Агата Кристи - Бремя любви

Она отвернулась и уже кричала кому-то следующему:

– Лидия! Я и не знала, что ты вернулась из Парижа!

Замечательно!

Ричард Уайлдинг слушал Пэм, которая с жаром говорила:

– Я только вчера видела вас по телевизору! Какое волнующее знакомство! Расскажите…

Но у Ричарда Уайлдинга не было времени на рассказы.

На него обрушился еще один знакомый.

Наконец, сидя на диване с четвертым бокалом в руке, он заметил самую очаровательную девушку, какую ему доводилось видеть.

Кто-то сказал:

– Ширли, ты должна познакомиться с Ричардом Уайлдингом.

Ричард тут же подсел к ней.

– Как изматывают такие вечеринки! Я уж и забыл.

Может, улизнем вместе куда-нибудь в тихое местечко, где можно выпить?

– С удовольствием, – сказала Ширли. – Здесь с каждой минутой все больше становится похоже на зверинец.

Довольные, что сбежали, они вышли на улицу. Вечерело, было прохладно, Уайлдинг остановил такси.

– Поздновато для выпивки, – сказал он, взглянув на часы, – к тому же мы и так выпили немало. По-моему, уместнее поужинать.

Он дал адрес маленького, но дорогого ресторана на Джермин-стрит.

Сделав заказ, он через стол улыбнулся своей гостье.

– Наконец-то со мной случилось нечто приятное после возвращения из диких мест. Я и забыл, как безобразны эти лондонские коктейль-приемы. Зачем люди на них ходят? Зачем я пошел? Зачем вы?

– Наверное, стадный инстинкт, – легко отозвалась Ширли.

От ощущения приключения у нее разгорелись глаза. Она смотрела на красивого загорелого мужчину напротив. Ей было приятно, что она увела с приема светского льва.

– А я все про вас знаю, – сказала она. – И я читала ваши книги!

– Я не знаю о вас ничего, только имя – Ширли. А дальше как?

– Глин-Эдвард с.

– И вы замужем. – Он остановил взгляд на кольце.

– Да. И живу в Лондоне, и работаю в цветочном магазине.

– Нравится ли вам жить в Лондоне, работать в цветочном магазине и ходить на коктейль-приемы?

– Не очень.

– А что бы вы хотели делать, или кем быть?

– Дайте подумать. – Ширли полуприкрыла глаза. – Я хотела бы жить на острове, далеко ото всех. Я жила бы в белом доме с зелеными ставнями и целыми днями абсолютно ничего не делала. На острове было бы полно фруктов, и громадные гирлянды, сплетенные из разных цветов, все чудно пахнут, и каждую ночь луна, а море по вечерам темно-красное…

Она вздохнула и открыла глаза.

– Почему все мечтают об островах? Я думаю, настоящий остров не будет таким красивым.

Ричард Уайлдинг мягко проговорил:

– Как странно, что вы так сказали.

– Почему?

– Я мог бы вам предложить такой остров.

– Вы хотите сказать, ваш собственный остров?

– Большая его часть моя. Он очень похож на тот, что вы описали. По вечерам море там винно-красное, а моя вилла белая с зелеными ставнями, цветы растут так, как вы описывали, в дикой путанице оттенков и запахов, и никто там никуда не спешит.

– Чудесно! Остров мечты.

– Но он реальный.

– Как же вы можете оттуда уезжать?

– Я неугомонный. Но когда-нибудь я туда вернусь и больше не уеду.

Пришел официант, принес первое блюдо и разрушил очарование Они заговорили о повседневных вещах.

Под конец Уайлдинг подвез ее домой. Ширли не пригласила его зайти. Он сказал:

– Я надеюсь, мы еще встретимся?

Пожимая ей руку, он задержал ее дольше необходимого. Она вспыхнула и отняла ее.

Этой ночью ей снился остров.

* * *

– Ширли?

– Да?

– Ты ведь знаешь, что я тебя люблю?

Она кивнула.

Она не смогла бы описать последние три недели. Они были пронзительно нереальны. Она прошла сквозь них в состоянии некой прострации. Она понимала, что должна бы устать, – она и устала, но кроме усталости на нее снизошло изысканное, дурманящее ощущение нереальности происходящего.

И в этом дурмане сместились и изменились ценности бытия.

Генри и все с ним связанное отступили и растворились в тумане. На передний план дерзко выступила романтическая фигура Ричарда Уайлдинга – и заслонила собою все.

Она посмотрела на него серьезно и задумчиво.

– Ширли, разве ты меня нисколько не любишь?

– Не знаю.

Что же она чувствует? С каждым днем этот мужчина все больше и больше занимает ее думы. Его близость возбуждает. Она понимает, что это опасно, что она в любой момент может поддаться порыву страсти. Но она точно знает, что не хочет отказываться от встреч с ним.

Ричард сказал:

– Ширли, ты очень тактична. Ты никогда не говоришь о своем муже.

– А зачем?

– Но я многое слышал.

– Люди любят болтать.

– Он относится к тебе несправедливо и, кажется, не по-доброму.

– Да, Генри недобрый человек.

– Он не дает тебе того, что должен давать, – любовь, заботу, нежность.

– Генри меня любит – по-своему.

– Возможно. Но ты хочешь большего.

– Я привыкла.

– Но теперь ты хочешь. Хочешь свой остров, Ширли.

– О, остров! Это мечты.

– Мечта может стать реальностью.

– Не думаю.

– Она может стать реальностью.

На террасу, где они сидели, с реки набежал легкий ветерок. Ширли встала и запахнула на себе пальто.

– Не надо больше так говорить, – сказала она. – Это глупо и опасно, Ричард.

– Может быть. Но ты не любишь мужа, Ширли, ты любишь меня.

– Я жена Генри.

– Ты любишь меня.

Ширли снова сказала:

– Я жена Генри.

Она повторила это, как заклинание.

* * *

Когда она пришла домой. Генри лежал растянувшись на диване. На нем был белый фланелевый костюм.

– Кажется, я растянул мышцу. – Он сморщился от боли.

– Что ты делал?

– Играл в теннис в Роухэмптоне.

– Со Стивеном? Я считала, что ты поехал играть в гольф.

– Мы передумали. Стивен взял Мери, а четвертой была Джессика.

– Джессика – это та чернявая девица, с которой мы познакомились позавчера?

– Э-э… да.

– Она твоя нынешняя?

– Ширли! Я же тебе говорил, я обещал…

– Что значат обещания! Она – нынешняя, я вижу по глазам.

Генри хмуро сказал:

– Если ты хочешь выдумывать…

– Если я захочу выдумывать, – пробормотала Ширли, – я выдумаю остров.

– Почему остров?

Генри сел и сказал:

– У меня ноет все тело.

– Ты завтра лучше отдохни. Для разнообразия устрой спокойное воскресенье.

– Да, это будет неплохо.

Но наутро Генри объявил, что у него все прошло.

– Вообще-то мы договорились сегодня продолжить.

– Ты, Стивен, Мери и Джессика?

– Да.

– Или только ты и Джессика?

– Нет, мы все, – с легкостью ответил он.

– Какой же ты врун, Генри.

Но она сказала это беззлобно, даже с улыбкой. Она вспомнила молодого человека, которого встретила четыре года назад на партии в теннис. Как привлекательна была тогда эта его отстраненность – сейчас он был таким же отстраненным.

Смущенный юноша, который пришел на следующий день и изворачивался, разговаривая с Лаурой до прихода Ширли, – это тот же самый молодой человек, который теперь охотится за Джессикой.

«Генри не меняется, – подумала она. – Он не хочет меня ранить, но такой уж он человек. Всегда делает то, что хочет».

Заметив, что Генри прихрамывает, она решительно сказала:

– Я думаю, тебе нельзя сегодня играть в теннис, у тебя растяжение. Может, отложишь до следующей недели?

Но Генри хотел пойти, и пошел.

Вернулся он в шесть часов и упал на кровать. Вид у него был такой скверный, что Ширли встревожилась.

Несмотря на протесты Генри, она позвонила и вызвала врача.

На следующий день, едва Лаура пообедала, как зазвонил телефон.

– Лаура? Это я, Ширли.

– Ширли, что случилось? У тебя такой странный голос.

– Я насчет Генри. Он в больнице. У него полиомиелит.

«Как у Чарльза, подумала Лаура, и ее мысли ринулись к событиям многолетней давности. Как у Чарльза».

Трагедия, которую в то время она не могла осознать по малости лет, вдруг обрела новое значение.

Мука, прозвучавшая в голосе Ширли, напомнила ей ее муки матери.

Чарльз умер. Умрет ли Генри?

Да, умрет ли Генри?

* * *

– Детский паралич – то же, что полиомиелит? – спросила она Болдока.

– Просто другое название. А в чем дело?

– У Генри полиомиелит.

– Бедняга. И ты хочешь знать, выживет ли он?

– Ну… да.

– И надеешься, что нет?

– Болдок, вы делаете из меня какое-то чудовище!

– Сознайся, юная Лаура, такая мысль у тебя мелькнула.

– У любого может промелькнуть ужасная мысль. Но я никому не желаю смерти, правда, не желаю.

Болдок задумчиво сказал:

– Да. Не думаю, что ты желаешь – теперь.

– Что значит теперь? А, вы имеете в виду старую историю про Вавилонскую блудницу? – Она не смогла сдержать улыбку от воспоминания детства. – Я пришла затем, чтобы сказать: теперь я не смогу каждый день вас навещать. После обеда я уезжаю в Лондон – чтобы побыть с Ширли.

– А она этого хочет?