Дороти Л. Сэйерс - Без свидетелей

— Просто удивительно!

— Вас слишком легко удивить, — заметил мистер Тоукингтон. — Многие слова не имеют юридического значения, а другие, хотя и имеют, но такое, которое сильно отличается от общепринятого. Возьмем, к примеру, слово «крючкотвор». Если вы назовете юриста «крючкотвор», вас могут с полным правом привлечь к суду за диффамацию [6] , ха! Поэтому я вам не советую этого делать. Вернее сказать, я советую вам этого не делать никогда и ни при каких обстоятельствах. С другой стороны, слова, совершенно бессмысленные в обычной речи, в юридическом смысле могут обладать значением. Предположим, я скажу какому-нибудь молодому человеку вроде вас: «Вы оставляете такому-то лицу такую-то собственность?» Вполне возможно, вы мне ответите: «Да-да, безусловно», не имея при этом в виду ничего особенного. Но если вы напишете в своем завещании: «Я безусловно оставляю такому-то лицу такую-то собственность», то тогда это слово получит определенное юридическое значение, и определенным образом повлияет на условия получения наследства, может даже вызвать конфискацию и вообще привести к таким результатам, которые были весьма далеки от ваших первоначальных намерений. Х-м-м, ха! Теперь понимаете?

— Вполне.

— Вот и прекрасно. До 1837 года слово «потомство» не значило вообще ничего. Формулировка «завещается X. и его потомству» просто означала, что видим, всего лишь внучка умершей сестры покойной. Следовательно, согласно новому Закону она лишается прав на наследство, да? Ха!

— Понимаю, — произнес Марблз.

— Более того, — продолжал Тоукингтон, — после 1925 года термин «потомство» и в завещании, и любом другом документе уже не означает «потомство ad infinitum». Это, по крайней мере, ясно. В связи с этим был отменен Закон о завещании 1837 года. В сущности, сам по себе этот факт не имеет прямого отношения к нашему вопросу, но он показывает общую тенденцию интерпретации термина. Это может косвенно повлиять на решение суда относительно того, как следует толковать слово «потомство» в новом Законе о собственности.

— Прекрасно, — воскликнул мистер Марблз. — Я снимаю шляпу перед вашими выдающимися познаниями.

— В любом случае, — прервал его Паркер, — и легкая неуверенность в благоприятном исходе, и твердая уверенность в том, что наследство от нее ускользает, в равной мере дали бы Мэри Виттейкер мотив для убийства. Даже если бы Виттейкер только предполагала, что может потерять деньги тетушки, если та доживет до 1926 года, то все равно могла бы подвергнуться весьма сильному искушению отправить старушку на тот свет немножко пораньше — просто для надежности.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Марблз.

— Остроумно, очень остроумно! Ха! — добавил Тоукингтон. — Но вы же сами понимаете: вся ваша теория основана на допущении, что Мэри Виттейкер уже в октябре 1925 года знала и о предстоящем принятии нового Закона, и о последствиях, которые оно могло возыметь, х-м-м! Ха!

— На мой взгляд, в этом нет ничего невозможного, — ответил Вимси. — Я помню статью, которую я читал об этом в «Ивнинг Бэннер». По-моему, это было за несколько месяцев до описываемых событий, примерно в то самое время, когда Закон рассматривался во втором чтении. Сегодня я весь вечер мучительно пытался вспомнить, где же я все-таки читал про то, что необходимо исключить из порядка наследования без вести пропавших наследников. Собственно, именно потому мои мысли и пошли в таком направлении. Но ведь Мэри Виттейкер тоже могла наткнуться на эту статью!

— Если она ее действительно видела, то наверняка попыталась потом проконсультироваться у юриста, — заметил мистер Марблз. — Кто ведет ее дела?

Вимси покачал головой.

— Вряд ли она обратилась к нему с этим вопросом, — возразил он. — Она для этого слишком умна. Если бы она спросила об этом своего адвоката, и он бы ей сказал, что она ничего не получит, если мисс Доусон не напишет завещание или не умрет до января 1926 года, а старушка после этой консультации скоропостижно скончалась в октябре 1925-го, то у достойного адвоката, вероятно, возникли бы свои вопросы по этому поводу. В общем, это было бы рискованно. Полагаю, с этой невинной проблемой она обратилась к какому-то специалисту на стороне, причем прикрывшись чужим именем.

— Вполне возможно, — сказал Тоукингтон. — Не кажется ли вам, что вы обладаете задатками выдающегося преступника?

— Если бы я пошел на преступление, то принял бы соответствующие меры предосторожности, — парировал Вимси. — Просто удивительно, насколько по-дурацки порой действуют убийцы. Тем не менее, я самого высокого мнения о мозгах мисс Виттейкер. Держу пари, что она прекрасно замела за собой следы.

— А ты не допускаешь, что на эту проблему ей открыл глаза мистер Пробин, когда приходил к ним в дом, чтобы уговорить мисс Доусон написать завещание? — спросил Паркер.

— Не допускаю, — с жаром возразил Вимси, — хотя уверен, что он наверняка попытался все объяснить старой леди. Надо думать, бедняжку так пугала мысль о завещании, что она не дала ему и слова сказать. Я думаю, такая хитрая лиса, как Пробин, не стал бы объяснять наследнице, что шанс получить денежки у нее есть только в том случае, если ее двоюродная бабушка умрет раньше, чем новый Закон пройдет в парламенте. Вы бы на его месте рассказали, мистер Тоукингтон?

— Знай я об этом — никогда, — с ухмылкой ответил почтенный джентльмен.

— Это было бы в высшей степени нежелательно, — подтвердил Марблз.

— В конце концов, — предложил Вимси, — мы можем все легко узнать. Пробин сейчас в Италии. Я собирался ему написать, но, возможно, будет лучше, если это сделаете вы, Марблз. Тем временем мы с тобой, Чарльз, попытаемся навести справки о том, кто ответил мисс Виттейкер на ее вопрос.

— Надеюсь, — сухо спросил Паркер, — ты не забыл, что, прежде чем устанавливать мотив убийства, надо убедиться в том, что убийство вообще имело место? Пока что мы знаем только то, что после тщательной проверки, проведенной при вскрытии, два квалифицированных врача пришли к выводу, что мисс Доусон умерла своей смертью.

— Пожалуйста, не надо повторять все время одно и то же, Чарльз. Это наводит на меня тоску. Это напоминает мне ворона, который все не улетает и все сидит, сидит, сидит. Меня просто так и тянет швырнуть в него мертвенно-бледный бюст Паллады и положить этому конец. Погоди, я еще опубликую свое эпохальное произведение под названием «Карманный справочник убийцы, или 101 способ вызвать внезапную смерть» . Тогда ты поймешь, что со мной шутки плохи.

— О, Боже! — вздохнул Паркер.

Тем не менее, на следующее утро, увидев главного комиссара, Паркер доложил ему, что хотел бы серьезно заняться случаем Агаты Доусон.

Когда Паркер вышел из кабинета главного комиссара Скотланд-ярда, один из полицейских остановил его и сказал:

— Вас спрашивала по телефону одна леди. Я попросил ее перезвонить в 10.30, так что время уже почти подошло.

— Как ее зовут?

— Миссис Форрест. Она не сказала, зачем звонит.

«Странно», — подумал Паркер. Его исследования в этом направлении принесли так мало результатов, что он практически полностью исключал связь этой дамы с таинственной смертью Берты Готобед, хотя по-прежнему держал миссис Форрест в памяти — так, на будущее. Паркеру пришла в голову совершенно вимсианская мысль о том, что, может быть, миссис Форрест наконец обнаружила пропажу одного из своих винных стаканов и хочет теперь прибегнуть к профессиональной помощи знакомого детектива. Тут ему пришлось прервать свои размышления, потому что его позвали к телефону. На проводе была миссис Форрест.

— Это инспектор Паркер? Простите за беспокойство, я хотела узнать, не могли бы вы дать мне адрес мистера Темплтона.

— Адрес Темплтона? — растерянно переспросил Паркер.

— Ведь его фамилия Темплтон — ну, того джентльмена, который приходил вместе с вами?

— Ах да, конечно… Прошу прощения… Просто та история совершенно вылетела у меня из головы. Так вам нужен его адрес?

— Я располагаю определенной информацией, которую он, вероятно, будет очень рад услышать.

— О, прекрасно! Но вы можете с тем же успехом сообщить информацию мне, миссис Форрест.

— Не совсем с тем же успехом, — промурлыкал голос на другом конце провода, — вы ведь лицо официальное. Я предпочла бы написать мистеру Темплтону частным образом, а там уж пусть он сам обсуждает с вами это дело.

— Понимаю. — Мозг Паркера напряженно работал. Если миссис Форрест напишет мистеру Темплтону по адресу 110A Пиккадилли, положение станет весьма затруднительным, поскольку письмо может не дойти. А если леди вдруг придет в голову отправиться туда самой, то, обнаружив, что швейцар не знает никакого мистера Темплтона, она может запаниковать и не захочет делиться своей ценной информацией.

— Полагаю, — произнес Паркер, — я не вправе давать вам адрес мистера Темплтона, не имея на то его разрешения. Но вы могли бы ему позвонить.

— О да, это меня устроит. Его номер есть в справочнике?

— Нет, но я могу дать вам его личный номер.

— Большое спасибо, и простите, что мне пришлось вас побеспокоить.

— О, вы меня нисколько не затруднили, — и Паркер продиктовал номер телефона лорда Питера.

Повесив трубку, он подождал несколько секунд и сам набрал этот номер.

— Слушай внимательно, Вимси, — сказал он. — Мне сейчас позвонила миссис Форрест. Она хочет послать тебе письмо. Адреса я ей не дал, зато назвал твой номер телефона. Так что если она позвонит и спросит мистера Темплтона, то не забудь, что это ты.