Картер Браун - Бичеватель

– Заткнись! – Тик на его лице дернул уголок рта. – Я же сказал, брось это дерьмо! Если не хочешь получить дырку в груди, выкладывай все немедленно.

Роль грязно выражающегося сутенера отыграна, понял я, пришло время сменить темп. Я медленно подошел к кушетке, перед которой стоял длинный низкий стол, и сел, слегка развалившись.

– Ты крепко влип, малыш, – глумливо усмехнулся я. – Втравил сам себя в паршивую ситуацию.

– О чем это ты? – быстро спросил Шон.

– Если я пошлю тебя к черту, тебе придется или стрелять – тогда думай, как объяснить появление моего трупа полицейским! – или сменить тон беседы.

Монахан пошел на меня, пока не остановился почти рядом на расстоянии каких-нибудь шести футов.

– Если будет нужно, и выстрелю! – с нажимом сказал он. – Вытащи бумажник и брось на стол.

– Если это тебя позабавит, – насмешливо заметил я, – пожалуйста.

Я положил бумажник на стол, затем откинулся на спинку кушетки, раскинув руки по подушкам, и уставился на него. Он подошел к дальней стороне стола, продолжая держать меня под прицелом. Проблема состояла в том, как посмотреть содержание бумажника, одновременно не спуская с меня дула пистолета и глаз. Ответ напрашивался сам: поднять бумажник свободной рукой, затем отступить, делая расстояние между нами слишком большим, чтобы я мог питать надежду на прыжок. Вот-вот, думал я, решение придет ему в голову, и в готовности согнул правую ногу. Он потянулся правой рукой, и в миг, когда его пальцы коснулись кожи бумажника, я вскинул ногу. Носок моего ботинка ударил по нижней стороне столешницы и опрокинул стол вперед, так что внешний край тяжело ударил его по голеням. Он взвизгнул, и пистолет взорвался в его руке, а пуля сделала аккуратный критический комментарий, пробив центр абстрактной картины на стене за моей головой.

Видимо, звук выстрела напугал Монахана до смерти, потому что он так и остался стоять с широко открытым ртом, когда я рыбкой нырнул с кушетки над перевернутым столом и всем своим весом припечатал его к полу. Я упал сверху, что было несравненно более приоритетным положением, и, приземляясь, слышал, как из его легких с шумом вырывается воздух. Когда я поднялся, коротышка все еще не шевелился и, судя по выражению его лица, приготовился к смерти, однако почему так долго? Я схватил его за шикарную рубашку и рывком поднял на ноги. Может, мои шесть дюймов и сорок фунтов преимущества и несправедливы, но я не позволил этой мысли сбить себя и от души ударил его по щеке, продолжая крепко держать за рубашку.

Внезапно он набрал в легкие достаточно воздуха, чтобы издать тонкий, полный ужаса вопль.

– Я не садист, – ласково улыбнулся я. – Мне без разницы, каким способом тебя расколоть. Все, что мне надо, – это правильные ответы. – Я сделал паузу, чтобы ударить слева по другой щеке, и он захныкал. – Итак, имя фотографа и где его найти?

Я отпустил рубашку, приставил к его груди ладонь и с силой толкнул. Он пятился, теряя равновесие, пока не наскочил на стену. Я поднял пистолет с пола и, взявшись за ствол, медленно стал наступать на него.

– Рукоятка сберегает руки, которые могут понадобиться для лучших вещей в жизни, – небрежно произнес я, подойдя поближе. – У тебя свои зубы, Шон?

Он прикрыл лицо рукой в защитном жесте и крепко зажмурился.

– Нет, не надо! – Казалось, слова выскакивали из него помимо его желания. – Я понял: вам нужен Терри Вуд. Он живет в Западном Голливуде.

– Адрес?

– Дом с наружными лестницами, третий этаж. – Монахан отбарабанил номер улицы, словно только и хотел, что угодить мне.

– Забираю пистолет с собой, – сообщил я ему, – не хочется, чтобы ты случайно вышиб себе мозги, когда я вернусь.

В его широко открытых глазах появился неподдельный ужас.

– Вернетесь?!

– Если имя и адрес не соответствуют действительности – обязательно! – пообещал я. – И выбью тебе все зубы, по два зараз.

– Все честно, – быстро сказал он. – Клянусь!

Я спрятал пистолет в боковой карман, поднял с пола бумажник и был готов к дороге. Когда я вышел из комнаты, Монахан проводил меня внимательным взглядом, все еще прижимаясь к стене. Пять минут спустя, сидя за рулем автомобиля, я мысленно вздрагивал, вспоминая разыгранную в гостиной банальную сцену. Но успокаивал себя тем, что так хотел Шон Монахан – возможно, повлияли воспоминания детства о дешевом гангстерском фильме – и, вероятно, я разочаровал бы его, если бы не подыгрывал в том же стиле.

Когда я поставил машину перед жилым домом в Западном Голливуде, уже стемнело. Свет уличных фонарей отражался от потрепанных фасадов – похоже, улица так далеко скатилась по наклонной плоскости, что ей уже наплевать на остальную часть квартала. Я поднялся по скверно освещенной лестнице на третий этаж и нажал кнопку звонка. Из квартиры в ответ не последовало ни звука, и я нажал еще пару раз с тем же результатом. Мой блестящий импровизаторский ум осенила идея – может, следует постучать? Однако едва костяшки моих пальцев коснулись дерева, как раздался слабый щелчок, и дверь приоткрылась.

Я вошел, пошарил по стене в поисках выключателя, зажег свет и закрыл за собой дверь. Квартира состояла из гостиной, спальни, ванной и кладовки, переделанной под кухню. Пара древних деревянных картотечных шкафов в спальне выглядела сиротливо и голо. Все ящики были опрокинуты на пол, и по всему полу раскиданы не менее десяти тысяч фотографических карточек. Сам фотограф лежал на спине, растянувшись поперек кровати, и, когда я взглянул на него поближе, мой желудок тут же взбунтовался: единственной узнаваемой чертой оказались вьющиеся светлые волосы. Кто-то беспощадно наносил ему удары традиционным тупым предметом и жестоко забил до смерти: лицо превратилось в неописуемое месиво.

В самом начале можно было логически предположить, что фотограф не случайно оказался в Малибу во время подъема Флер Фалез на вершину скалы. Но после рассказа Линдермана-Строберга о Майкле Линдермане и Шоне Монахане разумней показалась догадка, что фотограф мог быть связан с ними. Догадка подтвердилась в разговоре с Монаханом всего полчаса назад. Но кто-то добрался до Терри Вуда раньше и первым убил его. Майкл Линдерман, машинально подсказал мне мой мозг, но тут же подкинул противный вопрос: а зачем? Ответа не было, поэтому я оставил всякие попытки догадаться, еще не начав размышлять.

Слегка сжав зубы, я протянул руку и коснулся плоти фотографа, холодной как лед, но легко подавшейся под моими пальцами, а это свидетельствовало, что фотограф мертв уже довольно давно.

Я поставил кабриолет на поворотном круге рядом с одиноко стоящим «линкольном», затем поднялся по внутренней лестнице в дом. Когда я вошел в гостиную, Арлен Доннер с дружеской улыбкой повернулась от бара. Ее светлые с медным отливом, расчесанные на пробор волосы падали на плечи. Она была в широком свободном кафтане с броскими зелено-белыми завитушками, и, когда обернулась, я разглядел под кафтаном контуры ее тела. Похоже, под ним ничего не было, что открывало передо мной весьма заманчивые перспективы. Стараясь делать это не слишком явно, я проследил очертания полного бедра почти до самого паха, где все становилось черным и таинственным. Распиравшие яркий материал груди слегка подпрыгивали при движении, производя одновременно томное и чувственное впечатление.

– Готовлю бурбон, – объяснила она. – Я – человек предусмотрительный.

– Редкое качество в женщине, а даже с такого расстояния я вижу, что ты – женщина. – Сев на кушетку, я закурил. – Как прошел твой день, женщина?

– Уныло, как всегда, – беззаботно ответила она. – Как твой?

– Тяжело.

Блондинка принесла бокалы, отдала мне мой, затем уселась на другой конец кушетки лицом ко мне, подвернув под себя ногу. Бедро выдавалось наружу, сжимая округлость, отделявшую его от обольстительного компаньона. Блондинка машинально поглаживала кафтан на животе, и мне чудился слабый шелест.

– Обедал, Рик?

– Я не голоден. – Вид мертвого фотографа отбил мне весь аппетит.

– Сейчас позову повара, он что-нибудь приготовит.

– Нет, виски вполне достаточно, – сказал я. – Как Флер?

– Все так же. Приходил доктор, но сказал мало – фактически, только что вернется завтра.

– Как его зовут?

– Калпеппер.

Имя прозвучало как удар колокола. Калпеппер не только имел солидную профессиональную репутацию, но вызывал восхищение возмутительно высокой платой, взимаемой со знаменитостей, и количеством добровольной работы, которую он бесплатно выполнял в центральной городской клинике.

– Мисс Коллинз – его идея? – вскользь спросил я.

Арлен кивнула.

– Мне показалось, самый безопасный способ найти хорошую сиделку – это обратиться к нему. Я слышала, доктор Калпеппер рекомендует только лучших.

Итак, похоже, маленькая теория Полины об Арлен-злодейке приказала долго жить. Я надеялся, что в этот момент Полине изменила ее умелая техника, и Джордж по крайней мере неделю будет носить на себе следы ее зубов.

– Рик? – Я повернул голову и увидел, что небесно-голубые глаза смотрят на меня с легким удивлением. – Возвращайся – где бы ты ни был.

– Извини. – Я глотнул бурбона. – Даже если скажу, о чем думал, едва ли ты поймешь сложность мыслительных процессов, которые привели меня к данному конкретному выводу. Я сам едва их понимаю.

– У меня родилась захватывающая идея, – сказала она слегка отчужденным голосом. – Почему бы нам не завести нечто, известное под названием «беседа»? Знаешь, как это делается? Сначала ты говоришь что-то, понятное мне, и я, таким образом, получаю возможность ответить тебе.

– Не выйдет, – ответил я, – но если хочешь, давай попробуем.

– Я целый день слонялась по дому, не имея другого занятия, кроме как поразмышлять, – сказала она. – Мне не давало покоя одно: откуда Тео Олтмен знает, что случилось с Флер?

– Ему сказала ты, – буркнул я.

Рука Арлен дрогнула так внезапно, что коктейль выплеснулся на подушки.