Коротко поздоровавшись, уже в шлеме и комбинезоне, сел за руль нового “коронадо”.

Джекобсон удостоил коллегу своим обычным хмурым взглядом.

— Надеюсь, вы покажете сегодня хорошее тренировочное время, Джонни.

— А я — то думал, у меня и вчера дела шли неплохо. Во всяком случае, постараюсь. — Приготовившись к старту, Харлоу взглянул на Даннета. — А где же сегодня наш добрый хозяин? Не припомню случая, когда бы он пропустил тренировку.

— В отеле. Дела!

Макелпайн действительно был очень занят. И дело, которое поглощало его в данную минуту, уже почти превратилось в привычку. Босс исследовал уровень содержимого в бутылке из запасов Харлоу.

Не успел шеф войти в ванную, как сразу же понял, что осмотр бутылки в бачке будет всего лишь простой формальностью. Распахнутое окно и благоухающий дезодорантом воздух делали это занятие совершенно излишним. Но, несмотря ни на что, он приступил к поискам.

Лицо босса потемнело от гнева, когда он вытащил со дна бачка наполовину опустошенную посудину. Вернул ее на прежнее место, быстро вышел из номера, рысцой пересек вестибюль и, сев в свой “эстон”, рванул с места так, словно был не на обычной дороге, а на гоночном треке.

Макелпайн прибыл на заправочный пункт “Коронадо” с бешено колотившимся сердцем, будто преодолел это расстояние бегом, на своих двоих. Повстречал Даннета, собиравшегося уже уходить. Все еще задыхаясь, Макелпайн спросил:

— Где этот мерзавец Харлоу?

Даннет с недоуменным видом покачал головой.

— Скажите, где этот пьяный забулдыга? — Макелпайн почти перешел на крик. — Его ни в коем случае нельзя выпускать на трек!

— Масса гонщиков с удовольствием поддержала бы вас.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что “пьяный забулдыга” перекрыл рекордное время на две и одну десятую секунды. — Даннет все еще озадаченно качал головой. — Кто бы мог поверить!

— На две и одну десятую? На две и одну десятую? Не может быть! На целых две секунды! Не может быть!

— Спросите у хронометристов. Они зафиксировали это время дважды.

— О, Боже мой!

— Вы как будто недовольны, Джеймс?

— Недоволен?! Я просто в ужасе!.. Ну, конечно, конечно! Он все еще лучший гонщик мира, но в решающий момент у него сдают нервы. Правда, в сегодняшнем рекорде виновато вовсе не его искусство. Просто пьяная храбрость! Одна только, черт возьми, самоубийственная пьяная храбрость!

— Я вас не понимаю.

— Он влил в себя полбутылки, Алексис!

Даннет удивленно уставился. Видимо, не знал, что сказать. Наконец, произнес:

— Не верю. Не верю! Может быть, он и гнал машину как дьявол, но вел ее как Бог… Полбутылки виски! Да он наверняка бы разбился, если бы выпил столько.

— Хорошо еще, что на треке никого не было. А то, пожалуй, опять бы угробил кого–то.

— Да… Но целых полбутылки!

— Хотите пойти взглянуть в бачок его ванной!

— Нет, нет, что вы! Разве я когда–нибудь сомневался в ваших словах? Ничего все же не понимаю…

— И я. Я тоже ничего не понимаю… Ну, а где же сейчас наш чемпион?

— Уехал. Сказал, что с него на сегодня хватит. Сказал также, что завтра займет внутреннюю дорожку, и чтобы никто не смел на нее претендовать. Что–то он высокомерен сегодня, наш Джонни…

— Гм! Он никогда не говорил ничего подобного! Нет, Алексис, это не высокомерие! Это чистой воды эйфория, будь она неладна. Парение в облаках. Вот что! О, Боже всемогущий! Еще одна беда на мою голову.

— Да, еще одна беда, Джеймс.

Если бы Макелпайну случилось в ту субботу попасть днем на одну из невзрачных улиц Монцы, он смог бы убедиться, что его проблемы вдвойне или даже втройне усложнились.

С противоположных сторон узкой улочки смотрели друг на друга два захудалых невзрачных кафе. Объединяло их многое: полинявшие фасады с которых клочьями слезала краска, обвисшие камышовые шторы на окнах, столики под блеклой клеенкой, голые казенные, удивительно не способствующие хорошему аппетиту, интерьеры. По обычаю, кафе подобного типа были разгорожены кабинками, открытыми в сторону улицы.

В одной из таких кабинок, поодаль от окна, на затененной стороне улицы сидели Нойбауэр и Траккиа. Перед ними стояли наполненные, но нетронутые стаканы. Ни тот, ни другой не прикасался к напитку, поглощенные совершенно другим. Интерес обоих всецело сосредоточился на втором кафе, где у самого окна на виду сидели в такой же кабинке Харлоу и Даннет. В руках они держали стаканы и, по всей вероятности, беседовали о чем–то серьезном.

— Ну и что толку? — сказал Нойбауэр. — Ну, выследили мы их. И что? Ты разве умеешь читать по губам?

— Посмотрим, что будет дальше. О Боже. Вилли, как бы мне хотелось уметь читать по губам! И с чего бы эти двое вдруг так подружились? Ведь за последнее время они почти не разговаривали. И почему их принесла аж сюда, чтобы о чем–то поговорить? Наверняка Харлоу задумал что–то. У меня до сих пор ломит шею в затылке. Едва натянул сегодня этот проклятый шлем. А если они действительно снюхались, значит, задумали что–то особенное. Только Даннет всего–навсего журналист. А что могут задумать журналист и бывший гонщик?

— Бывший? А ты сегодня видел его время?

— Все равно бывший. Завтра он сломается, как сломался на последних четырех гонках.

— Да, тут есть и еще одна странность… Почему ему так везет на тренировках и не везет на самих гонках?

— Ничего странного. Всем известно, что Харлоу почти алкоголик. Я сказал бы даже, алкоголик безо всяких “почти”. Ну. несколько кругов он еще может осилить. Три, пять. Но восемнадцать, на гонках Гран—При! Разве алкоголик выдержит такое напряжение? Непременно загнется. — Траккиа отвел взгляд от кафе и с угрюмым видом отхлебнул из своего стакана. — О, Господи, чего бы я не дал, чтобы сидеть с этой парочкой рядом! Внезапно он локтем толкнул Нойбауэра.

— А может быть, этого и не нужно? Может; уже нашлась пара ушей, которые услышат все, что нам нужно? Посмотри–ка!

Нойбауэр глянул в ту сторону, куда показывал Траккиа. В соседнюю кабинку, рядом с той, где сидели Харлоу и Даннет, явно стараясь быть незамеченным, пробирался Рори Макелпайн. В руке стакан с чем–то темным. Выбрал место таким образом, чтобы оказаться спиной к Харлоу. Между ними был всего–навсего какой–нибудь фут с небольшим. Сел. Неестественно выпрямившись, почти прижавшись спиной и затылком к перегородке. Он явно прислушивался к разговору. Нужно было отдать парню должное, он несомненно обладал редким талантом наблюдать и следить, оставаясь при этом вне подозрений.

Нойбауэр спросил:

— Как ты думаешь, что он затеял, этот Макелпайн?

— Сейчас? Здесь? — Траккиа развел руками. — Все, что угодно. В одном можешь быть уверен: старается не ради благополучия Харлоу. Думаю, мальчишка собирает компромат на чемпиона. Просто дьявол, а не парень. А как он ненавидит Харлоу! Признаться, я не хотел бы попасть к такому в немилость.

— Значит, у нас есть союзник? Не так ли, Никки?

— А почему бы и нет? Давай–ка подумаем, что ему сказать хорошенького. — Он внимательно смотрел на противоположную сторону улицы. — Кажется, наш маленький Рори чем–то недоволен.

Никки был прав, лицо Рори выражало смешанное чувство досады, раздражения и озабоченности. Из–за высокой перегородки и сильного шума голосов многочисленных посетителей он мог улавливать из соседней кабины лишь обрывки фраз.

Как назло, Харлоу и Даннет говорили очень тихо. Перед ними стояли высокие стаканы, наполненные чем–то прозрачным, в каждом плавал кусочек льда и ломтик лимона. Даннет задумчиво рассматривал крошечную кассету, лежавшую у него на ладони. Потом бережно спрятал ее в карман.

— Фотография шифра? Вы уверены?

— Уверен. Возможно, даже смесь шифра с какими–нибудь иностранными словами. Трудно сказать, я не очень–то сведущ в подобных делах.

— Я тоже. Но зато мы знаем людей сведущих… И потом, о транспортировщике “Коронадо”. В этом вы тоже уверены?

— Несомненно.

— Значит, мы согревали на своей груди змею? Кажется, так говорят в подобных случаях?

— Несколько неожиданно, правда?

— А не замешан ли Генри в этом деле?

— Генри? — Харлоу отрицательно покачал головой. — Нет. Могу дать голову на отсечение.

— Даже учитывая то обстоятельство, что он, как водитель транспортировщика, участвует в каждой поездке?

— Учитывая даже это.

— И ему придется уйти?

— А что еще можно придумать?

— Так, так… Значит, Генри уходит. Временно. Хотя ни о чем и не знает. Вернется на свою прежнюю работу. Конечно, малый будет сильно обижен. Но что означает такая обида по сравнению с пожизненным пособием…

— А если он откажется?

— Придется устроить ему “похищение”, — деловито сказал Даннет. — Или убрать его как–нибудь иначе, разумеется, не причиняя вреда. Но я думаю, он согласится. У меня даже есть подписанный бланк медицинского освидетельствования.

— Значит, кто–то уже пренебрег врачебным этикетом?

— Пятьсот фунтов — и медицинское заключение о сердечной недостаточности у вас в кармане. От сияния монет врачебная щепетильность тает, как снежок в реке. Ведь у старика действительно не все в порядке с сердцем.

Они допили свои напитки, поднялись и вышли из кафе. Рори не торопился уходить, соблюдая нужный, с его точки зрения, интервал. Вскоре, однако, встал и он.

Нойбауэр и Траккиа также покинули свою кабину и уже через полминуты нагнали Рори. Увидев их, паренек удивился.

Траккиа доверительно сказал:

— Нам нужно поговорить с тобой, Рори. Ты тайны хранить умеешь?

Такое вступление сразу заинтриговало, но он был очень осторожен от природы и редко изменял себе.