— О, это было не так-то просто. Ей пришлось провести адских две недели, пока Рэй, наконец, перестал вопить. Но он тут же утер ей нос: назначил содержание — всего сто долларов в неделю. И она поняла, что все равно зависит от него. Мне кажется, именно тогда она стала подумывать о том, что единственная возможность избавиться от его опеки — это выйти замуж. Найти себе мужа, который мог бы противостоять Великому братцу, достаточно богатого, чтобы он мог позволить себе плюнуть в глаза знаменитой кинозвезде.

— И тут появляется Тайлер Уоррен?

— В какой-то мере я и себя виню во всем этом, — задумчиво сказала Джеки. — У меня были обширные знакомства во всех рекламных агентствах города, и мне было нетрудно время от времени добывать для Кармен работу манекенщицы. Однажды она попала таким образом в большой магазин, принадлежавший папаше Тайлера. Тот как раз в это время помогал своему старику. Между Тайлером и Кармен завязался роман — знаете, этакая великая любовь, равной которой не было во все времена. Только, к сожалению, папа Уоррен не одобрял их отношений. Тогда сыночек совершил отчаянно смелый поступок — убежал с Кармен и женился на ней.

Но когда они вернулись обратно после медового месяца, папаша так топал на сыночка ногами, что тот в течение следующих двух недель снова стал тем, кем и был до брака, — ничтожным пресмыкающимся. В этом и в том, что папочка так суров с ним, он, конечно же, обвинил Кармен. В конце концов весь свой досуг он стал посвящать тому, чтобы превратить их семейную жизнь в сущий ад для Кармен.

Та была уничтожена вдвойне. Она-то ведь думала, что выходит замуж за некоего супермена, который в миг разделается с Рэем, а оказалось, что супруг ее — сверхничтожество, чья отвратительная трусость могла сравниться только с его жестокостью в обращении с ней. А потом ей все стало безразлично.

— И в результате Тайлер застал ее в постели со своим лучшим другом, — закончил я ее повествование. — Пакстон рассказал мне об этом, так же как и о том, что официальной причиной развода было грубое обращение младшего Тайлера с Кармен, потому что папочка Уоррен не желал, чтобы его имя было замешано в скандальном процессе.

— А он ничего не рассказывал вам о том, что выделывал Тайлер после того, как застиг ее на месте преступления? — холодно спросила Джеки. — О том, как страшно он бил ее целую неделю подряд и каким физическим издевательствам подвергал? И что он нарочно уничтожил все до единой ее личные вещи?

— Может быть, она не рассказывала брату обо всем этом?

— Он все знал! Но он и папа Уоррен — члены одного и того же клана, а это означает, что для них важно только одно: чтобы никакая грязь не коснулась их имени, а остальные должны терпеть все и при этом угодливо улыбаться.

— После развода она снова жила вместе с вами?

— Да. Но это была уже совсем другая Кармен — да и как могло быть иначе? Она была рада, что Рэй снова выплачивает ей содержание. Но он разбил ей жизнь, и деньгами этого не поправишь.

Я пыталась было снова заинтересовать ее профессией манекенщицы, но она и к этому совершенно охладела. Стала болтаться в компании каких-то совершеннейших кретинов, которых даже и хиппи-то нельзя назвать, — настолько они ленивы и ничтожны. Все это само по себе было достаточно паршиво, а тут еще, словно по мановению палочки, появился Росс Митфорд.

— Если он был настолько плох, зачем же она сошлась с ним?

Джеки Эриксон выразительно фыркнула, приподняв верхнюю губку.

— Да вы сами же и ответили на свой вопрос. У нее была навязчивая идея: мол, чем ниже она падет, тем больше накажет Рэя за то, как он обошелся с ней. И, наверное, вам уже известно, как пара ножниц положила конец этой саге?

— И оба они очутились в санатории, — закончил я. — Только, когда две недели спустя Митфорд вышел оттуда, он был на двадцать грандов богаче.

— По-моему, это Рэй заплатил ему, чтобы он держал язык за зубами, — мрачно сказала она. — И я могу сообщить вам еще кое-что, о чем вы, скорее всего, и не подозреваете!

Джерри Шумейкер прекрасно знает, что я, если бы даже наблюдала, как Пакстона пожирает крокодил, и тогда не дала бы ему ружья, чтобы он смог застрелиться, — пусть бы умирал в страшных мучениях. Но Шумейкер все время что-то бормочет и мямлит, сыплет своими психологическими терминами, смысл которых, я уверена, и сам-то хорошенько не понимает.

Но одно мне совершенно ясно: причина и следствие. И причина всему — ЛСД. Джерри говорит, что многие могут накачаться этим наркотиком, а потом полностью прийти в себя, но для некоторых это не проходит бесследно. Они уже никогда не становятся теми, кем были до того, как стали принимать этот наркотик.

— Вы имеете в виду, что они становятся слегка тронутыми?

— Вот именно. А Кармен к тому же знает, что чуть не убила Митфорда и его спасло только чудо. Если верить Джерри, то когда она услышала, что Митфорд согласился принять деньги и оставить ее, она восприняла это как очередное предательство: Великий братец снова победил. И она возненавидела Митфорда за то, что тот допустил это.

Первые дни в санатории ее вообще приходилось держать на транквилизаторах, и она несколько недель ни с кем не желала разговаривать. Но потом стала быстро поправляться и примерно с месяц назад сообщила Джерри свою великую тайну: она, мол, счастлива, что не убила Митфорда, — и не потому, что ей его жаль, на него-то ей наплевать! А, видите ли, потому, что если бы эта история попала в газеты, то карьера Рэя была бы навеки загублена!

— О-о-о! — Я озадаченно воззрился на нее.

— Ягодки еще впереди! С тех пор при каждой их встрече Кармен не перестает твердить о том, что понимает, как всегда была несправедлива к своему старшему брату.

Он теперь для нее просто рыцарь в сверкающих доспехах, который неустанно сражается за правду, справедливость и за лучшую жизнь для своей маленькой сестрички. Она, видите ли, до сих пор была слишком глупа, чтобы осознать это, и не понимала его.

Джерри говорит, что Кармен перебирает все, что произошло со дня гибели их родителей, и утверждает, что Рэй всегда был прав, а она неправа — с самого начала и до конца, во всем без исключения.

— И все это ЛСД? — удивился я.

— Джерри в этом не совсем уверен, потому-то он и продолжает держать ее под наблюдением врачей. Он говорит, что если все изменения, происшедшие с ней, сводятся только к тому, что она иначе стала относиться к своему брату, то это не страшно. Если только обо всем остальном Кармен будет судить достаточно здраво. Но ведь тут может быть и что-то иное — нечто вроде искупления вины… Как вы думаете?

— Примерно так я себе это и представляю, — пробормотал я.

— А если так, то, по мнению Джерри, это нехорошо, — сказала Джеки устало. — Он говорит, что это вроде маятника: если его раскачивать слишком сильно в одну сторону, он неминуемо начинает качаться в другую. А затем и вовсе утрачивает постоянное равновесие, понимаете?

— До чего же любопытный взгляд на вещи у этого Шумейкера… — Я был озадачен.

— Неужели вам и теперь еще не ясно, какое именно впечатление должно было произвести на Кармен в ее теперешнем состоянии сообщение о том, что Росс охотится за Рэем, а Рэй и не подозревает об этом! О! Она, мол, единственная, кто может спасти Рэя!

И вот она убегает из санатория с единственной целью — спасти своего прекрасного братца от ужасной участи, которая следует за ним по пятам! А значит, ей ровным счетом ничего не стоило отыскать еще одни ножницы, потом добраться до Митфорда — и все, конец!

— Пожалуйста, давайте повторим все еще раз с самого начала! — взмолился я. — Вы, значит, хотите сказать, что кто-то хочет избавиться либо от Митфорда, либо от Кармен, либо от них обоих сразу. Я вас правильно понял?

— Вот именно! — буркнула Джеки.

— Значит, прежде всего кому-то было нужно заставить Кармен покинуть санаторий. При этом необходима была чья-то помощь в его стенах. Например, сестры Демпси. Но даже и в этом случае их план не удался бы, если бы сама Кармен не захотела этого сделать.

— Вот потому-то сообщение, которое они послали через сестру Демпси, было так продуманно составлено, — нетерпеливо перебила меня Джеки. — Это была психологическая мина, которая взорвала ее сознание изнутри!

— А это значит, что те, кто это сделал, были отлично осведомлены о перемене, которая произошла в Кармен, в ее отношении к брату. Следовательно, число подозреваемых в такой ситуации сужается: это всего два человека — то есть Шумейкер и вы лично!

— О господи! Вот уж додумался! — фыркнула она.

— Если вы будете продолжать оскорблять меня, то, может быть, нам проще называть друг друга по имени? — кротко предложил я.

— О’кей, Рик! — Она разозлилась. — Если вам требуются еще подозреваемые, то почему бы не включить в их число и тех, с кем она постоянно общалась в санатории? Для начала могу вам назвать хотя бы двоих: доктора Дедини и эту самую подружку — продажную медсестру, о которой вы упомянули несколько раньше!

— Единственный посетитель, который к ней допускался, был Шумейкер — психолог. И пока она оставалась его пациенткой, со стороны доктора Дедини было бы просто неэтичным подвергать Кармен какому-то психологическому воздействию.

— И кто же вам сообщил это? Правдивая сестричка Демпси, я полагаю? — От ее нахального смешка у меня буквально закипела кровь в жилах. — Вы, наверное, самый невинный человек на свете, Рик! Что же такое в этой сестричке заставило вас так развесить уши и поверить всей этой чертовой чепухе, которую она вам намолола? Может быть, она в ответ на каждый ваш вопрос тотчас же начинала раздеваться? А?

— Вы только зря теряете время, пытаясь меня уколоть. — Я старался говорить спокойно. — И если вы немедленно не прекратите это, я вам как следует съезжу по губам!

— Поставьте себя на секунду на место этой сестры Демпси, — продолжала Джеки поддразнивать меня. — Допустим, вы сидите за стойкой в аптеке, пьете кофе, и внезапно, невесть откуда, появляется некая таинственная дама, которая ни за что ни про что предлагает вам тысячу долларов, если вы только поможете одной вашей пациентке сбежать из санатория, где вы работаете.