— Но они же не женаты, — вздохнула Дафна, — у дяди Ди нет жены.

— Верно, сейчас нет, — согласился адвокат.

На несколько секунд воцарилось молчание. Потом Мейсон деловито сообщил:-

— Пйнки Брайер — замечательный пилот, я всегда, в случае необходимости, пользуюсь ее услугами. У нее в конюшне целый табун первоклассных самолетов, и, в конце концов, обвиняемая Селма Энсон не в тюрьме…

Мейсон резко поднялся со стула, улыбнулся ошеломленной Дафне и сказал:

— Так вот, Дафна, я симпатизирую вашему дядюшке, но при сложившихся обстоятельствах едва ли я вправе давать ему советы. Пусть решает сам…

— Мистер Мейсон, так вы считаете, что дяде Ди следует…

— Вы хорошая, добрая девушка, — прервал ее адвокат. — И разумная. Надеюсь, слух у вас неплохой? Вы слышали, что я сказал. Могу повторить: при сложившихся обстоятельствах я сомневаюсь, что с моей стороны было бы правильно оказывать на него давлё-ние, что-то советовать… Мне надо возвращаться в зал заседаний, Дафйа, и позаботиться о своей клиентке. Боюсь, что на нее насели газетные репортеры, жаждущие добиться интервью, и пристают к ней с вопросами, помнит ли она про разбитую тарелку, запугивают ее «дружескими» намеками на то, что показания свидетелей не в ее пользу, так что было бы разумнее завоевать симпатии читателей газеты, короче говоря, прибегают ко всем уверткам, которые зачастую обманывают неискушенного человека и некстати развязывают ему язык.

Мейсон дошел до двери, обернулся, снова улыбнулся Дафне, которая продолжала сидеть на месте с растерянным видом.

— В том случае, если вы увидитесь с Пинки, передайте ей от меня привет, — сказал он и вышел из комнаты.

Глава 18

Как только судья Краудер вернулся в зал заседаний, помощник окружного прокурора заявил:

— Если суд не возражает, я хотел бы допросить еще одного свидетеля сегодня утром до того, как вызову токсиколога. Поэтому я попросил токсиколога подъехать сюда к двум часам дня. Это будет удобно суду?

— Вероятно, — ответил судья, — однако, если окажется свободное время, вы сможете заполнить его, вызвав еще одного свидетеля. Я бы не хотел снижать темп разбирательства.

— Да, ваша честь. Сейчас мы вызываем для дачи свидетельских показаний Милдред. Арлингтон.

Милдред Арлингтон строевым шагом выступила вперед, на лице у нее было угрюмо-сосредоточенное выражение, губы решительно поджаты, образуя прямую линию, которая не вязалась с розовым бантиком, нарисованным перламутровой помадой.

— Ваше имя Милдред Арлингтон? — спросил Дру.

— Да, сэр.

— В каком родстве вы находитесь с Дилейном Арлингтоном?

— Я его племянница.

— Есть ли у вас еще братья и сестры?

— Нет, сэр. Я единственная дочь Оливера Арлингтона. Но у меня имеются двоюродные братья и сестры, отпрыски Дугласа Арлингтона.

— Где вы живете, мисс Арлингтон?

— В доме дяди Ди.

— Жили ли вы в доме вместе со своим дядюшкой Дилейном Арлингтоном в то время, как было организовано барбекю, предшествующее смерти Уильяма Эн-сона?

— Жила.

— На протяжении какого времени до этого события вы там проживали?

— Около пяти лет.

— Вы не замужем?

— Нет.

— Вы окончили колледж?

— Да.

— Кто предоставил вам возможность учиться в колледже?

— Дядя Ди, я имею в виду Дилейна Арлингтона, моего дядюшку.

— Припоминаете ли вы события того барбекю, о котором я до этого упоминал?

— Да, сэр.

— Чем вы занимались во время барбекю? Что было вам поручено?

— Выполняла работу на кухне и готовила салат.

— Крабовый салат приготовили вы?

— Нет, Лолита. Я приготовила овощной.

— Помните ли вы что-нибудь о том, как подавали салат на стол?

— Отлично помню. Я сама прекрасно справлялась с этой задачей, когда миссис Энсон, то есть обвиняемая, настояла на том, чтобы помочь нам. Как мне кажется, у нее были добрые намерения, но, поскольку она впервые была в нашей беседке и не знала наших порядков, она не столько помогала, сколько всем мешала, однако мы с этим мирились, чтобы не показаться невежливыми.

— Помните ли вы какиеЛто подробности в отношении крабового салата?

— Я прекрасно помню, как она отнесла две тарелки с крабовым салатом двум мужчинам за столом.

— Кого именно вы имеете в виду? Каких двоих мужчин?

— Дилейна Арлингтона, моего дядю, и Уильяма Эн-сона, покойного мужа обвиняемой. Они разговаривали о делах и поэтому уселись вместе за один из маленьких столиков, стоящих отдельно от длинного общего стола со скамьями.

— Что именно вам запомнилось в связи с этими двумя порциями салата?

— Я положила самую большую порцию салата на дядину тарелку, потому что, когда у нас бывает барбекю, он склонен налечь на мясо, если так можно выразиться, но если я или Лолита приготовим крабовый салат, то он практически не ест ничего другого, даже забывает о гриль-жарком. Передавая тарелки миссис Энсон, я пояснила: «Эта большая порция для дяди Ди, а вторая для вашего мужа». Она кивнула и понесла тарелки к маленькому столику. Но я случайно заметила, что, когда она дошла до конца длинного стола, она притворилась, будто пролила немного приправы на руку и на пол, поставила тарелки на стол и принялась обтирать пальцы бумажной салфеткой. Я не придала этому никакого значения в тот момент. Но одно несомненно: она находилась на протяжении нескольких секунд у этого стола, колдуя над тарелками.

— Значит, вы видели, как она подавала салат?

— Нет, не видела. Я видела, как она снова взяла тарелки, но как она их поставили перед дядей Ди и мистером Энсоном — не ридела.

— Видели ли вы разбитую тарелку, точнее говоря, три ее части, которые помечены номерами 5-А, 5-В и 5-С?

— Видела.

— Вы припоминаете что-то про эту тарелку?

— Припоминаю очень многое. Я видела, как миссис Энсон, обвиняемая, уронила ее. Это было сделано нарочно, а не случайно.

— Прошу исключить из протокола эти выводы свидетельницы как чисто субъективные, не подтвержденные никакими фактами, — заявил Мейсон.

— Предложение принято, — сказал судья, — но лишь в отношении последнего заявления свидетельницы.

— Приступайте к перекрестному допросу, — сказал Дру Мейсону.

— Вы сами помогали накладывать салат на тарелки? — спросил Мейсон. — То есть вы не только подготавливали тарелки с салатом, но и определяли, кому какую тарелку отнести?

— Да.

— Включая и тарелки с салатом для двоих мужчин, упомянутых выше?

— Да.

— И ваш дядя Ди, как вы его называете, получил самую большую порцию крабового салата?

— Да.

— Вы не любите обвиняемую, не так ли?

— Да, я ее не люблю!

— Могу я спросить почему?

— Потому что я считаю ее беспринципной и весьма практичной особой, которая не остановилась даже перед убийством собственного мужа ради своей выгоды.

Было слышно, как находившиеся в зале дружно ахнули.

— И вам хотелось бы, чтобы ее осудили за убийство?

— Меня совершенно не интересует итог суда. Я просто не хочу видеть эту женщину в своей семье. Вы задали мне вопрос, я на него ответила совершенно откровенно.

— А когда миссис Энсон возвратилась, поставив тарелки с салатом на место, упомянула ли она о том, что пролила приправу к салату?

— Нет.

— Вы сами ей что-то сказали по этому поводу?

— Нет.

— Пойдем дальше. Скажите, именно та тарелка, на которую был положен салат, предназначавшийся для мужа Селмы Энсон, позднее была разбита?

— Да.

— Как это случилось?

— Она ее уронила.

— Когда?

— Когда Селма Энсон отдавала тарелку Лолите. Лолита была занята, поэтому я решила забрать ее из рук обвиняемой. Но края тарелки были скользкими от приправы, и обвиняемая не удержала тарелку, а я не успела ее подхватить. Тарелка упала на пол и разбилась.

— Та-ак, одна не удержала, вторая не подхватила… Ну и что вы сделали?

— Мы ей сказали, что осколки надо просто выбросить в бачок для твердых отбросов.

— И она это сделала?

— Не она, а я.

— Таким образом, отпечатки пальцев моей подзащитной, которые были обнаружены на затвердевшей приправе к салату, могли быть там оставлены тогда, когда она помогала подбирать с пола осколки разбитой тарелки?

— Я не знаю, когда эти отпечатки туда попали. Лично я никаких отпечатков там не видела: Я говорю вам только про то, что мне известно не с чужих слов, а что я видела сама. Куски разбитой тарелки подняла с пола я, а не обвиняемая.

— Вы знаете, что обвиняемая подавала салат двоим мужчинам, сидевшим за отдельным столиком в западном конце беседки?

— Да.

— г- Благодарю вас, — сказал Мейсон. — У меня все.

Дру заявил:

— Если суд разрешит, я бы хотел просить отложить разбирательство дела до двух часов дня, когда я смогу вызвать для дачи показаний моего токсиколога.

— Сейчас около половины двенадцатого, — с сомнением в голосе произнес судья Краудер.

Мейсон поднялся с места:

— Если суд не против, я намерен просить отложить заседание до завтрашнего утра. Могу добавить, что дело может быть разрешено к полудню завтрашнего дня. Защита представит немного доказательств.

Судья Краудер тщательно обдумывал вопрос.

— У меня есть еще одно короткое дело, которое я мог бы заслушать сегодня днем, если не возражает прокурор. Что в отношении поручительства?