– Макбет и его жена. Томпсон и Байуотерс[40]. Такое нередко бывает в случаях, когда разыгрываются любовные страсти. А собравшаяся здесь публика – да она захлебывается в волнах любовных страстей!

Зловещий смысл этих слов Бликли как раз и обдумывал, идя в столовую, где его ждали гости О’Брайана. Иное дело, что на багровом его, обманчиво простодушном лице никакой тревоги не отражалось. Против осмотра комнат не возражал никто, и Бликли поручил это сержанту, только что вернувшемуся из Тавистона. Сам же он прошел вместе с Найджелом и Болтером в маленький кабинет, оставив в столовой констебля, которому было поручено заводить гостей в кабинет по одному, а заодно прислушиваться к общему разговору, может быть, обнаружится что-нибудь интересное. Первым отпустили Филиппа Старлинга. Впрочем, еще до того сняли показания с миссис Грант. Она сообщила, что Беллами был в кухне или поблизости от нее до половины третьего, когда, покончив с делами, она удалилась вздремнуть. Старлинг начиная с двух двадцати и до момента, когда раздался сигнал тревоги, был вместе с Найджелом наверху и потому не вызывал никаких подозрений. Он повторил, что о завещании ничего не знает; не известны ему и имена поверенных O’Брайана.

Следующей в кабинет пригласили Лючию Трейл. Она вплыла в комнату и по-королевски уселась на предложенный ей стул в торце стола. Болтер издал явственный вздох восхищения, и Найджел почувствовал, что даже суперинтендант с трудом удерживается от аплодисментов. Лючия встретила эти неслышные рукоплескания едва уловимым кивком головы и легким, но от того не менее надменным движением губ и бровей, с каким красивые женщины принимают знаки внимания. Бликли потрогал свои тонкие, как стилет, усики и поправил галстук. Покончив с формальностями – возраст, место проживания и так далее, – он неловко откашлялся и приступил к допросу.

– Итак, мисс Трейл, уверен, вы не откажетесь ответить еще на несколько вопросов. Болтер (он кивнул в сторону инспектора, выпятившего уже успокоившуюся грудь) запишет ваши слова, после чего вам передадут протокол и попросят, если все записано верно, подписать его.

Лючия снисходительно наклонила голову.

– Прежде всего, мисс Трейл, не могли бы вы более подробно изложить свое утреннее заявление касательно завещания мистера О’Брайана?

– Более подробно? Но каким это образом? – проговорила она низким, хрипловатым, с намеком на чувственность голосом. – Фергюс, я хочу сказать, мистер O’Брайан, никогда не говорил со мной о завещании.

– Позволю себе иначе сформулировать вопрос. Как, на ваш взгляд, могли бы вы оказаться среди наследников?

– Полагаю, это не исключено, – равнодушно молвила Лючия.

Несколько оживившись, суперинтендант подался вперед:

– В каких отношениях вы были с покойным?

Лючия вспыхнула, затем величественно откинула назад голову и, глядя скорее сквозь, нежели на Бликли, ответила:

– Я была его любовницей.

Последовал сдавленный возглас Болтера, что-то вроде «ничего себе!».

– Гм, гм. Вот так, стало быть. Ясно. А теперь, мэм, вернемся к событиям минувшей ночи. Вы никаких подозрительных звуков не слышали после того, как ушли к себе?

– Я сразу же заснула. А какие такие подозрительные звуки могли быть?

Найджел затушил сигарету и мягко подсказал суперинтенданту:

– Полагаю, мисс Трейл не знает, что О’Брайан был убит.

Лючия импульсивно прижала ладонь к губам и с трудом подавила испуганный возглас. Лицо ее еще более побледнело и как будто сморщилось.

– Убит? О господи! Фергюс… кто?..

– Этого мы пока не знаем. Быть может, вы скажете нам, не было ли у него врагов?

– Врагов? – У Лючии дрогнули веки, длинные ресницы опустились; прежняя расслабленная поза сменилась нервной напряженностью. – У таких людей всегда есть враги. Больше мне сказать нечего.

Бликли помолчал, потом отрывисто бросил:

– Чистая формальность, мэм, но прошу вас вспомнить, что вы делали сегодня после полудня.

– До трех оставалась в холле. Затем поднялась к себе отдохнуть и вернулась, только когда внизу послышался шум. Все это ужасно, ужасно! В этом доме никто не чувствует себя в безопасности! Кто следующий?

– Не волнуйтесь, мэм, у нас все под контролем. Кто-нибудь был с вами в холле?

– Да, мисс Кавендиш немного посидела со мной после обеда, но ушла еще до меня, четвертью часа раньше. Куда – не знаю, – холодно добавила Лючия. – Кажется, еще мистер Нотт-Сломан заглянул на минуту. Да, это было без десяти три. Он зашел сверить свои часы с настенными.

– Ну что ж, мисс Трейл, самый последний вопрос, и, надеюсь, вы поймете, что и это чисто формальная перепроверка ваших передвижений по дому. Может ли кто-нибудь подтвердить, что (Бликли сверился с записями) с трех часов дня и до того момента, когда внизу поднялся переполох, вы оставались у себя в комнате?

– Нет, подтвердить это некому, – быстро и решительно, слишком быстро, так, словно она предвидела этот вопрос и успела заготовить ответ, сказала Лючия. – Засвидетельствовать мои передвижения не может никто.

– Что ж, очко не в нашу пользу, – с несколько вызывающей любезностью пробормотал Найджел. Лючия бросила на него ледяной взгляд и стремительно вышла из кабинета. Ее сменил Нотт-Сломан. Вошел он с видом самодовольным, покуривая сигару и сохраняя выражение полуфамильярное, полуподобострастное, с каким всегда встречал посетителей своего ресторана.

– Так, так, так, – заговорил он, потирая руки. – Стало быть, инквизиция. Не так страшно, как мне всегда представлялось. Правда, на фронте, помнится, обычно получалось так, что худшая часть представления впереди.

Он подтвердил, что да, его имя Сирил Нотт-Сломан, возраст – пятьдесят один год («но ведь мужчине столько, на сколько он себя ощущает, не так ли?»), холост, владеет клубом «Физ-энд-Фролик» неподалеку от Кингстона. О содержании завещания О’Брайана ему ничего не известно. Нет, он не думает, что покойный ему что-нибудь оставил («если говорить о наследниках, ставлю на Лючию, эта стервочка своего не упустит»). На вопрос, не слышал ли он чего-либо подозрительного минувшей ночью, Нотт-Сломан остановил на Бликли тяжелый взгляд и через пару секунд сказал:

– Ну вот, так я и думал. Нынче утром вы выдали себя, суперинтендант. Стало быть, вы не думаете, будто О’Брайан сам это сделал. Что ж, и я тоже. Он не из тех, кто так просто расстается с жизнью. Бедняга. Трудно поверить, что он ушел в иные края. Был у нас одним из лучших. Очень хотел бы оказаться полезным, но всю ночь проспал как убитый.

– А может, подскажете, что могло заставить кого-то убить О’Брайана. Мотив. Он легко наживал себе врагов?

– Что вам сказать… Любой денежный человек вроде него может стать лакомым куском для всяких мошенников, верно? Черт, не следовало мне этого говорить, получается, будто я на Лючию намекаю, а это, конечно, чушь, она мухи не тронет. Забудьте об этом. Мне трудно представить, чтобы кто-нибудь мог желать ему смерти. Его все любили, он просто притягивал к себе людей. Правда, с момента нашей последней встречи в поведении его появилось нечто странное.

– А где вы с ним виделись в последний раз?

– Во Франции. Это было в восемнадцатом году. Потом он куда-то пропал, а как-то прошлым летом, вечером, появился вдруг вместе с Лючией на пороге моего клуба.

– Что ж, сэр, отлично. А теперь не вспомните ли, чем вы занимались сегодня после обеда?

Нотт-Сломан сдвинул брови.

– Черт, так сразу и не сказать. Но попробую. Сразу после обеда мы с Кавендишем пошли покатать шары и оставались в бильярдной примерно с двух до начала четвертого.

– Верно ли я понял, что вы пробыли там вдвоем весь этот час с небольшим?

– Ну да. Приходилось следить друг за другом, чтобы никто не сжульничал в счете, – усмехнулся Нотт-Сломан.

– Выходит, мисс Трейл что-то напутала, сказав, что примерно без десяти три вы заходили в холл?

Немного поколебавшись, Нотт-Сломан кивнул и смущенно оскалился, обнажив в этой улыбке все свои тридцать два белоснежных зуба.

– Запамятовал… Лишнее свидетельство, как трудно бывает все хранить в памяти. Я на секунду заглянул в холл сверить свои часы с настенными. Надо было написать несколько писем, чтобы успеть к дневной почте. Выяснилось, что времени было больше, чем я думал, так что мы с Кавендишем сразу закончили игру, я прошел вот в этот самый кабинет, написал письма и отправился с ними в деревню. Вернулся уже после того, как вы обнаружили несчастного Беллами. Как он? Надеюсь, все же выкарабкается.

Суперинтендант ответил, что надежда на выздоровление Беллами есть, хотя слабая. Далее он спросил, был ли кто-нибудь еще в кабинете, когда Нотт-Сломан писал там свои письма.

– Да, мисс Кавендиш тоже что-то царапала на бумаге.

Бликли уже собирался отпустить свидетеля, когда Найджел, все это время сидевший ссутулившись на стуле и сосредоточенно рассматривавший кончик своего носа, вдруг оживился:

– Вы сказали, что пересекались с О’Брайаном во время войны. Что, тоже в Королевских ВВС служили?

Нотт-Сломан бесцеремонно уставился на Найджела.

– Вижу, Савлы и среди сыщиков завелись. Поистине чудесам нет предела. Что ж, если вам так интересно, до шестнадцатого года я летал, затем меня перевели на штабную работу. С О’Брайаном я встречался начиная с лета семнадцатого как командующий летными операциями в зоне, где он выполнял задания. Удовлетворены?

– Не могли бы вы назвать имена и адреса тех, кто служил в эскадрилье О’Брайана, или дивизии, или как это там называется? – невозмутимо откликнулся Найджел.

– Так, дайте подумать. – Казалось, Нотт-Сломан слегка опешил. – Анструтер, Гривз, Макилрой, Фиер… да нет, все они отошли в мир иной. А, есть один. Джимми Хоуп. Он живет где-то неподалеку отсюда, во всяком случае, жил, когда я слышал о нем в последний раз, – разводит цыплят в Бриджвесте, так называется это местечко.