Не то чтобы Вирджиния возражала против лжи. Как и любую нормальную женщину, природа наделила ее умением лгать. Но под взглядом Г. М. она могла только издать булькающий звук и уставиться на землю.

— Вот так! — сказал Г. М. — Нет, Мастерс, я не безумен. Но я намерен взять ваш собственный нож, — при этом он сделал до жути реалистичный жест рукой, держащей сигару, — вонзить его в ваше черное сердце и повернуть пару раз. Что, если объяснение существует? Предположим, кто-то вошел в эту комнату и вышел из нее?

— Такого не может быть. Конечно, если миледи изложила факты правильно…

— Каждое мое слово — правда, мистер Мастерс!

— Тогда это невозможно!

— Сынок, сколько раз вы говорили такое раньше? Вспомните дело бронзовой лампы!

— Я только о нем и думаю! — огрызнулся старший инспектор. — Бенсон! Если бы я не понимал, что произошло в действительности, то знал бы, где искать виновного!

— Ой! Вы думаете, что Бенсон имеет какое-то отношение к Чаше Кавалера?

— Он имел очень большое отношение к бронзовой лампе, не так ли? Ох уж эти дворецкие!

Г. М. вставил сигару в рот, но сделал только одну затяжку и вытащил ее снова. Казалось, он собирался привлечь к чему-то внимание Мастерса, но передумал.

— Сынок, я готов сделать величайшую уступку. Вы не дурак.

— Премного благодарен.

— Тогда ведите себя соответственно! Не давайте себя одурачить, не разобравшись в этой истории!

— Каким образом?

— Если считать, что отчет девушки абсолютно аккуратен — а нам придется об этом условиться, покуда мы не докажем обратное, — вам не кажется, что в нем имеются один-два весьма странных и привлекательных момента?

Старая дуэль возобновилась, и Мастерс сразу насторожился. Его взгляд скользил по сторонам, словно ища, с какой стороны может последовать смертельный выпад.

— Может быть, да, сэр, а может быть, и нет.

— Предположим, что муж этой девушки не бродит во сне. Знаю, что вы этому не верите, но давайте допустим это чисто теоретически. В таком случае есть ли способ установить, с чем мы имеем дело?

— В каком смысле?

— Например, могло ли это быть шуткой?

— Шуткой? Опять! — воскликнула Вирджиния.

— Именно так, куколка. Мог ваш отец проделать нечто подобное с целью еще сильнее подразнить вашего мужа?

Вирджиния покачала головой.

— Нет, — ответила она, точно оценивая характер Уильяма Т. Харви. — Даже если бы папа умел входить и выходить из запертых комнат, он не стал бы этого делать без очень серьезных оснований. Папа любит Тома и никогда не проделал бы с ним подобную шутку.

— Угу. Я тоже так считаю. А кто-нибудь другой мог бы наслаждаться такой шуткой?

— Да. Вы! — заявил Мастерс. — К счастью, существует не так уж много людей с вашим складом ума. Если это была чья-то шутка, то ее мог проделать только кто-то вроде вас.

Г. М. даже не удосужился это отрицать, уставясь на свою сигару.

— Лично я не думаю, что это была утка или розыгрыш, — сказал он. — Что еще беспокоит вас, Мастерс?

— Поскольку это не преступление, мне абсолютно не о чем беспокоиться! И не пытайтесь втянуть меня в это! Впрочем, интересно, что скажет сам лорд Брейс. Это касается его в первую очередь, но мы еще не слышали от него ни слова.

Вирджиния вскочила на ноги:

— Том! Дорогой!

Остальные повернулись следом. Молодой человек, приближавшийся по извилистым дорожкам сада, где цветы доходили до пояса, а самшитовые изгороди — до груди, шел не со стороны дома. В противном случае педантичный Бенсон официально доложил бы о нем даже в саду.

Это был мужчина среднего роста, крепко сложенный, но не массивный. В его глазах светились те же добродушие, ум и интерес к жизни, что и в глазах Вирджинии, однако густые светлые волосы контрастировали по цвету с ее темно-каштановыми волосами. На нем были старый твидовый пиджак с кожаными вставками на локтях, рубашка с открытым воротом и серые фланелевые брюки. Худощавое лицо и голубые глаза Тома Брейса обычно излучали здоровье и энергию. Теперь же, несмотря на радостную улыбку при виде Вирджинии, он казался напряженным и обеспокоенным.

Глаза Вирджинии уже не выглядели сонными.

— Дорогой! — повторила она и побежала ему навстречу.

— Ангел! — отозвался молодой человек красивым звонким голосом.

Подхватив жену под мышки, он поднял ее в воздух.

— Том, поставь меня на землю! Пожалуйста! Ты знаешь, мне это не нравится…

Хотя Том и Вирджиния находились ярдах в пятнадцати от группы у фонтана, не было сомнений, что оба воображали себя пребывающими наедине в романтическом саду. Последовавшая беседа явилась подтверждением.

— Ты любишь меня, Джинни?

— Пожалуйста, Том, поставь меня!.. Так лучше… Ты знаешь, что люблю!

— Тогда к чему этот укоризненный взгляд? Что не так?

— Ты сказал Бенсону, что будешь здесь в пять, а сейчас, должно быть, уже половина седьмого!

— Прости, старушка. Я был занят с этой чертовой женщиной.

— Том!

— Нет-нет, это не то, что ты думаешь. Почему у тебя такой грязный ум, ангел?

— Разве у тебя он не еще более грязный?

— Да, но это тут ни при чем.

— Том, ты с этой женщиной…

— Ш-ш! Не используй слово, которое ты собиралась использовать! В любом случае ты отлично знаешь, что я абсолютно чист. Хотя, надо признать, женщина недурна собой.

— Вот как?

— Перестань, Джинни!

— Полагаю, она делала тебе авансы?

— Нет, она хотела повидать Дженнингса.

— Дженнингса? Зачем? Том, если там произошло что-то забавное, пожалуйста, смейся! Ты был так удручен, что я испугалась, так что смех пойдет тебе на пользу!

— Ничего забавного, старушка. На прошлой неделе в театре «Мажестик» в Черритоне состоялось большое политическое сборище. Женщина уверяет, что Дженнингс там присутствовал и он нужен ей как свидетель. Она собирает доказательства, которые, по ее словам, отправят сэра Генри Мерривейла в тюрьму. Он якобы столкнул ее через люк в сцене.

— Том!

— У меня где-то в кармане ее визитная карточка. Женщину зовут Илейн Чизмен, она живет неподалеку от Восточного Уистлфилда, но сейчас остановилась в отеле для трезвенников в Грейт-Юборо — знаешь, «Синий нос».

— Но, Том, ты не позволил ей…

— Конечно нет! Я сказал ей, что Дженнингс — суссекский ученый червь, помешанный на местной истории и археологии, который не интересуется политикой. К тому же у него чертовски болит зуб, а я не желаю, чтобы кого-либо из моих домочадцев беспокоили, когда они в таком состоянии.

— Ты выставил ее?

— Фактически да. Но она устроила скандал, который занял время. Чертова баба назвала меня представителем изнеженной аристократии — изнеженной, а? — и надутым капиталистом. Только это и было забавным.

— Слушай, Том! Я рассказала им…

Вирджиния быстро обрисовала мужу то, что поведала остальным, и подвела его к группе у фонтана. Как бы Г. М. и синьор Равиоли ни относились к новостям, сообщенным Томом Брейсом, они не стали их комментировать, когда его представили им. Вблизи молодой лорд выглядел по-настоящему изможденным.

Мастерс, определивший свою линию атаки, оставался предельно вежливым.

— Добрый вечер, сэр! — поздоровался он. — Нет, не благодарите меня! Конечно, я занятой человек, но только рад оказаться здесь и расследовать для вас это дело. Разумеется, если тут есть что расследовать. Простите, лорд Брейс, но вы… э-э… выглядите не лучшим образом. Вы хорошо спали прошлой ночью?

Том бросил на него быстрый взгляд.

— Нет, — признался он. — Честно говоря, старший инспектор, я не спал уже двое суток.

Мастерс прицокнул языком.

— Это скверно, сэр! Спать должны все. Но в Лондоне есть много хороших врачей…

— Врачей! — Том провел рукой по лбу. — Да я с детства не был у врача!

— Не стоит волноваться. Я не имел в виду непременно психиатра.

— Не имели в виду… — Том судорожно глотнул.

— Дело в том, что в моей семье… — Теперь Мастерс оборвал фразу и нахмурился, словно смутившись. — Ладно, — весело добавил он. — Лучше об этом не упоминать.

— Почему же? Вы, кажется, настроены дружелюбно, старший инспектор, и, если не возражаете, я хотел бы об этом услышать.

— Ну, сэр… — Мастерс понизил голос. — Моя тетя, которая жила в Хэкни-Уик, лет восемнадцать-двадцать тому назад ходила во сне.

Ничто — даже выражение ужаса на лице Вирджинии — не могло остановить Мастерса, когда он был искренне уверен, что поступает правильно. На Тома эта выдумка явно произвела впечатление.

— Но у нее не было ничего серьезного?

— К счастью, нет. Однажды ночью она проснулась, стоя на краю крыши, готовая прыгнуть. А другой ночью, когда тетя и дядя спали, в их комнате каким-то образом оказался нож для мяса…

Он снова прервался, но на сей раз по другой причине. Том Брейс смотрел на него более пристально.

— Старший инспектор Мастерс!.. — промолвил Том. — С тех пор как Джинни позвонила заместителю комиссара и он порекомендовал обратиться к вам, я пытался вспомнить, где слышал это имя. — Том повернулся к Г. М.: — Сэр Генри, только в Англии я мог жить в шести милях от вас и никогда не ассоциировать ваше имя с великим детективом, о котором столько читал. Скажите, старший инспектор Мастерс — тот самый полицейский, который всегда пытался обвести вас вокруг пальца?

— Верно, сынок. Самая подлая ищейка на земле.

— Возможно, вы думаете, что я и вас пытаюсь обмануть, лорд Брейс, — зловещим тоном произнес Мастерс. — Но это не так. Зачем мне это делать? Так вот, когда мой дядя спал, на его шее четко обозначилась яремная вена, и этот нож…