Агата Кристи - Часы

Он помолчал и добавил:

— Тебе ведь и в самом деле нравится эта чепуха?

— Это невероятно интересно.

— А по-моему, водоросли отвратительны. Природа потрясающе разнообразна, согласен? Я имею в виду природу увлечений Что же, а как дела с убийством? Держу пари, его прикончила девица.

— Вы ошибаетесь, — сказал я.

Полковник погрозил мне пальцем почти по-родственному:

— Вот что я тебе скажу — будь готов. Но я имею в виду вовсе не то, что бойскауты.

Глубоко задумавшись, я шел по Чаринг-Кросс.

Возле станции подземки я купил газету.

Я прочитал, что вчера в час пик на вокзале Виктория упала женщина, которую доставили в больницу. Там выяснилось, что ей нанесен удар ножом. Женщина умерла, не приходя в сознание.

Ее звали Мерлина Райвл.

2

Я позвонил Хардкаслу.

— Да, — ответил он на мой вопрос. — Именно так, как там написано. — В голосе у него звучали усталость и горечь. — Накануне я к ней заходил. Я сказал, что ее история про шрам никуда не годится. Этот шрам у него сравнительно недавно. Забавно, на чем попадаются люди. Она ведь просто немного перестаралась. Кто-то заплатил за то, чтобы она признала в нем давным-давно сбежавшего мужа.

И она неплохо справилась! Я поверил. А потом убийца перемудрил. Если вспомнить о шраме потом, это лишь придаст вес ее словам. А если сразу, это будет уже чересчур.

— Так что Мерлина Райвл увязла по уши?

— Знаешь, я очень не уверен. Ты представь, приходит к ней старый приятель или знакомый и говорит: «Слушай, у меня неприятности. Убили одного парня, с которым у меня были всякие дела. Если его опознают и узнают о наших занятиях, я погиб. Но если бы вы пришли и сказали, что это ваш муж Гарри Каслтон, сбежавший много лет назад, тогда все обойдется».

— Конечно, на такое она могла бы клюнуть — если бы не испугалась риска.

— Тогда тот сказал бы: «В чем же риск? В худшем случае скажете, что ошиблись. Любой может ошибиться через пятнадцать-то лет». И при этих словах увеличить сумму. Она соглашается — как же, она в выигрыше! — и делает, что ей говорят.

— Ни о чем не догадываясь?

— Она не умела подозревать. Господи Боже, Колин, каждый раз, когда мы находим убийцу, есть люди, прекрасно его знавшие, которые просто не могут поверить в то, что это он совершил преступление!

— И что было, когда ты к ней пришел?

— Я немножко нагнал на нее страху. После моего ухода она поступила именно так, как я и ожидал, — попыталась связаться с тем или с той, кто втянул ее в эту историю. Мы, конечно, за ней следили. Она пошла на почту и позвонила кому-то из телефона-автомата. К сожалению, я-то думал, что она воспользуется телефоном, который стоит на ее же улице. А у нее не оказалось мелочи. Из кабинки она вышла с очень довольным видом. За ней продолжали следить, но до вчерашнего вечера ничего интересного не произошло. Она появилась на вокзале и купила билет до Краудина. Это было в половине седьмого, в час пик. Она и сама была настороже. Она собралась в Краудин, чтобы с кем-то встретиться. Но та хитроумная бестия стояла в шаге от нее. Нет ничего легче, чем спрятаться в толпе за чьей-то спиной и вогнать нож… Не думаю, что она успела что-то понять. Обычно никто не успевает, ты же знаешь. Помнишь случай с Бартоном в деле с ограблением бандой Левитти? Он прошел всю улицу и только потом упал замертво. Просто неожиданная острая боль — а потом кажется, что все снова в порядке. А ничего не в порядке. Ты уже только ходячий труп, хотя еще не успел этого понять.

И он закончил:

— Черт возьми, черт возьми, черт возьми!

— Ты хоть кого-нибудь проверял?

Я должен был задать этот вопрос. Не мог не задать. Ответил он быстро и резко:

— Вчера в Лондон приезжала мисс Пебмарш. По делам своей школы. В Краудин она вернулась поездом в семь сорок. — Он помолчал. — Шейла Вебб привозила рукопись какого-то иностранца, чтобы по дороге в Нью-Йорк он там что-то проверил. Она вышла из отеля «Ритц» приблизительно в пять тридцать и до отъезда успела зайти в кино — одна.

— Послушай, Хардкасл, — сказал я. — Я хочу тебе кое-что сказать. У меня есть показания свидетеля. Девятого сентября к дому номер девятнадцать по Вильямову Полумесяцу подъехал фургон прачечной. Водитель вынес из машины большую корзину и отнес ее к черному ходу. Эта корзина была намного больше обычной.

— Фургон? Какой фургон?

— Прачечной «Снежинка». Ты знаешь такую?

— Пока нет. Все время ведь что-то да открывается. Название для прачечной обычное.

— Хорошо… ты проверь. Человека, который сидел за рулем… человека, который привез корзину…

В голосе Хардкасла неожиданно послышалось подозрение:

— А ты часом не сам это придумал?

— Нет. Говорят тебе, есть свидетель. Проверь, Дик. Займись.

Я сбежал, прежде чем он вцепился в меня.

Я вышел из телефонной будки и посмотрел на часы.

Сделать нужно немало и до тех пор держаться подальше от Хардкасла. Я собирался заняться устройством своей личной жизни.

1

В Краудин я приехал через пять дней в одиннадцать ночи. Я вошел в отель «Кларендон», поднялся в номер и лег спать. Предыдущей ночью я очень устал и утром встал поздно. Поднялся я без четверти десять.

Я заказал кофе, тост и утреннюю газету. Все это мне принесли на подносе, где лежал еще большой квадратный конверт, адресованный мне и надписанный от руки в левом углу.

Несколько удивившись, я рассмотрел его повнимательней. Почты я не ждал. Бумага была плотная, дорогая, адрес отеля аккуратно отпечатан на машинке.

Покрутив его так да этак, я наконец раскрыл конверт.

Внутри лежал лист бумаги. На нем крупным шрифтом отпечатано:

Отель «Кроншнеп» 11.30

НОМЕР 413

(постучать три раза)

Я уставился на записку, покрутил в руках. Что это значит?

Я отметил, что номер из тех же цифр, которые были на часах — четыре тринадцать. Совпадение? Или нет?

Сначала я решил позвонить в гостиницу. Потом — Дику Хардкаслу. Я не сделал ни того, ни другого.

Сонливость исчезла. Я встал, побрился, умылся, оделся и пошел прямиком к «Кроншнепу», прибыв точно в назначенное время.

Легкий сезон уже заканчивался. Людей в гостинице было немного.

Я не стал ни о чем справляться у портье. Поднялся на лифте на четвертый этаж и прошел по коридору до номера четыреста тринадцатого.

Минуту-другую я постоял перед дверью, а потом, чувствуя себя круглым дураком, постучал три раза…

Чей-то голос сказал:

— Войдите.

Я повернул дверную ручку, дверь оказалась незапертой. Я вошел внутрь и встал как столб.

Напротив меня сидел Эркюль Пуаро. Он сиял.

— Une petite surprise, nest ce pas[19]? — сказал он. — Но, надеюсь, приятный?

— Старая вы лиса! — воскликнул я. — Как вы сюда попали?

— Я приехал в «даймлере» — очень удобная машина.

— Но что вы тут делаете?

— У меня страшные неприятности, Колин. Они все-таки настояли на ремонте. Представьте себе мое положение. Что делать? Куда ехать?

— Есть множество мест, — холодно ответил я.

— Возможно, но мой доктор посоветовал съездить к морю.

— Ах, так это, наверное, один из тех докторов, которые сначала выясняют, куда хочется пациенту, а потом уже советуют им туда съездить? Так это вы прислали мне вот это? — Я сунул ему под нос полученное письмо.

— Разумеется, кто же еще?

— Это что, совпадение, что номер у вашей комнаты четыреста тринадцатый?

— Никакое не совпадение. Я специально его заказал.

— Зачем?

Пуаро наклонил набок голову и подмигнул мне.

— Я подумал, что он мне подойдет.

— А стучать три раза?

— Я не смог удержаться. И если бы я положил в конверт веточку розмарина, было бы еще лучше. Я хотел и палец надрезать, чтобы поставить на двери кровавый отпечаток. Но все хорошо в меру. Так можно и заразиться.

— По-моему, вы впадаете в детство, — сказал я холодно. — Сегодня я куплю для вас плюшевого зайца и воздушный шарик.

— Кажется, мой сюрприз тебе не понравился. Незаметно, чтобы ты обрадовался нашей встрече.

— А вы думали, я обрадуюсь?

— Pourquoi pas?[20] Но входи, поговорим серьезно, поиграли — и хватит. Надеюсь, я буду тебе полезен. Я уже поговорил по телефону со старшим констеблем, который был чрезвычайно со мной любезен, а в настоящий момент жду твоего приятеля инспектора уголовной полиции Дика Хардкасла.

— И что вы намерены ему сообщить?

— Я хотел бы сказать это в общей беседе.

Я взглянул на него и расхохотался. Он-то может назвать это «общей беседой», но я знал, кто здесь будет говорить.

Эркюль Пуаро.

2

Прибыл Хардкасл. Все представились, поздоровались. Потом расселись этак по-приятельски, причем Дик исподтишка разглядывал Пуаро с тем же видом, с каким посетитель зоопарка рассматривает новое и неожиданное приобретение. Сомневаюсь, чтобы ему случалось встречать кого-нибудь, хоть немного похожего на старика.

Наконец, когда были соблюдены все правила вежливости и приличий, Хардкасл прокашлялся и сказал:

— Я полагаю, месье Пуаро, — осторожно начал он, — что вы… э-э… вы хотите во всем убедиться своими глазами? Это не совсем просто… — Он заколебался. — Старший констебль просил меня помочь вам всем, что в моих силах. Но вы должны понимать всю сложность: вопросы, возражения. И все же, раз вы приехали специально…

С некоторой холодностью Пуаро перебил его.

— Я приехал сюда из-за ремонта моей квартиры в Лондоне, — сказал он.

Я рассмеялся, и Пуаро взглянул на меня с упреком.

— Месье Пуаро незачем выходить из дому и стараться увидеть все своими глазами, — сказал я. — Он всегда утверждал, будто может сделать все то же самое, не поднимаясь из кресла. Но это ведь не совсем так, правда, месье Пуаро? А иначе зачем бы вам сюда ехать?