Картер Браун - Бичеватель

– Перед вашим появлением, – сказал Олтмен, изнемогая от старания выразиться как можно яснее, – я сказал Холману, что не пришел на скалу. Меня там не было, понимаете? Признаю, на миг был польщен, что после стольких лет Флер обратилась ко мне за помощью! Но позже задался вопросом: а стоит ли нам встречаться? И в конце концов решил не ходить. В любом случае у меня уже было назначено на этот вечер важное свидание, так что я просто сдержал слово.

– Напрасно стараешься! – ответил Линдерман.

– Непонятно? – Ярость снова овладела Олтменом, и вместе со словами опять полетели плевки. – В тот вечер я отправился на ужин в дом Майлса Беннета и оставался там до самого конца, до полуночи. Нас за столом было двенадцать человек. Если не верите, позвоните Майлсу и спросите его. Недостаточно Майлса, узнайте имена других гостей и позвоните им!

– Брось трепаться! – презрительно сказал Линдерман. – В полицию за убийство Терри мы тебя сдать не можем – у самих рыльце в пушку. Но еще кое на что способны, Бичеватель!

– Эй! Знаешь, Майкл? – Монахан даже охрип от волнения. – Может, он получит удовольствие? – Он дико захихикал, глядя на Олтмена. – Компенсацию за отказ Флер отлупить его кожаным ремнем, а?

Губы Тео тряслись, он незряче глянул на Линдермана.

– О чем это вы?

– Сравняем счет за Терри, – пояснил Линдерман. – Не трусь, Бичеватель! Ничего страшного! Всего каких-то пара месяцев в больнице и несколько швов.

– Слегка перекроим тебе лицо и часть внутренностей, – прокудахтал Монахан.

– Не смейте поднимать на меня руку! – зашипел Олтмен. – Предупреждаю, я вооружен! – Снова его правая рука отчаянно завозилась в кармане пиджака и показалась оттуда с пистолетом.

– Ах, вооружен? – коротко рассмеялся Линдерман. – Я тоже. – Майкл извлек из кармана оружие. – Мексиканская ничья! Только у тебя кишка тонка выстрелить, а мне запросто! – Он медленно наступал на Олтмена с нескрываемым презрением на лице.

– Не подходи, стреляю! – выкрикнул Олтмен, но дрожь невероятного ужаса в голосе лишила слова их действия.

– Нужно только нажать спуск! – подсказал Линдерман.

– Послушайте! – вмешался я. – Что это за балаган? Сцена из фильма категории «Б»? Если все на минуту успокоятся, то…

– Не лезь, Холман, – рявкнул Линдерман. – Или испробую этот пистолет на тебе.

– Не получится, – рявкнул в ответ я. – Он не…

Тут это и произошло. Линдерман оказался в пяти футах от режиссера, с точки зрения Олтмена – слишком близко. Тео издал свой дикий клекот, зажмурился, поднял пистолет и нажал спуск. Пуля разбила мраморную крышку моего лучшего стола и отскочила в стену. Звук выстрела ошеломил обоих. Это была трагедия ошибок, слишком скоротечная, чтобы даже попытаться ее остановить.

Тео открыл глаза и с облегчением увидел, что промахнулся. Линдерман, думая, что теперь он выстрелит снова, быстро прицелился в грудь Тео и нажал спуск. Щелчок пустого пистолета прозвучал как гром. По внезапному ужасу в глазах режиссера стало ясно – он понял, что спасен благодаря невероятной случайности, которая больше не повторится. Олтмен поднял пистолет на длину руки, направил на Линдермана, и на этот раз не закрыл глаза. Он жал на спуск, пока не кончились патроны. Пули рвали клочья из рубашки, выбрасывая розовые и красные облачка. Линдерман отступил на пару шагов и полуповернулся к Монахану. Ужас застыл в его глазах. По рубашке растекалось пятно крови. Затем он рухнул на пол.

– Нет, – захныкал Монахан. – Нет, нет, нет!

Бичеватель внезапно разразился истерическим плачем и отбросил пистолет. Я подумывал вылить на обоих ковш воды, но затем решил, что шесть унций чистого виски помогут больше. Понадобилось добрых десять минут и еще больше виски, чтобы Тео хоть немного пришел в себя. Тем временем я подошел и взглянул на Майкла Линдермана поближе. Тело было залито кровью, и она все еще текла и текла. Очевидно, Майкл умер раньше, чем коснулся пола.

Бледный, дрожащий Монахан все еще жался спиной к бару, но, похоже, его ум снова заработал.

– Я не хотел убивать! – Сжав лицо руками, Тео упал в кресло, и голос его напоминал тоненький плач заблудившегося в ночи ребенка. – Подумал, что в следующий раз его пистолет непременно выстрелит и…

– Знаю, Тео, – спокойно произнес я. – Мы оба тому свидетели.

– Правильно, – выдавил Монахан.

– Один я знал, что пистолет не заряжен, – сказал я. – Нужно было пораньше вмешаться.

– Все случилось так быстро, – жалобно простонал Монахан. – Сперва казалось шуткой, затем…

– Разумеется, – проскрипел я. – Но это случилось. Ничего не изменишь, и чем дольше я не вызываю полицию, тем труднее нам придется.

Олтмен поднял заплаканное лицо и дико взглянул на меня.

– Но ты же сказал, вы оба свидетели, что я не собирался убивать.

– Правильно, Тео. – Я подавил внезапное желание подойти и врезать ему между глаз. – Это самооборона. С ней проблем не будет. Нам нужно срочно придумать причину для полиции.

– Почему просто не сказать правду? – спросил Тео.

– Хочешь, чтобы записи о твоей интимной жизни с Флер стали доказательствами в суде и все их прослушали? – рявкнул я.

Он поежился:

– Нет!

– И я хочу быть замешанным не больше него, – торопливо сказал Монахан. – Догадываюсь, что и вы тоже, Холман.

– Возможно, подойдет такой вариант… – сказал я. – Между вами стояла кровь, Тео. Вражда из-за Флер, этого признания не избежать. Когда-то вы были на ней женаты и все еще любите ее. Линдерман недавно в нее влюбился и хотел жениться. Вы категорически возражали, посчитав, что он недостаточно хорош для нее из-за образа его жизни. – Я бросил взгляд на Шона. – Майкл имел собственный доход или полагался на старика?

– Он получал деньги из траста, который основал для него старик, когда Майклу исполнился двадцать один, – ответил Монахан. – Но старик все еще может отменить траст в любое время.

– Замечательно! – сказал я. – Тео, ты угрожал отправиться к его отцу и сообщить о развратной жизни сына, если тот не бросит идею жениться на Флер. Дошло до открытых угроз друг другу. Двое ваших друзей, я и Монахан, подумали, что ситуацию может разрешить личная встреча. Встречу назначили на сегодня, здесь, в моем доме. Первыми приехали Майкл и Монахан. Я заметил, как оттопырен его карман, и заставил отдать пистолет. Затем вынул патроны и положил пистолет на крышку бара. Ты появился позже. Спор перерос в ссору – вы оба кричали как сумасшедшие…

Потом Майкл решил тебя напугать. Он схватил пистолет, зная, что он не заряжен, и сказал, что застрелит тебя. Когда он нажал спуск, ты испугался, думая, что это только осечка, и следующим выстрелом он тебя убьет. Потом – и только потом! – ты выхватил собственный пистолет и выстрелил в него. Ты даже не знаешь, сколько выстрелов сделал. Охваченный страхом, ты хотел только одного – не дать себя убить.

– Звучит здорово! – заметил Монахан.

– Воняет! – честно признался я. – Но если мы втроем много раз будем повторять одно и то же, то избежим неприятностей. Доктор не допустит их к Флер даже на расстояние крика, а только она может подтвердить или опровергнуть наши объяснения. Полицейские им не поверят, но шансы, что они все-таки примут их, достаточно велики.

– Почему? – надтреснутым голосом спросил Тео.

– Потому что так намного проще, – рявкнул я на него. – Хочешь еще поплакать, Тео, тогда валяй! Когда придет полиция, настоящие слезы на твоем лице будут весьма кстати!

Я прислонился к стенке лифта и взглянул на часы. На них было двадцать пять десятого, и я не поверил своим глазам. Казалось, мы проторчали в полиции по крайней мере двенадцать часов. Тео оказался для нас ценным приобретением. На первый же вопрос лейтенанта он снова закатил истерику и обливался слезами, словно взбесившийся городской фонтан, чем произвел на детективов неизгладимое впечатление. К тому же он не забыл рассказать ту историю, о которой мы договорились, и придерживался ее последующие четыре раза, когда речь заходила об обстоятельствах гибели Майкла Линдермана. Монахан делал то же самое. Из принципа полицейские устроили мне дополнительную пару кругов и ушли. Лейтенант вежливо спросил меня, где найти мисс Фалез, и я сказал, а потом как бы невзначай добавил, что, возможно, ему предварительно лучше связаться с доктором Калпеппером. Он спросил почему и скис, когда я все в точности объяснил. Полицейские не купились на мой обман, но уже склонялись к мысли повозиться еще пару деньков, а затем отправить дело в архив с грифом «Закрыто» на обложке.

Двери лифта распахнулись, и я вошел в просторный офис на десятом этаже «Виндзор-Армс», где горела только одна затененная лампа, оставляя в глубокой тени большую его часть. Несколько мгновений я ждал, пока глаза привыкнут к темноте, затем увидел над одним из кожаных кресел ровную струйку дыма от сигары.

– Полагаю, вы знали, Холман, что я буду ждать здесь, пока не получу известий от вас! – произнес будто издалека голос. – Но вы могли позвонить мне и с дороги, мистер Холман.

– Ваш сын мертв, мистер Линдерман, – сказал я ему.

Казалось, от долгого молчания тени сгустились, но дымок сигары не шелохнулся. Я закурил сигарету, и чирканье спички прозвучало в тишине словно небольшой взрыв.

– Следовало прислушаться к сомнениям. – Голос звучал спокойно и все еще отрешенно. – Как умер мой сын, мистер Холман?

– Мучительно, – сказал я. – В него попало четыре или пять пуль. Он не ожидал такого исхода, до самого последнего мгновения так и не понял, что произошло.

– Его убили вы, мистер Холман?

– Нет. Произошел несчастный случай. Никто не хотел его убивать и меньше всего – тот, кто стрелял.

– Хотелось бы услышать подробности.

У отца есть право знать каждую деталь, подумалось мне, и я не скрыл ничего, а когда кончил рассказывать, опять воцарилось молчание.

– Вы сделали все, что от вас зависело, мистер Холман.