Когда лейтенант, уже в гражданском платье и с чемоданчиком в руке, спустился вниз, она сказала ему глубоким, сочным голосом:

— Ты будешь последним глупцом, если поедешь в машине в такой вечер. Я только что рассказала этому господину, что под Фоллишем-Корнер свалился в пропасть легковой автомобиль. Это было ровно месяц тому назад, и как раз тогда был такой же, как сегодня, туман. Ты искушаешь судьбу. Кстати, я купила тебе материал на ночные рубашки.

— Ну хорошо, хорошо, мать! Не говори глупостей. Я знаю дорогу как свои пять пальцев…

Блекли наградил супругу звонким поцелуем, и они с Найджелом отправились в путь. Туман действительно стал еще гуще. Тем не менее они благополучно миновали все опасные места и уже подъезжали к цели своего путешествия, когда Найджел, успевший задремать, услышал, как с губ Блекли сорвалось ругательство, и в тот же миг почувствовал, что машина резко затормозила. Он открыл глаза и в тусклом свете фар заметил, что у обочины дороги лежит человек.

— О, Боже! — пробормотал он. — Неужели еще один труп? Только не это, Боже! Иначе это будет действительно чересчур!

Молитва его была услышана. Когда Блекли выскочил из машины и склонился над человеком, тот с трудом поднялся. Судя по всему, это был бродяга. Он немного покачнулся, поморгал и хрипло просипел:

— Святая невинность! Аврора Бореалис! — потом протер глаза и, когда выяснил, что является источником света, сказал: — Прошу прощения, господа! На какое-то мгновение мне почудилось, что я попал в суровую ледяную пустыню Севера. Разрешите представиться: Альберт Блекнинсон. Боюсь, что нахожусь сейчас не в лучшей форме.

Пытаясь вежливо приподнять для приветствия шляпу, он приподнял только ее поля, сама же шляпа осталась на голове.

Блекли уставился на него такими глазами, словно выиграл в лотерею большой приз. Найджел быстро схватил Блекли за руку и прошептал:

— Предоставьте его мне! — И, повернувшись к бродяге, сказал: — Может быть, вас подвезти? Правда, мы не знаем, в каком направлении вы держите путь.

— Меня устроит любое направление, — ответил Альберт Блекнинсон, сделав при этом широкий жест, в котором читались и вежливость, и дружелюбие.

Человек в чрезвычайно живописных лохмотьях уселся в машину, захватив с собой свой узелок. Найджел сел рядом с ним на заднем сиденье. Альберт Блекнинсон выудил откуда-то из своих лохмотьев окурок сигары, затянулся с блаженным видом, вновь развел руками и заговорил:

— Наверняка вы уже поняли, что я видывал лучшие времена. Я, как говорится, игрушка в руках судьбы. Сейчас вы видите меня в довольно неприглядном состоянии и, возможно, будете удивлены, если я вам скажу, что я богатый человек… Да-да, я мог бы назвать вам банк в Москве, где на моем счету лежат сто тысяч рублей. Во времена русской революции я был в Москве и помог бежать оттуда одному князю, чье имя я, естественно, назвать не могу. Сто тысяч рублей — это знак его благодарности. Русские аристократы всегда были великодушны и щедры, хотя, по нашим понятиям, и ужасно бескультурны. К несчастью, большевики узнали о моей роли в этой истории, и если бы не одна очаровательная юная дама, которая была без ума влюблена в меня, я вряд ли унес бы ноги… И вот я покинул страну, имея в кармане всего несколько рублей, фальшивый паспорт и фотографию царя с дарственной надписью, которую я спрятал в своем сапоге… Но не хочу испытывать ваше терпение воспоминаниями старого человека. Таких эпизодов у меня было множество. Я просто на примере хотел вам показать, как высоко я возносился на волнах своей судьбы…

Человек вздохнул и замолчал.

— Да, должно быть, вам пришлось много пережить, — сказал Стрэйнджуэйз со всей серьезностью, на которую только был способен.

Альберт Блекнинсон повернулся к нему и постучал по его пуговице.

— Да, это так… Но что такое деньги?

— Деньги — это еще не все, — осторожно ответил Найджел и, судя по всему, подыскал удачный ответ.

Альберт Блекнинсон откинулся на спинку сиденья и продолжал с такой же богатой жестикуляцией:

— Вы даже не представляете, как вы правы! Когда я вас увидел, то подумал: я не знаю, кто этот молодой человек, да это меня и не касается. Возможно, он принадлежит к высшему обществу, а возможно, к вокзальным грабителям. Я знаю только одно: он мне симпатичен. А в лицах я разбираюсь…

Блекли начал выказывать признаки нетерпения, и Найджел решил вернуться к суровой действительности:

— А какие у вас теперь планы?

Блекнинсон с таинственным видом нагнулся к нему:

— Я мог бы вам сказать, что меня ждет большая сумма денег, если бы только… — Блекли издал какой-то неопределенный звук, и это побудило почтенного Альберта Блекнинсона на мгновенье замолчать, а потом осторожно спросить: — А этот ваш приятель, там впереди, он действительно надежный человек?

— О да, вполне! Правда, я не могу поручиться за него полностью, когда он выпьет.

— Ну хорошо… Дело, значит, в следующем. Один из моих приятелей, человек, который занимает сейчас выдающееся место в научном мире, его имя по известным соображениям я не называю, открыл в Бершмире, — голос понизился до таинственного шепота, — залежи железной руды. Эти залежи — настоящее золотое дно. И он хочет, чтобы я принял участие в их разработках. Вот я и еду туда. К сожалению, я очень стеснен в средствах, и если у вас найдется лишняя сотня фунтов, это было бы действительно чудесное помещение капитала…

Лейтенант как-то уныло опустил плечи, а Стрэйнджуэйз сказал:

— К сожалению, у меня нет с собой такой суммы. Может, вас устроит пока десять шиллингов?

Альберт Блекнинсон был нисколько не разочарован таким ответом и с достоинством принял ассигнацию, предложенную ему Найджелом.

— Рождество вам, наверное, не пришлось отпраздновать? — спросил Найджел.

— Да нет, не могу пожаловаться… Пастор какой-то Богом забытой деревушки, находящейся здесь поблизости, пригласил меня на обед. Прекрасный человек. А неподалеку от этой деревушки живет мой старый друг лорд Марлинворт.

— Вот как? Это мой дядюшка. Мы живем в Дауэр-Хауз.

— Неужели? Как все-таки тесен мир! Как раз вчера я подумывал заглянуть на минутку к лорду, когда проходил через парк. Но потом услышал, как часы бьют полночь, и подумал, что для визита это уже довольно позднее время.

— Как жаль, что вы не побывали в Дауэр-Хауз! Не правда ли, Блекли? Дело в том, что мы с другом поспорили, — объяснил Стрэйнджуэйз, — поспорили относительно одной личности. Нас интересовало, находилась ли эта личность в бараке, расположенном в саду, в половине первого ночи. Если она там действительно находилась и вы могли бы это подтвердить, я счел бы себя обязанным поделиться с вами выигрышем.

Блекли даже застонал, услышав это прямое и бесстыдное воздействие на свидетеля.

— Случаю было угодно привести меня в Дауэр-Хауз прошлой ночью, — ответил Блекнинсон. — Находился я как раз возле какого-то строения, похожего на барак. Это было вскоре после полуночи. Начал идти снег, и я подумал, что будет лучше всего забраться в этот барак. К сожалению, там уже кто-то был.

— Вот как? — с наигранным удивлением спросил Найджел. — И как же выглядел этот «кто-то»?

— Он был среднего роста. Судя по внешности, офицер. Голубые глаза и холодное лицо. Видимо, он что-то искал, ибо через несколько минут выскользнул из барака. А вскоре после этого пришел другой человек. Маленького роста, с бледным лицом и черной бородкой. Тогда я счел, что разумнее всего будет удалиться. Ведь мое присутствие легко могло бы дать повод для разных недоразумений. К счастью, неподалеку от ворот парка я наткнулся на сеновал. Мы, старые воины, приучены к суровой жизни…

— А тот, первый? Он что, вернулся обратно в дом?

— Этого я не могу сказать. Я подсматривал в окно барака с задней стороны. А он ушел направо и скрылся в темноте.

— Все понятно. Я выиграл спор. И вот ваша доля… — С этими словами Найджел посмотрел на шею Блекли. Даже она была красная и, казалось, вот-вот лопнет от возмущения.

Глава 9

Найджела даже качало от усталости, когда он вечером ложился спать. Тем не менее заснуть он никак не мог — мешали мысли, которые через какое-то время стали вдруг чрезвычайно ясными. Он поднялся и закурил. Пусть полиция ведет следствие своим путем, а он, Найджел, должен подумать о взаимоотношениях присутствующих здесь людей, о том, кого из них скорее всего можно обвинить в совершенном преступлении. Теперь стало ясно, что полковник схватился в бараке с кем-то врукопашную. Из этого следует, что убийство не было запланированным: тот, кто собирался убить полковника, не допустил бы, чтобы тот вытащил свой револьвер. Значит, этот неизвестный пришёл в барак с другими намерениями, а полковник пытался помешать ему, вытащив револьвер. Правда, полковник мог принять нежданного гостя за автора анонимных писем. Как бы то ни было, но О'Брайен пал жертвой в этой схватке. Скорее всего, этим неизвестным был Киотт-Сломан. Это означает, что он не нашел того, что искал, в первый раз, когда его видел бродяга, и потом, думая, что полковник спит, снова проник в барак. Другой вариант: Киотт-Сломан пытался шантажировать полковника. Правда, выбор человека для этого был крайне неудачен… Ни один из предполагаемых вариантов не казался убедительным. Люсилла… Она ведь тоже могла предпринять последнюю попытку переубедить О'Брайена; он остается непреклонным, она выходит из себя, хватает револьвер со стола или вынимает его из кармана О'Брайена и так далее… Да, эта версия более правдоподобна. Но могла ли физически слабая женщина участвовать в схватке с мужчиной, бывшим военным, и при этом оставить у него на запястье синяки?

Нельзя также сбрасывать со счетов Кавендиша. Он тоже мог побывать в бараке, чтобы объясниться с полковником насчет Люсиллы или попросить у того денег, чтобы поправить свое пошатнувшееся финансовое положение. Правда, час для разговора был выбран не лучшим образом. Но если такой разговор состоялся и О'Брайен отказался уступить Люсиллу или дать денег, то Кавендиш вполне мог прийти в отчаяние, а это, в свою очередь, привело к насилию. Но полковник и сам хотел освободиться от Люсиллы, следовательно, между ним и Кавендишем речь могла идти только о деньгах. Да, версия подходящая, особенно если учесть, что нервы Кавендиша находились совсем в плачевном состоянии.