– Был секретом. И только до тех пор, пока кто-то и i нас не проговорился, – дал я вполне естественный отпет.

– Уверен, Арлен никому не говорила – она слишком предана Флер, – мягко возразил Блум.

– Бывают времена, когда я смотрю на тебя и думаю, выглядывает ли из-под этого жира настоящий Джордж Блум. В тебе есть некое лукавство, видное за милю, но, думаю, этого ты и добиваешься, потому что под ним ты куда более коварен. Если понимаешь, о чем идет речь.

– По-моему, ты разозлился, – просто ответил Джордж.

– Значит, звоню в три, – сказал я, потому что всегда знаю, когда повержен.

Выйдя в приемную, я взглянул на часы – был еще только полдень. Лолита мне улыбнулась, я тут же ответил. Она провела кончиком языка по полной, чувственной нижней губе, я облокотился на край стола и склонил голову к ней, так что мог смотреть прямо на маленькие острые груди.

– У меня сильное ощущение, что мы – родственные души, – прошептал я. – Оба желаем мистеру Блуму только добра.

– Надеюсь, мистер Холман.

– Рик, – сказал я.

– Рик, – повторила она и порозовела. – Меня зовут Полина.

– Мне нужна твоя помощь, Полина, – совет… Ты ближе к Джорджу, чем я, и, возможно, знаешь его истинные мысли. Например, чего он хочет на самом деле.

– Если могу помочь, я все сделаю, Рик. Абсолютно все, – серьезно ответила она. – Ты имеешь в виду что-то определенное?

– Здесь не место для разговоров. – Я понизил голос до заговорщического шепота. – Как насчет ленча вдвоем?

– Ну… – Полина на мгновение задумалась, – …идея мне нравится. Я могу уйти в час. Где встретимся?

– Э-э… – Я отчаянно пытался вспомнить самое темное известное мне место, чтобы прозрачная блузка и болтающиеся розовые сиськи не сделали ее центром мужского внимания. – Как насчет «Фраскалли»? Всего в нескольких кварталах отсюда. Буду ждать в баре.

– Великолепно, – сказала она, и ее лицо покрылось восторженными ямочками.

Проблема в том, думал я десять минут спустя, удобно устроившись за стойкой бара «Фраскалли» с большим стаканом мартини, что невозможно сказать: красива, но глупа, или красива и умна. А если умна, то насколько? Похоже на алгебру; я вспомнил, как однажды в средних классах искренне задал вопрос, какой фермер в здравом уме скажет, что у него в стойле минус пятнадцать коров, и учитель предложил мне заняться более доступным делом – например, уборкой мусора.

Полина пришла в начале второго, и я с радостью увидел, что поверх прозрачной блузки на ней надет свитер. Платье на три четверти, но под ним, когда она шла ко мне, открывались для обозрения длинные и красивые ноги, немедленно замеченные мной и всеми остальными мужчинами в баре.

– Выпьешь чего-нибудь? – спросил я, когда она опустилась на соседний табурет и бармен почти перевесился через стойку, чтобы еще раз увидеть ее ноги.

– Мартини. Восемь к одному с каплей лимона.

– О? – пискнул я.

– Сколько, по-твоему, мне лет?

– Восемнадцать?

– Двадцать один, но Джордж тоже думает, что восемнадцать. – Она весело рассмеялась. – Давай сохраним мой возраст в секрете, ладно?

После пары стаканов мы перешли к столу. Полина заказала импортный страсбургский паштет, заливного фазана и оладьи «сузетт». Я заказал хаш, и даже мысль, что Джордж в конце концов найдет его, замаскированного, в моем отчете о расходах по делу, не избавила меня от пустоты в желудке.

– Что тебя интересует? – вдруг спросила Полипа. – Я имею в виду, чепуха о родственных душах – это хитрый ход, Рик, но то, что ты сказал позже, – правда. Мы оба на стороне Джорджа – я, естественно, больше! – и он так много лет скрывал свои мысли, что не может избавиться от привычки, даже если это в его интересах.

– Вероятно, ты станешь первым президентом-женщиной, – сказал я, – когда будешь старой и страшной, лет этак в двадцать пять. Скажи, что тебе известно о Тео Олтмене?

– О Бичевателе? Только то, что рассказал Джордж. Судя по его словам, Олтменом можно пугать ворон.

– Олтмен и Джордж как-то связаны?

– Не думаю, разве что оба явно ненавидят друг друга. – Полина отвлеклась, чтобы сделать солидный глоток заказанного ею импортного белого бургундского, которое шло почти задаром, по девять долларов за бутылку. – Полагаю, камень преткновения – Флер Фалез. Знаешь, почему Джордж так боится ее смерти?

– Скажи, – почти взмолился я.

– Олтмен владеет правами на ее кинобиографию, – спокойно объяснила Полина. – Он заставил Флер передать ему права сразу после свадьбы. Поэтому, если она умрет, то накрылся не только фильм-возвращение – по закону один только Олтмен имеет право заставить ее память сверкать фантасмагорическими цветами и звуком на километровом экране.

– Вот почему Джордж считает, что кто-то мог спихнуть ее со скалы, – сказал я. – Кто-то вроде Олтмена.

– На самом деле он так не думает, – спокойно возразила она. – Разумеется, только по этой причине он нанял тебя. Джордж просто надеется каким-то образом получить доказательства, что Флер сбросили и это сделал Олтмен. – Она сочувственно улыбнулась. – В определенном смысле у Джорджа однолинейное мышление, обычное у таких преуспевающих людей. Во-первых, они считают, что в трудный момент судьба всегда предложит им выход, и оглядываются вокруг в поисках человека, который должен персонифицировать эту судьбу. В данном случае это оказался ты, Рик.

– Кем ты все-таки будешь к тридцати годам, – поперхнулся я, пораженный ее логикой, – президентом мира?

– Я соглашусь на исполнительного вице-президента «Джордж Блум продакшнс, инк.», когда мне будет двадцать пять. К тому времени Джордж со скрипом решит, что мне больше восемнадцати, и начнет подыскивать замену. Но я столько узнаю о его бизнесе, что он с благодарностью согласится на все мои условия.

Я отставил стакан белого бургундского в сторону, подозвал официанта и заказал двойной бурбон.

– Кто-то капнул Олтмену о происшествии с Флер, – осторожно сказал я. – С места, где я сижу, ты выглядишь наиболее подходящим кандидатом.

– А кто же еще?

Полина с жадностью следила, как официант ловко сбросил пылающие оладьи в ее тарелку, и я улучил шанс сделать пару укрепляющих нервы глотков только что принесенного бурбона.

– Я подумала, хватит уже мучиться Джорджу вопросом, что произошло с Флер, – непринужденно продолжала она. – Что сделано, не вернуть, как сказала мне школьная подруга – бывшая девственница. Поэтому, когда его обуяла идея, что Флер, возможно, сбросили со скалы и это сделал Олтмен, я предложила нанять специалиста, который во всем разберется. Поэтому, когда Джордж пригласил тебя, я решила, что вам обоим не обойтись без провокации. – Она улыбнулась воспоминанию. – После моего рассказа Олтмен чуть не уронил телефон. Я могла завтра же пройти кинопробы, если бы назвала свое имя.

– Сохранила полную анонимность?

– Ну, не совсем. – Затуманенные глаза Полины смеялись. – Я сказала, что звонит Арлен Доннер и, по-моему, он должен знать о происшедшем, потому что Флер справлялась о нем.

– Что? – Я залпом выпил остаток бурбона и отчаянно замахал пустым стаканом проходившему мимо официанту.

Полина ответила милой, девически невинной улыбкой.

– Папа всегда говорил, что в осином гнезде нет ничего интересного, если его не разворошить как следует, а для этого нужна длинная палка.

– Уж она-то у тебя есть! – пробормотал я.

– Знаешь, какой меня представляет себе Джордж? Девочка, недурная в постели и с бетоном между ушами. Он рассказывает мне все, потому что думает, будто говорит сам с собой, тем более что для него самый сладкий звук в мире – звук собственного голоса.

– Не хочешь ли поделиться со мной еще какой-нибудь важной мелочью? – спросил я. – Например, датой начала третьей мировой войны?

– Вряд ли. – Полина провела указательным пальцем по краю тарелки и с видимым удовольствием слизнула ромовый соус. – Ты умен, Рик. Возможно, по-своему умнее меня. Если бы я была той, которой притворяюсь, твой подход был бы наилучшим. Вот что заставило меня помочь тебе.

– Спасибо. – Я вскинул руку, и официант тут же вложил в нее новый стакан.

– Ирландский кофе, пожалуйста. – Полина смущенно улыбнулась служителю. – Пожалуй, еще несколько пирожных.

– Для чего Джордж сохранил пленку и отпечатал кадр? – спросил я. – Почему сразу просто не засветил ее?

– Чтобы понять это, надо думать так же, как думает Джордж, – терпеливо объяснила она. – Пленка обошлась ему в двести долларов, так? Это было что-то вроде инвестиции, верно? Думаешь, он мог позволить себе выбросить ее, даже не поглядев? – И Полина неожиданно очень точно воспроизвела интонацию Блума, пусть и на октаву выше: – «Никогда не знаешь, милая, просто не знаешь, вдруг никуда не годная вещь через шесть месяцев окажется нужна позарез!»

– Например, для рекламы, когда фильм-возвращение будет готов к прокату? «После полного физического упадка Флер Фалез триумфально возвращается в величайшей роли в своей жизни». Так?

– Примерно, – кивнула она. – Джордж мало чем отличается от любого другого крупного продюсера. А по натуре своей все они достаточно примитивны, и всем им свойственно колоссальное чувство личного тщеславия. Они могут десятилетиями ненавидеть лифтера, который не узнал его в чикагском отеле, и даже помнить его по имени, – а для этого, Рик, нужна безграничная энергия.

– Да уж, мэм, – уныло согласился я.

Полина хихикнула.

– Кажется, я сама становлюсь похожей на них. Прошу прощения! Как тебе показалась Арлен Доннер?

– Очень привлекательная рыжеватая блондинка, очевидно искренне преданная Флер, – сказал я. – А что?

– Ничего. – Полина отхлебнула глоток ирландского кофе и взглянула на меня, неожиданно украшенная белыми пенистыми усами. – Просто интересно, кто получит деньги Флер после ее смерти.

– У тебя усы на верхней губе, – заметил я.

Замечание ничуть не смутило девушку.

– Джордж предложил бы слизать их. – Полина небрежно вытерла рот салфеткой. – Что, не очень понравилась моя идея, а? А не хочешь, чтобы сексуальная блондинка оказалась замешана в темные дела, скажем по составлению плана избавления от работодателя, чтобы унаследовать безбедную для себя жизнь?