— Неужели ему не приходило в голову, что миссис Финчли дает ему какрй-то наркотик, противопоказанный в его состоянии?

— Сначала нет. Она столько толковала ему, что все это является естественным следствием изменения привычной для него обстановки — ведь раньше я всегда была рядом, а мне, мол, просто необходимо было поехать в это морское путешествие, а то бы я слегла от переутомления, — что он не смел жаловаться. Эта нахалка бесстыдно заявила, что он невероятно капризный и требовательный и хоть кого доведет своими фокусами до чахотки! Сама же давала все в больших дозах какие-то «снотворные» и «успокоительные» порошки. Наконец до него дошло, что они задумали, и он написал мне это письмо. Он хотел, чтобы я взяла в банке со счета побольше денег на случай, если они затеят судебный процесс об учреждении над ним опеки, чтобы не оказаться без гроша.

— Значит, мистер Шелби понимал, что они задумали?

— К этому времени — да. Все делалось слишком откровенно. Вы сами подумайте, какая это кошмарная история, мистер Мейсон. Ни с того ни с сего человека волокут в суд, объявляют его слабоумным, не способным вести собственные дела и отбирают все то, что он столько лет копил. Представьте, вы отложили достаточно денег для спокойной и независимой старости, а тут нагрянули какие-то родственники, отобрали все до последнего цента, заперли вас в так называемый санаторий, который мало чем отличается от обыкновенной тюрьмы! Вам бы это понравилось?

— Я бы чувствовал себя отвратительно. Но дело-то вовсе не в этом. Каковы ваши теперешние дела?

— Я собиралась связаться с вами…

— Долго же вы собираетесь…

— Так ведь надо было найти место, где бы дядя Горас чувствовал себя удобно и покойно. А это требует времени.

— Где он? — спросил Мейсон.

Она упрямо сжала губы и покачала головой.

Мейсон улыбнулся.

— Не хотите мне этого сказать?

— Я вообще никому про это не скажу. Вот почему я отвезла его в такое место, где его невозможно найти и где он наберется сил, успокоится и сможет выступить в суде и начать сражение за свои права! Тем более что сейчас его никто не станет одурманивать наркотиками.

— А он был одурманен наркотиками, когда его привезли в суд?

— Разумеется! Не воображайте, что им удалось бы добиться этого решения об опеке, не позаботься они о том, чтобы дядя был не в состоянии нормально разговаривать на самые обычные темы.

— Но ни судья, ни обследовавший его доктор не заметили, что он находится под воздействием наркотиков?

— Финчли действовали весьма хитро на протяжении целых трех месяцев, они умело и целенаправленно действовали ему на психику, не забывайте про эту подготовку! А за три месяца пожилого человека можно довести Бог знает до какого состояния, если только по-умному взяться.

— Как он чувствует себя сейчас?

Она долго колебалась, прежде чем ответить:

— Лучше.

— Вы дали ему денег?

— Сорок тысяч. — Она кивнула. — Я купила машину, и у меня еще осталось достаточно денег для того, чтобы сделать все то, что нужно сделать. А остальное отдала ему.

— Сказали ли вы ему, что в суде было заявлено, что вы не его родственница?

— Мне не хотелось бы в настоящее время об этом говорить. Но вот что я могу сказать: сейчас он составил завещание.

Мейсон прищурился:

— Этого я и боялся больше всего. Вам следовало сначала посоветоваться со мной. Этого не надо было делать ни за что!

— Почему?

— Этим вы подыгрываете Финчли и компании! Ведь они и в суде заявили, что, если только вам удастся снова бесконтрольно руководить его действиями, вы принудите его составить завещание в вашу пользу. Злополучное письмо с вложенным в него чеком на сто двадцать пять тысяч долларов было именно тем доказательством, которого им не хватало. И если только они сумеют доказать, что мистер Шелби, едва вы вытащили его из санатория, составил завещание, сделав вас своей единственной наследницей, это будет самым большим козырем в их игре!

— Но это же была его собственная идея! — воскликнула она со слезами на глазах. — Он хотел это сделать. Он настаивал на этом. Он считал, что в этом случае больше не будет никаких спорных вопросов и сомнений.

— Тогда ему следовало это оформить через адвоката с соблюдением всех установленных законом правил. Документ нужно было заверить двум свидетелям… Какого рода завещание он составил?

— Он сказал, что рукописное завещание является правомочным, если на нем проставлено число и есть подпись. Вы говорили то же самое. Именно такой документ дядя Горас и составил.

— У кого он сейчас?

— У меня.

— Давайте его сюда.

Она на минуту замерла в нерешительности, потом открыла сумочку, достала из нее сложенный пополам лист бумаги и протянула его адвокату.

Мейсон внимательно прочитал документ.

— Здесь все написано им самим?

— Да.

Мейсон проверил все пункты.

— Дата… подпись… объяснение, что это выражение последней и единственной воли… Не возражаете, если оставлю его у себя, Дафния?

— Ничуть.

— Я очень прошу вас ничего не говорить про эту бумагу, пока вас о ней не спросят. Я хочу встретиться с Горасом Шелби, и, если он находится в хорошей форме, предложу ему составить новое завещание, по всей форме, чтобы, как говорится, комар носа не подточил. А теперь поедем к нему.

Но Дафния затрясла головой:

— Я не собираюсь вам говорить, где он сейчас.

— В таком случае давайте прокатимся вместе с нами и заедем с ним потолковать.

Она улыбнулась:

— Вам меня не провести, мистер Мейсон. Я вовсе не такое наивное дитя, каким меня многие считают.

— Наивной вас не назовешь, но и умной тоже, — буркнул Мейсон. — Вам бы следовало разбираться, кто вам враг, а кто настоящий друг.

Он многозначительно кивнул Делле и глазами показал на телефонную книжку.

Делла Стрит спокойно прошла за стулом Дафнии к тумбочке с телефоном, перелистала справочник, нашла требуемый адрес и номер и записала: все это на кусочке бумаги, который молча протянула адвокату.

Дафния Шелби, упрямо вздернув голову, сказала с вызовом:

— Я все равно ничего не скажу, и вам не провести меня этими дешевыми штучками — будто бы я сама ненароком проговорилась и теперь нечего запираться. Знаю я, как такие вещи делаются.

Мейсон насмешливо улыбнулся:

— Очень может быть, что вы и знаете, но ведь я у вас ничего не спрашиваю. Наденьте-ка шляпку, и поедем прокатимся…

— Хорошо, я с вами поеду, но вы от меня ничего не узнаете о том, где дядя Горас… Ему необходим отдых, необходима уверенно', что он снова принадлежит сам себе. Вы не можете себе представить, как подействовало на него пребывание в санатории!

— Вы дали ему сорок тысяч долларов? — спросил Мейсон.

— Да.

— В каком виде?

— Я переписала семь кассовых чеков на дядю, а один разменяла наличными.

— Человек в его положении не должен иметь при себе столько денег. Фактически никому не рекомендуется иметь такие карманные деньги, вашему же дяде Горасу в особенности.

— Это же его деньги! — возмутилась Дафния, — И я не могла ему их не дать, тем более что ему необходимо было почувствовать себя снова хозяином положения, состоятельным бизнесменом, имеющим право тратить свои средства по собственному усмотрению.

— Ладно, пойдемте к машине. Возможно, Пол, тебе стоит поехать за нами в своей.

— Договорились, — кивнул детектив.

— Может быть, вы будете так любезны и все же скажете, куда вы меня везете? — с негодованием спросила Дафния.

Мейсон усмехнулся.

— Прокатимся. Не сомневайтесь, мы привезем вас назад. Хотелось бы встретиться с одним человеком.

С высоко поднятой головой Дафния прошла к машине адвоката.

Две машины взяли с места, выехали на автостраду, повернули направо, миновали мотель «Северные огни» и проехали немного дальше. Мейсон внимательно смотрел на Дафнию, но та сидела с каменным лицом. Она даже бровью не повела, когда впереди показались первые строения мотеля.

Пол Дрейк, ехадший сзади, дал два коротких гудка и мигнул фарами. Мейсон сразу же прижался к обочине.

Пол Дрейк подъехал к ним вплотную.

Адвокат опустил боковое стекло:

— В чем дело, Пол?

— Полиция.

— Где?'

— С противоположной стороны мотеля. Две машины.

— Ох!

— Что будем делать?

— Остановимся на углу. Ты отправишься на разведку. Прямых вопросов не задавай, так, полюбопытствуй.

— Ясно.

Когда детектив тихонько поехал вперед, Мейсон повернулся к Дафнии и злым голосом отчеканил:

— Допрыгались со своими шалыми выдумками! Теперь сами видите, что натворили. Так всегда получается, когда предают собственного адвоката и берутся за то, в чем ни черта не смыслят. Финчли выяснил, куда вы так остроумно спрятали своего дядю Гораса. Финчли обвинили его в том, что он сбежал из санатория, куда его поместили по распоряжению суда, и, очевидно, призвали полицию, чтобы вернуть его назад.

Дафния, которая до этого храбро молчала, внезапно разрыдалась:

— Если они отправят его назад, в этот ужасный санаторий, и опять привяжут к кровати, он умрет.

— Мы попытаемся этого не допустить, — произнес Мейсон. — Сейчас отъедем подальше и поглядим, что можно сделать.

Доехав до поворота, Мейсон собирался свернуть направо, но тут, оглушая сиреной, на дороге показалась полицейская машина, и адвокату пришлось срочно прижаться к обочине.

Черная машина проехала мимо них, но, внезапно затормозив, остановилась. Красный луч прожектора осветил машину Мейсона.