Он отвернулся, но сестра придвинула стул и заглянула ему в глаза:

– Ты всерьез, Роберт? – повторила она.

Обветренное лицо Кёрка выдавало все его чувства, и слов не надо было.

– Не говори мужу, пока я не уеду, – сказал он, не глядя сестре в глаза. – Я знаю, что заслуживаю лишь насмешек, но они ранят меня.

– Ранят?

– Ты же не считаешь меня дураком, Лиззи? Человек моего возраста должен понимать такие вещи. Я видел ее всего лишь минуту – и готов быть повешенным за возможность вновь посмотреть на нее. Я словно околдован. Она совсем девочка, Лиззи, вряд ли старше девятнадцати, я ей в отцы гожусь. Но мне мерещится ее лицо в темноте, я думаю весь вечер только о ней.

Он нетерпеливо вскочил и стал мерить шагами комнату. Сестра смотрела на него с удивлением и сочувствием, она с детства привыкла доверять ему, воспринимать его как человека сдержанного и решительного. Роберт служил для нее опорой и поддержкой в любых невзгодах и житейских испытаниях. Она слышала рассказы его товарищей о том, как его самообладание спасало корабль и матросов перед угрозой гибели. И никогда не видела она брата таким взволнованным и растерянным.

– Не говори глупостей про возраст. На свете нет женщины, для которой ты был бы недостаточно хорош. Как ее имя?

– Байгрейв. Ты их знаешь?

– Нет. Но могу с ней познакомиться. Если бы у нас было немного времени, я бы отправилась в Олдборо взглянуть на нее, но ты уезжаешь завтра, а к концу недели выйдешь в море.

– И слава богу!

– Тебя радует мысль об отъезде?

– Сейчас для меня это настоящее спасение. Если где-то я могу собраться с мыслями и успокоиться, так только на борту своего корабля. Эта девушка не должна становиться между мной и моим долгом. Я завтра в Олдборо ни ногой! Я могу еще двадцать миль пройти, и выйду в путь прямо сейчас.

Сестра встала и схватила его за руку:

– Роберт, но ты же не покинешь нас вот так – пешком, в кромешной тьме?!

– Мне осталось лишь попрощаться, – улыбнулся он, обняв сестру. – Какая разница, сделаю я это сейчас или на заре? Вся моя жизнь прошла в море, там я уверен в себе и спокоен. Люди на берегу привыкли к волнениям и нежным чувствам, так что перестали придавать им большое значение. Но я так не могу. Завтра я не удержусь и захочу взглянуть на нее еще раз. Потом мне будет стыдно за это. Темнота меня не смущает, я привык к ней. Пойду по тракту, так что с пути не собьюсь. Отпусти меня, Лиззи! Моя единственная подруга – это палуба. На нее я и вернусь!

Уговоры сестры не действовали. Роберт не согласился даже дождаться зятя, только попросил прочитать молитвы за него и команду в следующее воскресенье. Он внял только напоминанию о мальчиках, с которыми обещал попрощаться перед отъездом, и поднялся наверх, захватив свечу.

Племянники уже спали – оба в одной постели. Младший был любимцем и тезкой Роберта, он уснул, сжимая в руке грубовато вырезанный из дерева игрушечный кораблик. Лицо Кёрка смягчилось, когда он посмотрел на детей. Он подумал, что надо сделать малышу кораблик получше, когда вернется в следующий раз.

Сестра, глядя на него, вздохнула и прошептала:

– Ох, Роберт, если бы ты только был женат и счастлив, как мы с Уильямом.

– Мое время ушло, дорогая. Довольно с меня отличных племянников! Глядишь, младший тоже станет моряком.

Сестра провожала его со слезами на глазах, но все же решилась и предложила пойти в Олдборо и узнать получше о той девушке.

– Нет! Оставь ее. Если мне суждено встретиться с ней снова, я сам ее увижу. Пусть все будет, как велит судьба, – он взял шляпу и трость. – Если по дороге меня не нагонит дилижанс, подожду его на дороге, когда остановлюсь позавтракать. Вытри слезы, милая и поцелуй меня. Я вернусь меньше чем через год, – заверил ее Кёрк, – привезу тебе китайскую шаль и ящик чая. Пусть мальчики не забывают меня. Не сердись, что я ухожу вот так, поверь – я правильно поступаю. Благослови тебя и твою семью Бог, Лиззи! До встречи!

Она вышла за ним на улицу, и порыв ветра задул свечу. Вскоре ночная тьма скрыла его фигуру.

Три дня спустя капитан первого класса Кёрк со своей командой вышел на борту фрегата «Освобождение» из Лондона и взял курс на Южно-Китайское море.

Глава III

Шторм прошел стороной. Когда над Олдборо встало новое утро, солнце сияло на безупречно-голубом небе, а море играло легкой веселой волной.

В тот час, когда никто из приезжих еще не собирался выходить из дома, неутомимый Редж появился на пороге виллы Норт-Шинглз и направился в северную сторону, в руке он держал томик «Научных диалогов Джойса». Оказавшись на закрытом от ветра и от посторонних взглядов участке пляжа, он открыл книгу. После вечернего разговора с Магдален он лучше осознавал трудности предстоящего предприятия. Он хотел собраться с мыслями и усвоить знания, необходимые просвещенному человеку, способному произвести благоприятное впечатление на миссис Леконт.

Приняв дозу доступного ученого знания с утра, на пустой желудок, капитан Редж присоединился к семейному кругу за завтраком. Он отметил про себя, что Магдален явно мучалась бессонницей, хотя не жаловалась и выглядела спокойной. Миссис Редж после тринадцати часов мирного сна пребывала в отличном расположении духа и даже держалась прямо без напоминаний.

По окончании трапезы миссис Редж получила распоряжение удалиться в соседнюю комнату и ждать там, пока супруг не призовет ее. Оставшись наедине с Магдален, капитан вернулся к разговору, отложенному накануне, о событиях во время ее визита в Лондоне в дом Ноэля Ванстоуна. Он задавал четкие и простые вопросы, исключительно по существу дела, и уже через полчаса ясно представлял себе всю картину.

Капитан Редж пришел к выводу, что миссис Леконт, без сомнения, поняла, кем была странная гостья, что она не выходила из комнаты, а всего лишь хлопнула дверью, так что слышала оба момента, когда Магдален ошиблась и заговорила своим голосом. С другой стороны, грим и накладные брови, парик и пальто вполне надежно скрывали подлинный облик девушки, так что узнать ее при новой встрече швейцарка не могла. Проблема в том, что она могла запомнить голос, но, забывшись, Магдален поддавалась порыву гнева, так что говорила не обычным тоном, а гораздо более высоким, с другими интонациями. Можно было рискнуть и надеяться, что и по голосу она девушку не опознает. Оставалось одно серьезное осложнение – присутствие на сцене миссис Редж.

Магдален была удивлена тем, что, выслушав ее историю, капитан не только не позабавился, но, скорее, выглядел раздраженным. Он объяснил, что столкновение на лестнице с миссис Редж – самая серьезная неприятность из всего происходившего на Воксхолл-Уок.

– Я могу преодолеть тупость своей жены и вбить ей в голову новое имя, но я никак не смогу вытащить из ее головы оттуда «встречу с привидением». Нет гарантии, что в критический момент в нелепом разговоре не явится вдруг дама в сером пальто и шляпке с вуалью. Короче говоря, миссис Редж представляет собой непрерывную угрозу для нашего плана.

– Но мы можем принять меры, – задумчиво проговорила Магдален. – Что вы предлагаете?

– На некоторое время ее надо удалить со сцены. Я не имею в виду полное устранение. Вы никогда не слышали о людях, неожиданно получивших наследство от дальнего и почти незнакомого родственника? Когда мы поженились с миссис Редж, произошло нечто подобное. Пожилая родственница оставила моей жене небольшое состояние. Это был небольшой, но приятный бонус нашего брака. Обычно я не оставляю супругу надолго одну – если я не буду оказывать влияние на нее, найдется кто-то другой, а этого я допустить не могу. Однако можно на некоторое время поместить ее на отдых в приятное заведение в сельской местности, где заботятся о людях с умственными расстройствами. Расходы невелики, но облегчение для нас будет существенным. Что скажете? Может, ей собрать вещи и уехать с ближайшим дилижансом?

– Нет! – отрезала Магдален. – У бедняжки и так непростая жизнь, я не хочу делать ее еще тяжелее. Она была искренне добра ко мне, пока я болела, и я не хочу, чтобы ее запирали с незнакомыми ей людьми. Ее пребывание здесь – всего лишь еще один риск, не более того.

– Вы хорошо обдумали это решение?

– Заявляю категорически: я не стану отсылать ее!

– Хорошо, – покорно ответил капитан. – Я никогда не вмешиваюсь, если затронуты чувства. Но кое-что я должен сказать. Если мои услуги будут вам нужны, не связывайте мне руки. Это серьезная ситуация. Я не могу быть спокоен при встрече моей жены и миссис Леконт. Боюсь, если миссис Редж останется здесь, она не должна покидать свою комнату. Если вы считаете, что ей необходим свежий воздух, выводите ее на прогулку рано утром или поздно вечером, но не оставляйте ее наедине со служанкой и не отпускайте в город одну. Итак, что вы скажете на это?

– Скажу «да», – ответила Магдален после минутного колебания. – И я буду выводить ее на прогулки.

Капитан Редж поклонился и вернулся к обычным учтивым манерам.

– Итак, наши дальнейшие планы? Начинаем действовать сегодня? Вы готовы предстать перед миссис Леконт и ее хозяином?

– Вполне.

– Отлично. Встретимся с ними на прогулке – обычно они выходят на насыпную дорогу около двух часов, а сейчас полдень. Пока я займусь тренировкой супруги. Это совершенно необходимо, иначе она даже со служанкой общаться не сможет. Не беспокойтесь, за годы нашего брака я несколько раз уже обучал ее новым именам. Это трудно, но вполне возможно.

– Тогда я отдохну у себя в комнате, – кивнула Магдален.

– Беспокойная была ночь? – капитан вежливо открыл перед ней дверь.

– Я пару раз засыпала, но нервы напряжены. Мне все время снились дерзкие черные глаза вчерашнего незнакомца. Он словно заколдовал меня, и это ужасно раздражает. А вы не будьте слишком суровы с миссис Редж, пожалуйста, – и она ушла наверх.

Магдален прилегла и попыталась уснуть, но тщетно. Ее усталость достигала той степени, когда сон ускользает и силы тают на глазах. Она села у окна и бездумно смотрела на море. Ее сильная натура цеплялась за жизнь, искала поводов для развития и новых устремлений, но состояние девушки напоминало последствия кораблекрушения. Разочарование в законе, справедливости, а теперь и в любви заставило поколебаться ее моральные принципы, а жизненного опыта, способного удержать от ошибок и горячечных заблуждений, у нее еще не было. Если бы она была слабой по характеру, все произошедшее надломило бы ее, но Магдален молча боролась со стихией, открывая в себе темные и опасные стороны.