Он протянул ей палец, Люси поднялась, старательно потянулась, зевнула, и примерно на вершок приблизив к пальцу усы, замерла. В открытое сводчатое окно выглянул мистер Уипплстоун.

– А, вот и вы, – сказал он. – Одну секунду.

Люси ловко перескочила с крыльца на подоконник, а оттуда на грудь хозяину, который вскоре, так и держа ее на руках, открыл входную дверь.

– Входите, входите, – сказал он. – Мы вас ждали.

– Какой у вас приятный дом.

– Вы правда так думаете? Должен признаться, мне он нравится.

– Вам не пришлось далеко идти прошлой ночью, вернее сегодняшним утром.

– Нет. Знаете, Аллейн, когда я вернулся домой в такое немыслимое время, я поймал себя на том, что гадаю – ну, почти гадаю, – не причудилось ли мне случившееся. Что-то вроде прыжков туда-сюда во времени, как в фантастических пьесах: кажется, будто все произошло в другой временной плоскости. Эта история настолько – э-э – настолько не вязалась с реальностью.

– И не вязалась, и не вяжется, – согласился Аллейн.

Мистер Уипплстоун, как обнаружил Аллейн, и сам не очень вязался с реальностью. Чтобы увериться в этом, достаточно было взглянуть на него, чопорно восседающего за письменным столом – отлично сшитый костюм, полувоенная стрижка, скромный галстук, элегантные запонки, монокль и скребущая лапами безупречный жилет маленькая черная кошка.

– Так вот, насчет Чабба, – озабоченно говорил он. – Я ужасно волнуюсь за Чабба. Понимаете, я не знаю... он ничего не рассказывает... и должен сказать, миссис Чабб выглядит просто неописуемо плохо.

– Он не рассказывал вам, как на него напал черный лакей?

– Он мне вообще ничего не рассказывал. А сам я чувствую, что пытаться расспрашивать его неразумно.

– Что вы вообще думаете о Чаббе? Какое мнение, в общем и целом, составили вы о нем за время, что он у вас служит?

Выразить это мнение оказалось для мистера Уипплстоуна делом нелегким, однако в конечном итоге выяснилось, что с его точки зрения Чаббы настолько близки к совершенству, что о разнице уже и говорить не приходится. В сущности, задумчиво поведал мистер Уипплстоун, ему всегда казалось, что таких слуг давно уж не существует – разве у какого-нибудь миллионера сыщется один-другой.

– Я иногда думаю, что оба они слишком хороши, чтобы быть настоящими. Зловещая мысль! – закончил он.

– Вы, помнится, говорили, что у Чабба зуб на черных.

– Да, пожалуй. Именно такое у меня создалось впечатление. Когда я в первый раз осматривал дом, мы оказались в комнате наверху и – о, Господи, это же он и был, бедняга, – посол шел внизу по улице. Чаббы стояли у окна и увидели его. В общем-то, ничего особенного не произошло. Но они просто глаз от него оторвать не могли. Аллейн, дорогой, вы же не станете делать отсюда нелепый вывод, будто Чабб... – да нет, конечно не станете.

– Я думаю лишь о том, как мог предрассудок, связанный с цветом кожи, повлиять на его показания. Когда мы с ним беседовали, он более чем откровенно высказался о своей неприязни к цветным.

– Что же тут удивительного, если его, по вашим словам, едва не задушили!

– Это он так говорит.

– Вы ему верите?

– Не знаю, – со странной ноткой в голосе сказал Аллейн. – Возможно, верю. Однако я чувствую – что-то у него не вяжется.

– Послушайте, – сказал мистер Уипплстоун, – ведь в конце-то концов вся эта история, вероятно, объясняется очень просто. Нгомбванский охранник по неизвестной нам причине сговорился с лакеем убить посла либо Президента. В самый ответственный момент лакей обнаружил, что Чабб преграждает ему дорогу, и скрутил его, чтобы дать охраннику возможность совершить убийство. Охранник прикончил посла. А Президенту сказал, что его, как выражается мой бедный Чабб “вырубили”.

– Да, – сказал Аллейн, – ни сучка, ни задоринки – почти что.

– Ну вот видите, видите! – воскликнул мистер Уипплстоун и погладил кошку.

– А выстрел?

– Часть заговора... нет, постойте... ну да! Эта жуткая женщина говорит, что на нее набросился черный, так? Ну и вот вам!

– Кем бы он ни был, стрелял он, скорее всего, холостым патроном.

– Правда? Так я об этом и говорю! Отвлекающий маневр. Рассчитанный на то, что все вы и думать забудете о шатре, а Президент поднимется во весь рост.

– Как я уже сказал, сучков почти не видно.

– Так в чем же дело?

– Дорогой мой, я и сам не знаю в чем. Честное слово, не знаю. Так, разного рода туманные тонкости, в полицейских руководствах не значащиеся – что-то наподобие легкого покалывания в кончиках пальцев. На мой взгляд все это выглядит уж слишком опрятно. Вроде той заливной рыбы, которую вам показывают издали во время океанских круизов, но никогда не подают к столу.

– Да ну, бросьте!

– И при всем при том несколько более чем логичных вопросов так и остаются без ответа. Вот вам первый. Черный громила с чулком на голове, о котором нам поведала миссис К-М. Она, видите ли, смутно различила его на фоне окошка в кабинке, которого из самой туалетной комнаты попросту не видно. И он, стало быть, выскочил из “дамской комнаты” прямиком в вестибюль, где находились четверо людей Гибсона, один из них – у двери этой самой комнаты. У всех имелись фонари. И все они прозевали человека, промчавшегося мимо них. Кстати, в коридоре, где расположен главный рубильник, уже оказался к этому времени еще один человек Гибсона, включивший свет через десять секунд после того, как он услышал выстрел. Вот за эти десять секунд и было совершено убийство.