— Ну и ну! — раздался голос лейтенанта Трэгга. — Посмотрите, кто здесь!

— Как, это вы, лейтенант? Что это вы здесь делаете?

— Пожалуй, мне следует первому задать столь простой вопрос, и задать вполне официально, — сказал Трэгг. — Что вы здесь делаете?

— Я ездил повидаться с клиентом по вопросу о взятии на поруки, и…

— Ваш клиент живет в мотеле «Северные огни?» — перебил его Трэгг.

Мейсон усмехнулся и покачал головой:

— А что?

— У нас на руках труп. Возможно, это убийство.

— Что-о?!

Мейсон не верил своим ушам.

— Убит какой-то тип из двадцать первого номера. Похоже, кто-то накормил его китайской пищей, сдобренной барбитуратом. А затем, когда тот заснул, включил газ и был таков. Обитатели соседнего номера, почувствовав запах газа, вызвали управляющего. Тот открыл двери и окна в номере двадцать один, но было уже слишком поздно.

— Умер?

— Умер, можете не сомневаться… Вы об этом ничего не знали' а?

— О смерти этого человека? Господи, конечно нет! Понятия не имел, что речь, идет о смерти, пока вы мне об этом не сказали.

— Я просто проверил, только и всего. То, что вы оказались рядом, просто совпадение.

Он кивнул водителю машины:

— Поехали!

Когда полицейская машина отъехала, Мейсон повернулся к Дафнии.

Она сидела совершенно неподвижно, лицо у нее'по-белело, глаза были широко раскрыты.

— Ну? — спросил Мейсон.

Она посмотрела на него, попыталась что-то сказать, но тут же свалилась на пол машины.

Адвокат развернулся, доехал до угла и тут заметил в тени деревьев машину Инскипа. Он притормозил.

— Скажите Полу, что мы возвращаемся в «Сирин Сламбер», — попросил Мейсон, — пусть едет туда, как только узнает, что тут творится.

Добравшись до места, Мейсон вместе с Деллой Стрит помогли Дафнии вылезти из машины. Дафния протянула ему ключи холодными, негнущимися пальцами. Адвокат отпер дверь и провел Дафнию в комнату.

— Ну-ну, возьмите себя в руки, Дафния. Давайте говорить прямо. Имеете ли вы какое-нибудь отношение к смерти своего дяди?

Она покачала головой. Губы у нее дрожали:

— Я его любила. Он был мне настоящим отцом. Я большую часть своей жизни посвятила тому, чтобы ему было хорошо…

— Все это прекрасно, но факты говорят о другом!

— Какие факты?

— Давайте рассуждать вместе. Вы не являетесь кровной родней Горасу Шелби, поэтому вы не можете унаследовать его состояние без завещания. Сводный брат Шелби написал в суд заявление, что вы ведете дальновидную и хитрую игру, стараясь обвести его вокруг пальца, затем в конечном счете, чтобы он отдал вам все свое состояние. В протоколах суда записано, что Горас Шелби послал вам чек на сто двадцать пять тысяч долларов. Суд назначает опекуна, чтобы не дать расхитить деньги вашего дядюшки, вы таинственно забираете его из дома отдыха, куда он был помещен по указанию врача, и перевозите в «Северные огни». Вы заставляете его срочно написать завещание в вашу пользу, а через час после того, как завещание написано, мистера Шелби находят мертвым.

— Думаю, — сказала она еле слышно, — что дядя мог решиться на самоубийство, он был в таком угнетенном состоянии, хотя такая мысль никогда мне в голову не приходила.

— Мы дождемся приезда Пола Дрейка. Очевидно, у полиции есть основания предполагать, что в данной истории какую-то роль сыграл барбитурат. Вы покупали сегодня вечером мистеру Шелби китайскую еду?

— Да.

— И привезли ее в картонной коробке?

— Да.

— У вас были вилки, которыми вы ели прямо из этих картонок?

— Дядя любил пользоваться китайскими палочками для еды. Я купила их четыре штуки, вот ими-то мы и ели.

— А что вы сделали с пустыми картонками?

— Совсем пустых не было. Мне нужно было уезжать, и дядя Горас сказал, что он доест оставшееся вечером, вымоет картонки под краном, чтобы от них не пахло, и выбросит в мусорную корзину. В конце концов, этот номер не приспособлен для стряпни — всего лишь комната и ванная с туалетом, и я подумала, что у нас могут быть неприятности, если мы станем использовать эту большую корзину в качестве помойного ведра. Вот я и сказала дяде, что, если он что-то не доест, пусть спустит в унитаз.

— Значит, еда оставалась. И он обещал спустить ее в унитаз?

— Да.

— Если на это посмотреть с точки зрения полиции, то они непременно скажут, что остатки пищи в унитаз спускали вы сами, дабы уничтожить вещественные доказательства. Но этого вам показалось мало, и вы даже вымыли картонки горячей водой… Ведь именно так вы велели поступить вашему дяде?

— Да.

— Этого и завещания, написанного им в вашу пользу, может оказаться достаточным, чтобы оставшуюся жизнь вы посвятили каторжным работам.

Раздался условный стук Дрейка. Его впустила Делла Стрит. Дрейк выглядел озабоченным.

— Очень плохо, Пол? — спросил Мейсон.

— Очень.

— Давай рассказывай.

— Кто-то из номера двадцать два уходил ужинать. Возвратившись к себе, он почувствовал, что из соседнего номера пахнет газом. Поставили в известность управляющего мотелем. Он принес запасной ключ и вошел в помещение. Запах чуть не свалил его с ног. Он распахнул дверь, добежал до окон, устроил сквозняк и вытащил бездыханное тело мужчины наружу. Позвонил в полицию. Полиция приехала и попробовала привести несчастного в чувство. Но ничего не получилось.

— Почему они говорят так уверенно об убийстве, а не о самоубийстве? — спросил Мейсон.

— Газовая печка вентилируется. Кто-то отвинтил подводящую трубу, так что газ выходил прямо в комнату. Этот человек ел китайские блюда. Доктор, приехавший вместе с помощником коронера, заподозрил барбитураты. Он быстро произвел обследование. Очевидно, в пищу подмешали снотворное. Мне кажется, что нашли наркотики в ванной.

Мейсон взглянул на Дафнию Шелби. Она не смела поднять глаза.

— Вы никуда не выходили, покуда ужинали этими китайскими кушаньями?

— Я ушла до того, как он кончил есть.

— Давали ли вы ему какие-нибудь препараты?

— Я… я не знаю.

— То есть как это не знаете?

— Я же вам говорила, что он совершенно не мог спать без снотворного. Он настолько к ним привык, что они стали ему необходимы. Я это знала, так что, когда я уходила, я оставила ему специальные пилюли.

— Где вы их взяли?

— Мне их дал врач, тот же самый, который наблюдает дядю Гораса. Помните, я говорила вам, что, уезжая, жутко нервничала? Тогда этот доктор дал мне какое-то снотворное на случай бессонницы. Но мне оно не потребовалось. С того момента, как я взошла на палубу судна, все мои волнения улеглись, я спала как убитая. Я подумала, что дяде Горасу не уснуть без лекарства, ну и дала ему свои таблетки.

— Вот и получается, что вы сделали все, чтобы вас обвинили в убийстве первой степени.

Заговорил Дрейк:

— Владелица мотеля заподозрила, что дело не чисто. Она сказала, что номер снимала какая-то молодая особа для своего дяди, который, как та объяснила, прибудет позднее. На всякий случай она записала номер новенького «форда», на котором эта особа приехала.

Мейсон повернулся к Дафнии:

— Видите, как все просто?

Пол Дрейк мотнул головой, давая знак Мейсону, что хочет потолковать с ним с глазу на глаз.

— Прошу простить, — сказал Мейсон, отходя с детективом в дальний угол комнаты.

Дрейк заговорил почти шепотом:

— Послушай, Перри, ты попался, потому'что твоя клиентка выдала себя с головой… В то самое мгновение, как она предъявит завещание, она сама себя уличит в убийстве. Эта девушка отнюдь не милое, любящее, невинное создание. Она весьма умна, находчива и решительна. Она обнаружила своего дядю, увезла его из этого учреждения… Она сообразила, что им не стоит останавливаться в одном мотеле, и сняла номер в другом. Все, что она делает, говорит о ее сообразительности и изобретательности. Она узнала, что в действительности не является родственницей Гораса Шелби, то есть не может претендовать на его деньги без завещания. Что же она делает? Увозит его из-под надзора властей, заставляет написать завещание, после чего бедняга быстренько отдает Богу душу. Так вот, если ты хочешь забыть про это завещание, я про него тоже забуду.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Мейсон.

— Это самый сильный и убедительный аргумент против нее. Советую тебе, возьми и сожги это проклятое завещание. Убеди ее, чтобы она никому про него даже не заикалась. И тогда, возможно, тебе удастся что-то сделать.

Мейсон покачал головой.

— Почему нет? Ведь я тоже страшно рискую. У меня могут отобрать лицензию на частную практику, но я все же хочу дать твоей клиентке шанс.

— Дело не в этом, Пол. Прежде всего, как юрист, я никогда не позволю себе подтасовывать свидетельские показания.' Да и ты, официальный детектив, тоже не имеешь права обманывать правосудие. Во-вторых, я давно убедился, что любая правда является самым сильным оружием в арсенале защитника. Беда состоит в том, что адвокаты часто сами не знают правды. Они оперируют полуправдой, узнанной ими из свидетельских показаний и от своих клиентов. Коль скоро дело касается нас, мы…

Мейсон резко оборвал свой монолог, услышав тяжелые шаги по деревянным ступенькам мотеля. Тут же раздался требовательный стук в дверь.

— Позвольте мне, Дафния, — сказал Мейсон, прошел через всю комнату и отворил дверь.

На пороге стоял лейтенант Трэгг, за которым виднелась фигура полицейского в форме.

Лейтенант не сумел скрыть своего удивления.

— Какого дьявола вы тут делаете? — воскликнул он.