— Не думаю, чтоб ты это серьезно,— заметила она.

— Знаю, что не думаешь, но я решил, и не так, как в прошлый раз. Я больше не верю, что наша жизнь может измениться к луч­шему, потому что все говорит об обратном.

Эти слова, казалось, ошеломили ее, и он задал себе вопрос, помнит ли она о прошлом разе. Тогда разговор дошел точно до этого места, и Клара пригрозила, что примет веронал, который хранила у себя в спальне. Уолтер приготовил им обоим мартини и заставил ее выпить, чтобы взяла себя в руки. Он сел рядом с ней на диван, тот самый, где сейчас сидела она; Клара сдалась, рас­плакалась, заявила, что обожает его, и тогдашний вечер завер­шился совсем не так, как предполагал Уолтер.

— Одна любовь к тебе — к твоему телу — меня уже не удер­жит, потому что разумом я тебя презираю,— спокойно произнес он. Уолтер понимал, что эти слова вызревали в нем на протяжении тысячи дней и ночей, но он так и не решался произнести их — не оттого, что ему не хватало смелости, но оттого, что они были чудовищными и роковыми для Клары. Он наблюдал за ней, как мог бы наблюдать за еще трепыхающейся тварью, которой только что нанес смертельный удар,— он видел, как до нее постепенно доходит, что это правда.

— Но, может быть, я смогу измениться,— сказала она со слезами в голосе.— Я могу пойти к психоаналитику...

— Боюсь, Клара, это тебе не поможет.

Он знал, как она презирает психиатрию. Он не раз пытался заставить ее сходить к психиатру, но она так и не пошла.

Она не сводила с него пустых, мокрых от слез глаз. Уолтеру казалось, что даже в эту минуту поражения она находится во власти безумия куда более сильного, чем то, которое заставляло ее гарпией на него набрасываться. Возбужденный их злыми голосами, Джефф прыгал вокруг Клары и лизал ей руку, однако она и пальцем не шевельнула, чтобы показать, что его заметила.

— Это из-за той девушки, верно? — вдруг спросила Клара.

— Что?

— Не прикидывайся. Я знаю. Признайся, чего уж там. Ты хочешь со мной развестись, чтобы жить с ней. Ее идиотские ко­ровьи улыбки вконец вскружили тебе голову.

— Про кого ты? — нахмурился Уолтер.

— Про Элли Брайс!

— Элли Брайс? — шепотом переспросил Уолтер, не веря своим ушам.— Господь всемогущий, Клара, ты совсем рехнулась!

— Ты отрицаешь? — вопросила Клара.

— Тут и отрицать нечего!

— Но это правда, да? Признайся. Скажи правду хоть раз в жизни!

Уолтера мороз пробрал по коже. Его сознание сдвинулось, пытаясь приспособиться к совершенно новому положению — общению с психически ненормальным человеком.

— Клара, я видел ее всего два раза. К нам она не имеет реши­тельно никакого отношения.

— Не верю. Ты тайно встречался с ней по вечерам, вот почему в полседьмого тебя не бывало дома.

— По каким вечерам? В понедельник? Когда я единственный раз успел сходить на службу, после того как нас познакомили в ту субботу?

— В воскресенье!

Уолтер сглотнул. Он припомнил, что утром в воскресенье дей­ствительно долго гулял.

— Неужели у нас не хватит ума с этим покончить, не припу­тывая сюда всяких вымыслов?

У Клары задрожали губы.

— Ты не дашь мне еще раз попробовать?

— Нет.

— Тогда я сегодня приму тот самый веронал,— сказала Кла­ра неожиданно спокойным голосом.

— Нет, не примешь.

Уолтер подошел к бару, налил бренди и отнес ей. Она приняла

стакан дрожащей рукой и сразу выпила, даже не спросив, что это.

— Думаешь, я шучу, потому что в тот раз не приняла? Но сегодня приму!

— Не нужно угроз, милая.

— Не зови меня «милой», ты же меня презираешь.— Она вста­ла: — Оставь меня! Позволь мне хотя бы побыть одной!

Уолтеру снова стало жутко. Теперь у нее и в самом деле был безумный вид — взгляд твердый, карие глаза сияют алмазным блеском, фигура застыла, словно эпилептический припадок ее рас­прямил и оставил в неустойчивом равновесии каменного столпа.

— Одной? Зачем?

— Покончить с собой!

Он непроизвольно повернулся — пойти наверх посмотреть в туалетном столике, где, по его расчетам, она держала таблетки, но оглянулся.

— Ты не знаешь, где они. Я их припрятала.

— Клара, не нужно театра.

— Тогда оставь меня!

— Хорошо, оставлю.

Уолтер бегом поднялся к себе в кабинет, закрыл дверь и стал шагать по комнате, затягиваясь сигаретой. Он не верил, что она на это пойдет. Отчасти она хотела его припугнуть, отчасти же в ней говорил настоящий страх остаться в одиночестве. Но страх утихнет, как уже бывало не раз. Завтра она снова обретет при­сущие ей твердость и уверенность в собственной правоте. А ему так всю жизнь и состоять при ней в няньках, так и ходить при­кованным к ней этой угрозой? Он распахнул дверь и сбежал вниз.

В гостиной ее не оказалось, он позвал ее, снова побежал на­верх. Она была в спальне и резким движением повернулась к нему, спрятав что-то под белым платьем, которое держала в руках, а может, только прижимала к себе, ожидая, чтобы он вышел. Тут она, тряхнув платье, повесила его на плечики, и он увидел, что ничего другого у нее в руках не было. Когда она подошла к шка­фу, Уолтер заметил на подоконнике низкий бокал, наполовину наполненный бренди, и уставился на него, не веря своим глазам.

— Почему ты не оставишь меня одну? — спросила она.— Пошел бы прогулялся как следует.

Джефф, который радостно мотался по комнате, сел и уставил­ся на Уолтера, словно и он хотел, чтобы тот ушел.

— Прекрасная мысль, может, так я и сделаю,— сказал Уолтер и вышел, хлопнув дверью.

Он вернулся в кабинет. Он останется в доме не для того, что­бы за ней приглядывать, убеждал он себя, просто ему сейчас не

до прогулок. Он вздрогнул от неожиданности, когда дверь у него за спиной отворилась.

— Хочу напомнить, чтобы тебе полегчало,— с завтрашнего дня ты волен проводить все свое время с Элли Брайс!

Уолтер чуть было не запустил в нее стеклянным пресс-папье, которое вертел в руках. Он грохнул пресс-папье о столешницу, прошел мимо Клары широким шагом и вышел из кабинета. В жиз­ни он еще не испытывал такой ярости и тем не менее был в со­стоянии наблюдать себя как бы со стороны: кипящий от гнева мужчина бросает в чемодан рубашки и брюки, зубную щетку, махровое полотенце, потом, вспомнив, портфель — он ему завтра понадобится, захлопывает чемодан и защелкивает зам­ки.

— Сегодня дом в полном твоем распоряжении,— бросил он и вышел, оставив ее стоять в холле.

Уолтер сел в машину. Уже выехав на Северное шоссе, он сооб­разил, что не знает, куда направляется. В Нью-Йорк? Можно поехать к Джону, но ему не хотелось обрушивать на Джона все свои беды. Уолтер свернул на первую подвернувшуюся улицу и оказался в местечке, которое показалось ему незнакомым. Неподалеку он увидел кинотеатр. Уолтер припарковался и купил билет. Он сидел на балконе, глядел на экран и курил. Он намере­вался заставить себя досидеть до мультика, который хотел по­смотреть. Однако ближе к концу художественного фильма он подумал: если Клара и впрямь наглоталась снотворного, то теперь, пожалуй, промывание желудка уже не поможет. Его накрыла волна слепого ужаса.

Уолтер встал и вышел.

Глава 7

На ночном столике стоял пустой флакончик зеленого стекла и стакан с остатками воды.

— Клара! — он приподнял ее за плечи и потряс.

Она не шевельнулась, челюсть у нее отвисла. Уолтер схватил ее за запястье. Пульс прощупывался, даже казался нормальным и полным. Уолтер пошел в ванную, намочил полотенце холодной водой, вернулся и обтер ей лицо. Безрезультатно. Он пошлепал ее по щекам.

— Клара! Проснись!

Он посадил ее в постели, но она обмякла, как тряпичная кукла. Нечего и пытаться напоить ее кофе, подумал он и побе­жал в холл к телефону.

Доктора Петрича не было дома, но горничная дала телефон другого врача. Тот сказал, что приедет через четверть часа.

Прошло двадцать пять минут. Уолтер смертельно боялся, что она скончается прямо у него на глазах, но легкое дыхание не прерывалось. Прибыл врач и сразу приступил к промыванию. Уолтер помогал — лил теплую воду в воронку на конце шланга. Из желудка поступала все та же вода с малой примесью слизи, окрашенной кровью. Врач сделал ей два укола и снова взялся за промывание. Уолтер не отрывал взгляда от полуоткрытых глаз, безвольного, неестественно расплывшегося рта, пытаясь распо­знать малейший признак возвращающегося сознания. При­знаков не было.

— Как вы считаете, она будет жить? — спросил он.

— Откуда мне знать? — ответил врач с раздражением.— Она никак не очнется. Придется положить в больницу.

Врач решительно не нравился Уолтеру.

Через пару минут Уолтер на руках отнес Клару вниз и устроил в машине.

Некоторые врачи, подумалось Уолтеру, ведут себя так, будто им в высшей степени не по душе возиться с самоубийцами. Или словно для них само собой разумеется, что это его вина.

— Она когда-нибудь жаловалась на сердце? — спросил больничный врач.

— Нет,— ответил Уолтер.— Как вы считаете, она будет жить?

Врач бесстрастно поднял брови, продолжая заполнять кар­точку.

— Все зависит от сердца,— заметил он.

По коридору он шел впереди Уолтера.

Клара лежала под прозрачной кислородной палаткой. Сестра протирала ей руку ваткой для очередного вливания. Уолтер по­морщился, когда толстая игла на два дюйма вошла в вену. Клара не шелохнулась.

— Либо она очнется, либо нет,— сказал врач.

Уолтер наклонился и впился глазами в ее лицо. Рот все так же безжизненно кривился, из-под слегка растянутых губ высту­пали зубы. Это придавало ее лицу выражение, которого Уолтер раньше на нем не видел; так выглядит сама смерть, подумал он. Теперь он поверил, что Клара не хочет жить. Он представил себе, как ее бессознательный инстинкт вместо того, чтобы бороть­ся за жизнь, как положено любому нормальному человеку, толкает ее к смерти, и почувствовал, что бессилен помочь.