Агата Кристи - Часы

– А где сейчас ваша сестра, миссис Лотон?

– Понятия не имею.

– Но она жива?

– Думаю, что да.

– И вы не поддерживали с ней никаких контактов?

– Таково было ее желание. Сестра считала, что и для ребенка, и для нее будет лучше, если они никогда не встретятся. Мы обе имели небольшой доход от денег, оставленных матерью. Энн перевела свою долю на меня, с тем чтобы я содержала и воспитывала ее ребенка. Она сказала, что будет продолжать работать, но в других школах. По-моему, Энн подумывала о работе за границей – в Австралии или еще где-нибудь. Это все, что я знаю, инспектор Хардкасл.

Инспектор задумчиво посмотрел на нее. Действительно ли миссис Лотон больше ничего не знает? На этот вопрос было нелегко ответить. Судя по ее словам, Хардкасл составил впечатление о матери Шейлы как о властной и резкой особе. Такие женщины предпочитают не портить себе карьеру из-за совершенной ими ошибки. Она трезво и хладнокровно обеспечила воспитание и содержание своего ребенка, а сама решила начать новую жизнь.

Допустим, она могла поступить так с дочерью. Ну а с сестрой?

– Кажется несколько странным, – заметил инспектор, – что ваша сестра даже не переписывалась с вами хотя бы для того, чтобы узнать, как растет ее дочь.

Миссис Лотон покачала головой:

– Если бы вы знали Энн, то это не показалось бы вам странным. Свои решения сестра выполняла неукоснительно. К тому же мы с ней были не так уж близки. Я ведь на двенадцать лет младше ее.

– А как отнесся ваш муж к появлению в семье чужого ребенка?

– Тогда я уже была вдовой, – ответила миссис Лотон. – Я вышла замуж очень рано, и мой муж погиб на войне. В то время я держала кондитерскую лавку.

– А где именно? Не в Кроудине?

– Нет. Тогда мы жили в Линкольншире. В Кроудин я однажды приехала в отпуск, и мне так здесь понравилось, что я продала лавку и переселилась сюда. Позже, когда пришла пора отправлять Шейлу в школу, я поступила на работу к Роскоу и Уэсту, здешним торговцам мануфактурой. Я все еще там работаю – они очень симпатичные люди.

Хардкасл поднялся:

– Большое спасибо за вашу откровенность, миссис Лотон.

– А вы ничего не расскажете Шейле?

– Нет, если не возникнет особой необходимости, а она может появиться только в случае обнаружения связи между этими событиями и убийством на Уилбрэхем-Крезент, 19. Но мне это кажется маловероятным. – Вытащив из кармана фотографию, которую он уже показывал стольким людям, инспектор предъявил ее миссис Лотон. – Вы не знаете этого человека?

– Мне уже показывали снимок. – Взяв фотографию, женщина стала тщательно ее рассматривать. – Нет. Я абсолютно уверена, что никогда его не видела. Не думаю, чтобы он жил поблизости, иначе я бы его запомнила. – Миссис Лотон поднесла фотографию ближе к глазам и неожиданно добавила: – У него приятное лицо. Должно быть, он джентльмен.

Для инспектора этот термин был несколько старомодным, но в устах миссис Лотон он звучал вполне естественно. «Наверное, она выросла в деревне, – подумал Хардкасл. – Там до сих пор классифицируют людей подобным образом».

Взглянув на фотографию, он с удивлением констатировал, что еще ни разу не подумал об убитом с этой точки зрения. Был ли «мистер Карри» приятным человеком? Инспектор не сомневался в обратном, но, возможно, только потому, что у жертвы была визитная карточка с фальшивым именем и адресом. Однако объяснения, данные им миссис Лотон, могли соответствовать действительности. Не исключено, что карточка принадлежала какому-то фиктивному страховому агенту, который подсунул ее убитому. Но такая версия еще сильнее запутывала дело. Хардкасл снова посмотрел на часы.

– Не стану больше отрывать вас от вашей стряпни, – сказал он. – Так как ваша племянница все еще не вернулась…

Миссис Лотон бросила взгляд на часы, стоящие на каминной полке. «Слава богу, в этой комнате только одни часы», – подумал инспектор.

– Да, она запаздывает, – отозвалась миссис Лотон. – Даже удивительно. Хорошо, что Эдна не стала ее дожидаться. – Заметив слегка недоуменное выражение лица Хардкасла, она пояснила: – Эдна – одна из девушек, работающих в бюро. Сегодня вечером она приходила повидать Шейлу, немного посидела, но потом сказала, что больше ждать не может, так как у нее с кем-то свидание, а с Шейлой она встретится завтра или когда-нибудь в другой раз.

На инспектора снизошло просветление. Девушка, которую он встретил на улице! Теперь ясно, почему при виде ее ему пришла в голову мысль о туфлях. Конечно, это была девушка, которая принимала его в бюро «Кэвендиш», а когда он уходил, показывала туфлю с отломанным каблуком-шпилькой и жаловалась, что не знает, как ей добраться домой. Незаметная, не слишком привлекательная девица во время разговора постоянно сосала конфету. Она узнала его на улице, хотя он никак не мог вспомнить, где ее видел. Эдна колебалась, словно хотела с ним заговорить. Инспектора интересовало, что она собиралась ему сообщить. Хотела объяснить, почему заходила к Шейле Уэбб, или просто думала, что он чего-то от нее ожидает?

– Эдна – близкая подруга вашей племянницы? – спросил Хардкасл.

– Ну, не совсем, – ответила миссис Лотон. – Они работают в одной конторе, но Эдна – глуповатая девушка. Они с Шейлой не особенно дружат. Меня даже удивило, чего это ей вдруг захотелось повидать Шейлу. Эдна сказала, что она чего-то не могла понять и думала, что Шейла ей объяснит.

– А она не говорила, чего именно не понимала?

– Нет, только сказала, что это не срочно и вообще не имеет особого значения.

– Понятно. Ну, мне пора.

– Странно, что Шейла не позвонила, – заметила миссис Лотон. – Обычно она звонит, если задерживается, потому что иногда профессор просит ее остаться пообедать. Но она вернется с минуты на минуту. Просто на автобус сейчас очереди, а отель «Кроншнеп» отсюда далеко. Вы ничего не хотите ей передать?

– Пожалуй, нет. – Выходя, инспектор спросил: – Между прочим, кто выбрал для вашей племянницы имена Розмари и Шейла? Вы или ваша сестра?

– Шейлой звали нашу мать, а имя Розмари выбрала сестра. Забавные иногда придумывают имена. Какие-то причудливые и романтичные. А ведь Энн не была ни романтичной, ни сентиментальной.

– Ну, доброй ночи, миссис Лотон.

Выйдя за ворота, инспектор подумал: «Розмари – хм… Розмарин для воспоминаний[8]. Романтических – или совсем других?»

Пройдя по Черинг-Кросс-роуд, я свернул в лабиринт улиц, вьющихся между Нью-Оксфорд-стрит и «Ковент-Гарденом». Здесь вели торговлю магазины всех сортов – «Антиквариат», «Кукольная больница», «Балетные туфли», «Иностранные деликатесы».

Поборов соблазн зайти в «Кукольную больницу», я наконец добрался до места назначения. Это был маленький грязноватый книжный магазин в переулке неподалеку от Британского музея. Снаружи, как обычно, стояли лотки с книгами. Старинные романы, подержанные учебники, всевозможное барахло с ярлыками: «3 пенса», «6 пенсов», «1 шиллинг». У некоторых экземпляров каким-то образом сохранились почти все страницы, а иногда даже целый переплет.

Я осторожно проскользнул в дверь, стараясь не задеть кучи книг, громоздившиеся в проходе. Внутри становилось ясно, что магазин принадлежит книгам в значительно большей степени, чем наоборот. Книги плодились и размножались, захватывая все новые территории и явно нуждаясь в сильной руке, которая призвала бы их к порядку. Расстояние между полками было настолько узким, что пройти там можно было лишь с величайшими усилиями. На всех столах и полках высились горы книг. В углу сидел на табурете старик в шляпе с изогнутыми полями и с унылой физиономией. Весь его вид говорил об отказе от неравной борьбы. Вероятно, несчастный пытался справиться с книгами, но книги успешно справились с ним. Он походил на короля Канута[9], царствующего в мире книг и отступающего от книжного прилива. Это был мистер Соломеи, владелец магазинчика. Узнав меня, он кивнул, и его рыбий взгляд немного смягчился.

– Есть что-нибудь по моей части? – спросил я.

– Поднимитесь и посмотрите, мистер Лэм. Вас все еще интересуют водоросли и тому подобное?

– Совершенно верно.

– Ну, вы знаете, где находятся эти книги. Морская биология, ископаемые, Антарктика – все это на третьем этаже. Позавчера я получил новую партию, начал распаковывать, но никак не могу разобраться в этом беспорядке. Вы найдете новые книги в углу.

Я кивнул и пролез боком к шаткой и грязной лестнице, берущей начало от задней стены. На втором этаже помещались книги по искусству, медицине, а также французские классики и ориенталистика. В помещении имелся скрытый за занавесом уголок, неизвестный широкой публике, но доступный специалистам, где хранились редкие тома. Пройдя мимо него, я поднялся на третий этаж.

Здесь были довольно неаккуратно рассортированы книги по археологии, естественной истории и другим почтенным наукам. Пробираясь сквозь копавшихся в них студентов, пожилых полковников и священников, обходя острые углы шкафов и наступая на лежащие на полу пачки книг, я внезапно обнаружил, что моему дальнейшему продвижению препятствует пара студентов разных полов, которые стояли крепко обнявшись, раскачиваясь взад-вперед и ничего не замечая вокруг.

Извинившись, я решительно отодвинул их в сторону, поднял занавес, скрывавший дверь, вынул из кармана ключ и повернул его в замке. Шагнув через порог, я оказался в вестибюле с чисто выбеленными стенами, на которых висели изображения стад на пастбищах горной Шотландии, и с дверью, где красовался отполированный до блеска молоток. Я осторожно постучал. Дверь открыла пожилая женщина с седыми волосами, в старомодной черной юбке и плохо сочетающемся с ней полосатом джемпере.

– А, это вы, – сказала она, не потрудившись даже поздороваться. – Он только вчера о вас спрашивал, причем недовольным голосом. – Женщина покачала головой, словно гувернантка, разговаривающая с непослушным ребенком.