Все свои действия Пуаро держал в секрете. Только все чаще повторял одну и ту же фразу: «Величайшая ошибка, mon ami, недооценивать противника». И я понял, что теперь мой друг больше всего на свете боится снова попасть впросак.

Так продолжалось до конца марта, пока однажды утром он не произнес:

— Сегодня, мой друг, вам придется надеть смокинг. Мы идем на прием к министру внутренних дел.

— Неужели? Он попросил вас расследовать какое-то дело?

— Нет. Я попросил его принять меня. Я вам как-то уже рассказывал, что однажды я оказал ему маленькую услугу. С тех пор он неоправданно большого мнения о моих способностях и питает ко мне симпатию, чем я и решил воспользоваться. Как вы знаете, — продолжал Пуаро, — сейчас в Лондоне находится премьер-министр Франции мосье Дежардо, и министр, по моей просьбе, пригласил его принять участие в нашей беседе.

Нас встретил сам министр, его светлость Сидней Краутер, фигура весьма известная в политическом мире. Это был мужчина лет пятидесяти с насмешливыми серыми глазами. Держался он всегда очень просто и дружелюбно, чем и снискал себе всеобщую симпатию.

Около камина стоял высокий худощавый мужчина с черной эспаньолкой.[34] У него было очень живое, умное лицо.

— Мосье Дежардо, — сказал Краутер, — позвольте мне представить вам мосье Эркюля Пуаро, о котором вы, вероятно, уже наслышаны.

Француз поклонился и пожал Пуаро руку.

— Кто же не слышал об Эркюле Пуаро, — сказал он. — Он всем известен.

— Вы слишком любезны, мосье, — сказал, поклонившись, Пуаро, но лицо его порозовело от удовольствия.

— А старого друга не хотите поприветствовать? — раздался тихий голос, и из угла комнаты вышел какой-то мужчина.

Это был наш старый знакомый, мистер Джон Инглес.

Пуаро сердечно поздоровался с ним.

— А теперь, мосье Пуаро, — сказал Краутер, — мы в вашем распоряжении. Если я правильно понял, у вас есть очень важное сообщение для всех нас.

— Это так, мосье. Начну с того, что сейчас в мире все более активную роль играет крупная преступная организация. Ею руководят четыре человека, которые называют себя «Большой Четверкой». Правильней ее было назвать «Бандой четырех». Номер Один — китаец, некто Ли Чан-йен, Номер Два — американский мультимиллионер, Эйб Райленд, Номер Три — француженка. Номер Четыре, практически никому не известный английский актер Клод Даррел. Этот квартет вознамерился изменить существующий в мире порядок, добиться всюду полной анархии. А потом, воспользовавшись неизбежной неразберихой и паникой, захватить власть, установить личную диктатуру.

— Невероятно, — пробормотал француз. — Райленд связан с какой-то бандой? Не может быть. Это какая-то чудовищная нелепость.

— Послушайте, я расскажу вам о некоторых их проделках, — сказал Пуаро.

Он начал повествование о наших приключениях, а так как все, о чем Пуаро рассказывал, было мне знакомо в деталях, я будто заново мысленно все это пережил.

Дежардо вопросительно посмотрел на Краутера. Тот грустно усмехнулся:

— Да, господин премьер-министр, такая организация действительно существует. Сначала Скотленд-Ярд отрицал ее существование, но потом вынужден был признать правоту Пуаро. Мы не согласны с мосье Пуаро только в одном — в том, что их конечная цель — диктатура, захват власти. Я думаю, он немного преувеличивает.

Пуаро привел десяток фактов, доказывающих справедливость его выводов. Даже сейчас я не имею права рассказывать о них подробно, но речь шла об авариях на подводных лодках, которые произошли месяц назад, а также об авиакатастрофах и вынужденных посадках самолетов. Пуаро утверждал, что ко всем этим случаям причастна Большая Четверка и ее сподвижники. Многие свои злодеяния Большая Четверка совершила при помощи оружия, которое еще неизвестно даже специалистам.

В этот момент премьер-министр задал вопрос, которого мы втайне ждали:

— Вы сказали, что третий член Большой Четверки — француженка? Вы знаете, кто она?

— Вы тоже хорошо ее знаете. Номер Три — это всем известная мадам Оливье…

Услышав имя знаменитой соотечественницы, продолжавшей дело четы Кюри, Дежардо едва не вывалился из кресла; его лицо побагровело от возмущения.

— Мадам Оливье? Невозможно! Это нелепо! И более того — оскорбительно!

Пуаро покачал головой, но не произнес ни слова. Некоторое время премьер-министр испепелял Пуаро гневным взглядом. Потом несколько успокоился и, посмотрев на министра, с каким-то странным выражением дотронулся до лба.

— Мосье Пуаро — великий человек, — заметил он. — Но даже великие люди иногда слишком увлекаются… какой-то одной идеей, не так ли? Ищут всяких тайных агентов там, где их просто не может быть. Вы со мной согласны, господин министр?

Краутер некоторое время молчал.

— Клянусь, не знаю! — наконец сказал он. — Я всегда верил и сейчас безоговорочно верю Пуаро, но такой поворот…

— Этот неуловимый Ли Чан-йен, — перебил его Дежардо, — кто он такой? Хоть кому-нибудь он известен?

— Мне известен, — раздался вдруг голос Инглеса. Высокий французский гость уставился на него, тот тоже ответил пристальным взглядом, более чем когда-либо напоминая китайского божка.

— Это мистер Инглес, — представил Краутер, — самый опытный наш эксперт по Китаю.

— И вы что-то слыхали об этом Ли Чан-йене?

— Пока ко мне не пришел Пуаро, я считал себя единственным человеком в Англии, кто знает о его существовании. Уверяю вас, господин премьер-министр, что единственный человек в Китае, которого по-настоящему следует опасаться, — это Ли Чан-йен, один из самых блестящих умов современности.

Дежардо был вконец ошарашен. Немного придя в себя, он холодно произнес:

— Может быть, в том, что вы рассказали, и есть доля истины, мосье Пуаро, но что касается мадам Оливье, тут вы роковым образом заблуждаетесь. Она истинная дочь Франции и служит исключительно науке.

Мой друг лишь молча пожал плечами. Потом последовала долгая тягостная пауза, нарушить которую решился Пуаро. Он встал и с чувством собственного достоинства изрек:

— Я хотел, мосье, только предупредить вас. Я предвидел, что вы мне не поверите. Но, по крайней мере, теперь вы будете начеку. Главное, я все сказал, и моя правота будет — увы — подтверждаться новыми диверсиями. Для меня было важно сообщить вам все это как можно скорее… Может статься, что позже мне это сделать уже не удастся.

— Вы хотите сказать… — перебил его Краутер, пораженный мрачной интонацией Пуаро.

— Я хочу сказать, месье, — продолжал Пуаро, — что с тех пор, как я установил личность Номера Четыре, палача-экзекутора Большой Четверки, моя жизнь в опасности. Он ищет меня, чтобы уничтожить любым способом, а он из тех людей, кому удаются подобные миссии. Итак, господа, я с вами прощаюсь. Вот вам ключ, мосье министр, и запечатанный конверт с моим банковским шифром. У меня в портфеле, который хранится в банковском сейфе, собраны все сведения о деятельности Большой Четверки. Там же имеются советы вашего покорного слуги относительно того, что следует предпринять, если случится то, о чем я вас только что предупредил. В случае моей смерти, мосье министр, вы заберете эти бумаги и, если сочтете нужным, воспользуетесь моими советами. А сейчас до свидания, — господа.

Дежардо холодно поклонился, а министр вскочил со стула и пожал Пуаро руку.

— Вы убедили меня, Пуаро. То, что вы говорите, выглядит невероятным, но я вам верю. Всецело.

Инглес вышел вместе с нами.

— Я вполне доволен тем, как прошла беседа, — сказал Пуаро. — Я и не думал, что мне удастся переубедить Дежардо, но теперь я спокоен: если погибну, моя информация не умрет вместе со мной. Что ж, не так уж и плохо!

— Я полностью на вашей стороне, — сказал Инглес. — Между прочим, на днях я еду в Китай.

— А это разумно?

— Нет, — ответил Инглес, — но необходимо. Каждый должен вносить посильную лепту в общее дело.

— Вы храбрый человек! — воскликнул Пуаро. — Если бы это было удобно, я бы обнял вас.

Инглес немного смутился.

— Не думаю, — сказал он, — что в Китае я буду в большей опасности, чем вы в Лондоне.

— Возможно, вы и правы, — признался Пуаро. — Больше всего я опасаюсь, как бы они не расправились с Гастингсом. Меня это очень беспокоит.

Я перебил его, заметив, что и сам могу о себе позаботиться.

Вскоре Инглес попрощался с нами и ушел.

Некоторое время мы шли молча. Вдруг Пуаро произнес фразу, которая меня ошеломила:

— Я считаю, что настало время задействовать моего брата.

— Вашего брата? — удивился я. — Я и не знал, что у вас есть брат.

— Вы меня удивляете, Гастингс. Разве вы не знаете, что у всех знаменитых сыщиков есть брат,[35] который был бы более знаменитым, если бы не его природная лень.

Бывали моменты, когда трудно было понять, шутит Пуаро или говорит серьезно.

— Как зовут вашего брата? — спросил я, все еще сомневаясь.

— Ахилл Пуаро, — мрачно ответил Пуаро. — Он живет поблизости от города Спа в Бельгии.

— А чем он занимается? — продолжал удивляться я, удержавшись от комментариев относительно странной прихоти мадам Пуаро нарекать своих чад мифологическими именами.[36]

— Ничем. Я же вам сказал, что он очень ленив, хотя у него не меньше способностей, чем у меня.

— Он похож на вас?

— В общем, да. Хотя не так красив. И кроме того, он не носит усов.

— Он старше вас или младше?

— Ему удалось родиться в один день со мной.

— Близнецы! — воскликнул я.

— Точно, Гастингс, близнецы. Вы, как всегда, угадали. Ну вот мы наконец и пришли. Давайте займемся ожерельем графини.

Но делу о пропавшем ожерелье пришлось немного подождать, так как нашлось более срочное.

Наша квартирная хозяйка, миссис Пирсон, сообщила нам, что нас ожидает какая-то медицинская сестра, которая хочет видеть мосье Пуаро по весьма срочному делу.