По сути дела, он все время знал, что Тони не согласится на предложение уехать, да ему и не дадут скрыться.

Джино — тот тоже это понял, и Джино перебрался за границу. Его поступок чрезвычайно удивлял Эдди, усугублял в нем чувство вины.

— Час? — спросил Гонсалес.

— А в котором часу люди ложатся спать в этой дыре?

— Очень рано. Они встают вместе с солнцем.

— Тогда — часов в одиннадцать?

— Идет.

— Отвези людей на дорогу в двухстах метрах от дома.

Ты, конечно, поедешь в другой машине?

— Да.

— Поедешь вслед за ними. Ты выбрал место?

— Все готово.

— Итак, в одиннадцать!

— Ладно.

— Иди и не забудь, что Сидни Даймонд не должен пить. На обратном пути закажи нам обед: мне — холодное мясо, салат и фрукты… — Майк вопросительно посмотрел на Эдди.

— То же самое. Все равно что.

В девять часов вечера Эдди все еще не знал, какая ему уготована роль, и у него не хватало смелости об этом спросить. Майк велел принести местную газету и читал ее, покуривая сигару. Он много пил. Взгляд у него был мутный, лицо становилось все более багровым, но он не терял ясности мысли.

Через некоторое время он отвел глаза от газеты:

— Он любит жену, а?

— Да.

— Она хороша?

— Похоже, она его тоже любит.

— Я не про это спрашиваю. Она хороша собой?

— Да.

— Она должна скоро родить?

— Через три или четыре месяца, точно не знаю.

На улицах уже давно зажглись электрические фонари.

Из какого-то бара доносился хриплый гул радиолы. Иногда с улицы сквозь закрытые окна долетали голоса.

— Который час?

— Десять.

Потом стало четверть одиннадцатого, половина одиннадцатого, и Эдди мучительно сдерживал себя, чтобы не закричать.

— Предупреди меня, когда будет ровно без десяти одиннадцать.

Больше всего Эдди опасался, как бы его не послали на место действия, к дому Феличи. Возможно, если бы Джино не уехал, Фил послал бы туда его.

— Который час, сынок?

— Без двадцати.

— Люди уже уехали.

Значит, его там не будет. Он ничего не понимал. Видно, его приберегали для чего-то более серьезного.

— Тебе не мешало бы выпить стаканчик.

— Я и так много пил.

— Все же выпей еще.

У Эдди больше не было сил сопротивляться. Он повиновался, спрашивая себя, не вырвет ли его, как днем.

— У тебя есть номер телефона Феличи?

— Он в телефонной книге, я видел его утром.

— Поищи.

Эдди нашел номер. Ему мерещилось, что он смотрит на себя со стороны и все, что он делает, происходит во сне. Вселенная утратила свою реальность. Не существовало более ни Эллис, ни Кристины, не Эмили, ни Бэби — ничего, кроме какого-то бесконечного тоннеля, по которому он пробирался ощупью.

— Уже пора?

— Через минуту.

— Пусть тебя соединят с Феличи.

— А что я скажу?

— Ты скажешь, чтобы Тони вышел к ребятам на дорогу. Один. Он увидит стоящую машину.

Грудь Эдди так сдавило, что казалось, он никогда не сможет перевести дух.

— А если Тони откажется? — едва произнес он.

— Ты сказал, что он любит жену? Повтори ему это, он поймет.

Майк по-прежнему спокойно сидел в кресле; с сигарой в одной руке, с газетой в другой, он более чем когда-либо напоминал судью из кинофильма. Эдди почти бессознательно снял трубку, пробормотал номер Феличи.

На другом конце провода послышался голос, которого он не узнал:

— Шестнадцать шестьдесят два слушает. Кто у телефона?

Эдди, чьи глаза были прикованы к человеку в белом, услышал свои слова:

— Мне нужно сообщить нечто очень важное Тони. Это его брат.

В трубке замолчали. Марко Феличи, должно быть, колебался. Судя по слабому шуму, Эдди решил, что Тони, догадавшись о том, что происходит, отбирает у него трубку.

— Я слушаю, — сухо произнес Тони.

Эдди не успел подготовиться. Его разум не участвовал в том, что совершалось.

— Тебя ждут.

— Где?

— В двухстах метрах по шоссе — там стоит машина.

Эдди не понадобилось объяснять Тони что-либо еще.

— Если я не пойду туда, они, наверно, возьмутся за Нору?

Молчание.

— Отвечай!

— Да.

— Понятно.

— Ты пойдешь?

Снова молчание. Майк, устремив на него глаза, сохранял неподвижность. Эдди повторил:

— Ты пойдешь?

— Не бойся — пойду.

Небольшая пауза, затем короткое: «Прощай».

Эдди хотелось самому что-нибудь сказать, но он не знал что. Потом он взглянул на руку, которая держала умолкнувшую трубку.

Затянувшись сигарой, Майк удовлетворенно пробормотал:

— Я так и думал.

9

Для Эдди все на этом кончилось. Ничего другого от него не потребовали. От него никогда больше не требовали ничего неприятного, трудного.

Эта ночь тоже окончилась, как кончаются с сотворения мира все ночи, — окончилась с восходом солнца. Он увидел его не восходящим над Калифорнией, а уже высоко в небе, над пустыней Аризоны, увидел из самолета, в который его посадили в три часа утра. И так же, как это сделал Боб в Тусоне, ему опустили в карман плоскую фляжку.

Он к ней не притронулся. В ту минуту, когда самолет Эдди сделал первую посадку. Сидни Даймонд и его спутник должны были проезжать предместье Лос-Анджелеса.

На какой-то стоянке Эдди перепутал самолет. Около двух часов пополудни он оказался в третьеразрядном аэропорту, над которым разразилась гроза, и ему пришлось до вечера ждать вылета. Лишь на другой день из Миссисипи он позвонил в Санта-Клару.

— Это ты?

Он слушал голос Эллис, но этот голос не пробуждал в нем никакого волнения.

— Да.

— Дома все в порядке?

Слова приходили сами собой, привычные слова, так что ему не приходилось думать.

— Да. А как у тебя?

— Что дети?

— Я не пустила Эмили в школу. Доктор думает, что у нее начинается корь. Если так — а это станет окончательно известно сегодня вечером, — Кристина тоже не сможет ходить в школу.

— Анджело тебе не звонил?

— Нет. Я утром проходила мимо магазина. Все, кажется, в порядке. Я заметила нового продавца.

— Я знаю о нем.

— Звонили из «Фламинго». Я ответила, что ты скоро вернешься. Так и надо было сказать?

— Да.

— Тебя плохо слышно. Ты, вероятно, очень далеко.

— Да.

Сказал ли он «да»? Ведь он не думал о расстоянии между Флоридой и Миссисипи, он думал.., впрочем, он ни о чем не думал.

— Когда ты будешь дома?

— Не знаю. Возможно, скоро будет самолет.

— Ты не посмотрел расписание?

— Нет еще.

— Ты не болен?

— Нет.

— Устал?

— Да.

— Ты от меня ничего не скрываешь?

— Я устал.

— Почему бы тебе не отдохнуть хорошенько, хотя бы одну ночь, прежде чем снова лететь?

— Я, может быть, так и сделаю.

Он так и сделал. В гостинице Эдди получил лишь маленький номер без кондиционера, так как в городе происходил какой-то съезд. В коридорах встречались люди со значками и с повязками на рукавах. К петлицам у них были прикреплены карточки с фамилиями.

В гостинице было шумно, но, как и в Эль-Сентро, Эдди погрузился в томительный сон, дважды или трижды просыпался и каждый раз испытывал отвращение от запаха собственного пота.

Конечно, это из-за печени. Там он много пил. Он уже отвык от этого. В Санта-Кларе надо будет посоветоваться с Биллом Спанглером, врачом.

Два раза на летном поле, на солнцепеке, у него начинали плясать перед глазами черные точки. Это тоже могло быть признаком болезни.

Когда Эдди проснулся в незнакомой комнате, ему вдруг захотелось плакать. Никогда он не чувствовал себя таким усталым, смертельно усталым, усталым до того, что, окажись он на улице, он, наверно, улегся бы все равно где — на мостовой, под ногами у прохожих. Ему хотелось, чтобы его пожалели, чтобы кто-нибудь говорил ему успокоительные слова, положив прохладную руку на лоб.

У него не было такого друга и никогда не будет. Завтра или послезавтра, когда у него хватит духу вернуться, Эллис заботливо посоветует ему отдохнуть.

Жена у него внимательная, заботливая, но она его не знает. Он ничего ей не рассказывал. Она думает, что он сильный, что он ни в ком не нуждается.

Он не понял тогда смысла приезда Джино. У него нет еще уверенности, что он понимает брата и теперь. Очевидно, тот приезжал, чтобы предостеречь его.

Почему Джино не был с ним более откровенен? Неужели не доверял ему?

Братья никогда ему не доверяли. Нужно было суметь им объяснить.

Но как? И что объяснить?

Он пошел принять душ и заметил, что полнеет. У него появились маленькие мягкие груди, как у двенадцатилетней девочки.

Потом он побрился и, как в то утро в Санта-Кларе, порезал родинку. К счастью, при нем всегда был квасцовый карандаш.

Ему пришлось ждать около часа, пока принесли легкий костюм, который он отдал прогладить. Полную фляжку виски он выбросил в корзину для бумаг.

Не важно, что его не понимают. Сид Кубик знает, что он всегда выполнит любое приказание. Когда в половине первого ночи Майк позвонил Сиду и сообщил, что все кончено, тот лично подошел к телефону и сказал: «Передай Эдди, что это хорошо». Это слово в слово. Майк не выдумал.

«Передай Эдди».

Если Фил находился в комнате, на губах у него, наверное, появилась кривая усмешка.

«Передай Эдди».

Он намеренно не сообщил жене, в котором часу приедет. Взяв такси, он прямо с аэродрома поехал в магазин.

Анджело, прыгая через ступеньки, сбежал к нему навстречу.

— Все в порядке, патрон?

— Все в порядке, Анджело.

Мир по-прежнему казался ему тусклым, бесцветным, безжизненным.

Но может быть, все еще вернется? Ведь от слов Анджело ему уже стало легче.

«Патрон!»

Он столько, столько трудился с тех времен, когда жил в лавчонке в Бруклине, чтобы этого достичь!..