Агата Кристи - Берег удачи

— Как она выглядела, эта женщина?

— Да похожа на артистку. Оранжевый шарф на голове… Забавно, но я почти уверена, что где-то видела ее раньше. Ее лицо показалось мне очень знакомым. Я думаю, это была одна из тех, кто переселился в иной мир. Но я, знаете ли, так и не смогла вспомнить, как и когда я была с ней знакома…

— Благодарю вас, миссис Клоуд, — сказал Эркюль Пуаро.

Лин вышла из дому и взглянула на небо.

Солнце садилось. Небо было не красное, а сияло каким-то неестественным багряным светом. Тихий, безветренный вечер. «Будет буря», — подумала Лин.

Ну, время пришло. Она больше не может откладывать. Она должна пойти на ферму Лонг Уиллоуз и рассказать Роули. По крайней мере, на это он имеет право: она скажет ему сама. Не выбирать легкого пути — объяснения письмом.

Решение принято, окончательно принято, говорила она себе и все же внутренне как-то странно противилась этому. Она огляделась вокруг и подумала: «Итак, прощай все — весь мой мирок, мой собственный образ жизни». Ибо у нее не было иллюзий. Жизнь с Дэвидом будет рискованной игрой, приключением, которое может обернуться и плохо, и хорошо. Он сам раньше предупреждал ее…

В ночь убийства, по телефону…

А теперь, несколько часов назад, он сказал: «Я намеревался уйти из твоей жизни. Я был глупцом, когда думал, что смогу оставить тебя. Мы поедем в Лондон и сразу поженимся. О да, я не собираюсь давать тебе возможность колебаться. Здесь у тебя корни — корни, которые держат тебя. Я должен вырвать тебя с корнями». И добавил: «Мы сообщим об этом Роули, когда ты будешь уже настоящей миссис Дэвид Хантер. Бедняга. Лучше всего сообщить ему об этом именно так».

Но с этим она не была согласна, хотя ничего не возразила Дэвиду. Нет, она должна сама сообщить Роули.

И вот теперь она шла к Роули!

Буря уже начиналась, когда Лин постучала в дверь Лонг Уиллоуз. Роули открыл и удивился, увидев ее.

— Хелло, Лин! Почему ты не позвонила мне и не сказала, что собираешься прийти? Ты могла не застать меня дома.

— Я хочу поговорить с тобой, Роули.

Он пропустил ее вперед и сам последовал за ней в большую кухню. На столе стояли остатки ужина.

— Я собираюсь установить здесь новую плиту, — сказал он. — Тебе будет легче хозяйничать. И новую раковину…

Она прервала его:

— Не строй планов, Роули.

— Ты хочешь сказать — пока эта бедняжка не похоронена? Да, это действительно довольно бессердечно. Но она, по-моему, никогда не была особенно счастливой. Была больна, наверно. Так и не смогла прийти в себя после того проклятого воздушного налета. Во всяком случае, она мертва, и до нее мне нет дела… или, вернее, нам с тобой…

Лин собралась с духом.

— Нет, Роули. Не говори «нам с тобой». Не говори о нас как об одном целом. Именно об этом я пришла сказать тебе…

Он пристально посмотрел на нее. Она сказала спокойно, ненавидя себя в эту минуту, но не колеблясь:

— Я выхожу замуж за Дэвида Хантера, Роули.

Она не знала, чего именно ожидает — протеста, быть может, взрыва гнева, но, уж конечно, не того, как Роули воспринял это.

Минуты две он пристально смотрел ей в лицо, затем круто повернулся, перешел в другой конец комнаты и долго возился с кочергой у печки.

Наконец он снова повернулся к ней с почти отсутствующим видом.

— Так, — сказал он. — Ну, давай объяснимся. Ты выходишь за Дэвида Хантера? Почему?

— Потому что я люблю его.

— Ты любишь меня.

— Нет. Я любила тебя… давно, когда уезжала. Но меня не было здесь четыре года… И я изменилась. Мы оба изменились.

— Нет, — сказал он спокойно. — Я не изменился.

— Ну, может быть, ты не так сильно изменился…

— Я совсем не изменился. У меня и возможности не было измениться. Я ведь продолжал здесь гнуть спину. Я не прыгал с парашютом, не высаживался ночью на прибрежные скалы и не закалывал людей под покровом темноты.

— Роули!..

— Я не был на войне. Я не сражался. Я не знаю, что это такое! Я вел здесь прекрасную, спокойную жизнь — в глуши, на ферме. Счастливчик Роули? Ты бы стыдилась такого мужа!

— Нет, Роули… О нет. Дело совсем не в этом!

— А я говорю тебе, что в этом!

Он подошел к ней ближе. Кровь прилила у него к голове, резко обозначились вены на лбу. А этот взгляд… Она однажды видела такой взгляд, когда проходила мимо быка в поле. Бык закидывал голову, рыл землю копытом, медленно наклонял лоб с огромными рогами… Доведенный до тупого бешенства, слепой ярости…

— Помолчи, Лин. Теперь ты выслушай меня. Я упустил то, что мог бы испытать. Я упустил шанс сразиться за свою страну. Я видел, как мой лучший друг ушел и не вернулся. Я видел, как моя любимая — моя любимая! — надела военную форму и уехала за море. А я был просто человеком, которого она оставила позади. Моя жизнь стала адом — разве ты не понимаешь, Лин? Сущим адом. Затем ты вернулась — и с тех пор жизнь моя хуже ада. С того самого вечера у тетушки Кэтти, когда я увидел, как ты смотришь на Дэвида Хантера. Но он не получит тебя, ты слышишь? Если ты не для меня, то никому ты не достанешься. Как ты думаешь, кто я?

— Роули…

Она поднялась, отступила на шаг. Она была охвачена ужасом. Этот человек уже не был человеком, он был жестоким животным.

— Я убил двоих, — сказал Роули. — Ты думаешь, я остановлюсь перед третьим убийством?

— Роули…

Он уже склонился над ней, его руки схватили ее за горло…

— Я больше не вынесу, Лин…

Его руки стиснули ей горло, комната завертелась, потом все закрыла чернота, звенящая чернота, и стало нечем дышать…

Но тут внезапно послышалось покашливание. Чопорное, слегка искусственное покашливание.

Роули прислушался. Его руки ослабили хватку, опустились. Лин упала на пол, как тряпичная кукла.

У самой двери, виновато покашливая, стоял Пуаро.

— Надеюсь, я не помешаю? — сказал он. — Я стучал. Да, право же, я стучал. Но никто не ответил. Я полагаю, вы были заняты?

Атмосфера была напряжена до крайности. Роули дико глядел на Пуаро.

Казалось, сейчас он бросится на него, но через несколько мгновений Роули отвернулся и сказал бесцветным и вялым голосом:

— Вы появились в самый подходящий момент. Как раз в последнее мгновение.

В грозовую, насыщенную опасностью атмосферу Пуаро внес разрядку, ощущение неторопливости и покоя.

— Как чайник? Кипит? — спросил он.

Роули тупо ответил:

— Да, кипит…

— Тогда вы не откажетесь приготовить кофе? Или чай, если это быстрее…

Роули повиновался, как автомат.

Эркюль Пуаро достал из кармана чистый носовой платок, намочил его в холодной воде, выжал и подошел к Лин.

— Вот, мадемуазель, если вы обвяжете его вокруг шеи… Вот так… Да, вот английская булавка. Увидите, это сразу облегчит боль…

Хриплым шепотом Лин поблагодарила его. Кухня в Лонг Уиллоуз, Пуаро, хлопочущий вокруг нее, — все казалось ей кошмаром. Она чувствовала себя совсем разбитой, горло мучительно болело. Шатаясь, она поднялась на ноги, и Пуаро осторожно довел ее до кресла и усадил.

— Вот так, — сказал он и через плечо спросил: — Кофе?

— Готов, — ответил Роули.

Он принес кофе. Пуаро налил чашку и подал Лин.

— Послушайте, — сказал Роули. — Я думаю, вы не поняли. Я пытался задушить Лин.

— Ну-ну… — произнес Пуаро огорченно. Казалось, его расстроила такая бестактность Роули.

— На моей совести две смерти, — сказал Роули. Это была бы третья, если бы не появились вы.

— Давайте будем пить кофе, — предложил Пуаро, и не говорить о смерти.

Эта тема неприятна мадемуазель Лин.

— Бог мой! — Роули изумленно глядел на Пуаро.

Лин с трудом глотала кофе. Он был горячий и крепкий, и вскоре горло стало меньше болеть; кроме того, кофе подкрепил ее.

— Ну вот, теперь лучше, да? — спросил Пуаро.

Она кивнула.

— Теперь мы можем разговаривать, — продолжал он. — Я, впрочем, имею в виду, что говорить буду я.

— Что вам известно? — с трудом произнес Роули. — Вам известно, что я убил Чарлза Трентона?

— Да, — ответил Пуаро. — Я уже давно это знаю.

В это время дверь распахнулась. Это был Дэвид Хантер.

— Лин, — воскликнул он. — Ты не сказала мне…

Он остановился, озадаченно переводя взгляд с Лин на Роули и на Пуаро.

— Что с твоим горлом?

— Еще одну чашку, — сказал Пуаро.

Роули достал чашку из шкафа. Пуаро взял ее, налил кофе и протянул Дэвиду. Снова Пуаро был господином положения.

— Садитесь, — сказал он Дэвиду. — Мы будем сидеть здесь и пить кофе. И вы все трое будете слушать лекцию о преступлении, которую прочтет вам Эркюль Пуаро…

Лин подумала: «Это фантастический ночной кошмар. Это мне снится. Этого не может быть в действительности!»

Казалось, все трое загипнотизированы нелепым маленьким человеком с большими усами. Все они послушно сидели здесь: Роули — убийца; она — жертва; Дэвид — человек, который любит ее; и все держали в руках чашки с кофе, и все слушали этого маленького человечка, который каким-то странным образом взял власть над ними.

— Как возникает преступление? — начал Пуаро. — Да, это вопрос. Какие стимулы необходимы? Должно ли быть врожденное предрасположение? Всякий ли способен на преступление? И что происходит — об этом я спрашиваю себя с самого начала, — что происходит, когда люди, которые были защищены от настоящей жизни, от ее трудностей и унижений, внезапно лишаются своей защиты?

Я говорю, как вы видите, о Клоудах. Здесь присутствует только один Клоуд, и поэтому я говорю очень свободно. С самого начала эта проблема увлекла меня. Обстоятельства избавили целую семью от необходимости стоять на собственных ногах. Хотя каждый член семьи жил собственной жизнью, имел свою профессию, занятие, однако никто из них не выходил из-под сени благодетельной защиты. Они все были избавлены от опасений. Они жили в безопасности, в безопасности ненатуральной, искусственной. Гордон Клоуд всегда оберегал их. Я хочу сказать вам следующее: никогда нельзя знать, каков характер человека, пока не наступит проверка. Для большинства из нас эта проверка наступает в начале жизни. Очень рано человек сталкивается с необходимостью стоять на собственных ногах, самому встречать лицом к лицу опасности и трудности и избирать собственный путь их преодоления. Это может быть путь прямой и может быть извилистый, но, во всяком случае, человек обычно рано узнает, из какого теста он сделан.