Артур Конан Дойл - Белый отряд

– Великолепно! – похвалил Симон Черный. – Это самый благородный способ рыцарского состязания; вам следовало бы стать распорядителем турниров, – продолжал Симон под громкий хохот остальных лучников.

– Я с удовольствием отдал бы тебе в награду, глупая башка, свою перину, чтобы только видеть, как ты будешь орудовать на арене. Ах да! За чьи же прекрасные глаза или ресницы ты будешь сражаться, мой мальчик? Уж не за прекрасную ли Мэри? – спросил лукаво Эльвард.

– А ну ее к черту, эту Мэри, довольно она меня помучила. Лучше за мою матушку, которая вывела меня в люди и учила уму-разуму, – ответил Джон.

В эту минуту на середину арены выехали сэрУильям Бошан и неизвестный рыцарь. Смерив друг друга взглядом, они моментально кинулись в атаку. Бошан попал в шлем противнику, но в ответ получил такой страшный удар, что вылетел из седла. Та же участь постигла и сэра Томаса Перси: его доспехи в один миг были разбиты, и он, раненный в бок, оставил ристалище. Лорд Одлей получил такой сильный удар по шлему, что откинулся на круп лошади, в бесчувственном состоянии промчался по арене и скрылся за шатрами.

Сэра Томаса Уэйка непобедимый рыцарь выбил из седла секирой, и его унесли в палатку. Столь блестящая победа заставила забыть всех о ненависти к французам, и толпа заревела от восторга. Гром рукоплесканий сотрясал арену.

– Этот рыцарь, Джон, обладает неимоверной силой, – воскликнул принц. – Я ничего подобного не видел.

Не успел Чандос ответить принцу, как сэр Найджел, пеший, с мечом в руках, выступил на арену. Быстрыми шагами, подобно кошке, готовящейся напасть на добычу, он приблизился к противнику, который шел ему навстречу тяжелыми размеренными шагами. При виде маленького рыцаря бледные впалые щеки принца мгновенно покрылись румянцем и глаза озарились надеждой.

– Неужели и сэр Найджел не поддержит честь моего двора? – сказал он.

Противники сошлись на расстоянии четырех шагов и бросились друг на друга. Их мечи застучали, словно молоты по наковальне. Звон стали, искры, разлетавшиеся во все стороны, делали эту картину поистине страшной. Сэр Найджел ловко избегал тяжелых ударов противника, который, подобно титану, обрушивал свой меч и каждый раз заслуживал одобрения толпы. И вот незнакомец поднял руку, чтобы нанести очередной решительный удар, однако сэр Найджел воспользовался благоприятной минутой и сделал резкий выпад. Удар пришелся по плечу противника, между кольчугой и наплечником, и вскоре на его белом плаще образовалось большое кровавое пятно. Рана оказалась несерьезной, и француз уже готовился жестоко наказать маленького рыцаря. Но тут сэр Чандос по приказанию принца взмахнул своим жезлом, дав знак, что бой окончен.

– Я думаю, пора прекратить состязания: уже смеркается, да и сэр Найджел слишком дорог нам, чтобы подвергнуть его новому испытанию, тем более что мы знаем, на что он способен. Приведите, Чандос, этого доблестного рыцаря, я хочу, предложить ему подкрепиться и погостить у нас, – сказал принц.

Между тем француз перевязал рану шелковым платком, сел на своего огромного коня и, подъехав к королевским подмосткам, с равнодушным видом остановил лошадь перед принцем. Доблесный рыцарь не придавал никакого значения восторженным крикам толпы и всевозможным знакам внимания со стороны прелестных дам, присутствовавших на турнире.

– Государь, мне передали ваше приглашение, однако я не могу его принять. Рана моя не стоит беспокойства, сам я не нуждаюсь в отдыхе, так же как и мой конь. Кроме того, я не люблю ваш народ, – продолжал француз, – а потому не стану пить вашего вина и пользоваться вашим гостеприимством до тех пор, пока не увижу, как последний англичанин сядет на корабль, который унесет вас всех на ваш остров.

– В ваших словах звучит гнев. – Принц нахмурился.

– Гнев мой идет из моего сердца, и истину за красивыми словами не скроешь. Посмотрите, – продолжил рыцарь, – что сделали вы с моей страной, скажите, куда делось могущество и красота моей дорогой Франции? Неужели вам мало одного королевства, что вы посягаете на другое? Pardieu! Как не быть гневу в моих речах, ведь я видел разоренную Францию собственными глазами!

– Могу только позавидовать своему кузену, королю Франции, – сказал принц, – в его окружении есть действительно благородные и храбрые рыцари. Но меня удивляет, как вы, будучи столь плохого мнения о нас, могли так смело прибыть сюда.

– Здесь находитесь вы, сударь, я знал это, и этого вполне достаточно. Но я хорошо бы подумал, решаться ли на такой шаг, если бы правителем этой страны был человек, что сидит рядом с вами. От него едва ли дождешься благородства или великодушия, – ответил рыцарь, лихо отсалютовав. Затем он повернул своего коня и галопом помчался через арену. Вскоре незнакомец смешался с толпой, расходившейся после турнира.

Дон Педро в бессильной ярости сжал кулаки и воскликнул:

– Негодяй! Я видел, как за подобные выходки у нас, в Испании, людям выкалывали глаза. Вы уже на лошади, сэр Фельтон, догоните этого нахала и схватите его! Это будет большой потерей для Франции, особенно если он принадлежит к королевскому дому.

– Скачите, сэр Уильям, – сказал в свою очередь принц Эдуард, – и передайте ему мой кошелек с сотней ноблей в знак моего глубокого уважения. Я не желал бы иметь более преданных слуг, чем этот достойнейший джентльмен.

С этими словами принц повернулся спиной к дону Педро, сел на коня и поехал в свою резиденцию – аббатство святого Андрея.

На следующее утро Аллен по обыкновению вошел в комнату своего господина, чтобы помочь ему одеться и завить волосы. Сэр Найджел давно уже встал и теперь сидел у окна, поджав под себя ноги. Казалось, он о чем-то усиленно думает. Перед ним на столе лежал лист бумаги, исписанный какими-то каракулями, достойными руки пятилетнего ребенка, только что научившегося держать в руках перо.

– Клянусь святым Павлом! – воскликнул обрадованный рыцарь. – Ты вовремя пришел, мой друг! Именно тебя мне не хватало.

– Здравствуйте, милорд! – ответил Аллен. – Как вы себя чувствуете после турнира?

– Как нельзя лучше! От долгого бездействия я немного заскучал, но вчерашний турнир стал прекрасной тренировкой. Надеюсь, Аллен, ты внимательно следил за приемами этого французского рыцаря? Не упускай ни одного случая, пока ты молод, и учись хорошему даже у врагов. Тот рыцарь – достойный человек. Жалко, что я не знаю его имени, а то непременно послал бы ему вызов, чтобы иметь возможность еще раз с ним сразиться.

– Его имя знает лишь лорд Чандос, но он не назовет его вам, так как связан клятвой, – заметил юноша.

– Знаешь, Аллен, – сказал добродушно сэр Найджел, – сегодня мне предстоит работа куда тяжелее вчерашней. Не понимаю, как с ней управиться.

– Не могу ли я вам помочь, милорд?

– Конечно, можешь! На этой неделе принц отправляет в Саутгемптон посыльного, я хотел бы воспользоваться случаем и написать жене. Пожалуйста, Аллен, прочти это письмо и скажи, разберет ли его леди Лоринг?

– Что это за слово, милорд? – спросил Аллен, взяв со стола лист бумаги. – На каком языке оно написано?

– На английском. Миледи недолюбливает французский.

– Это не английское слово, милорд. Четыре буквы t подряд и ни одной гласной между ними.

Сэр Найджел взял письмо из рук Аллена и стал всматриваться в него своим единственным открытым глазом.

– Ваша правда! Четыре t стоят подряд, точно частокол. Я хотел написать слово «that»[73]. Аллен, я прочту тебе вслух написанное, а ты напиши, пожалуйста, сам.

Аллен покорно сел за стол, взял чистый лист бумаги, обмакнул перо в чернильницу и приготовился писать.

– «О том, что я всегда мысленно близ тебя, моя дорогая, тебе правдивее всего скажет твое сердце. У нас все благополучно, кроме того, что у Пепина чесотка, а Поммер все никак не может оправиться от морского путешествия. Была большая качка, и наш корабль чуть не затонул оттого, что проклятые морские пираты в нескольких местах пробили его камнями. Мы потеряли молодого Терлейка и сорок матросов и лучников, которые теперь бы мне очень пригодились, потому что начинается большая война. Сегодня я выступаю в Монтобан, чтобы привести в должное настроение солдат Белого отряда, которые сейчас заняты грабежом и разрушениями. Я, как командир, поведу их за собой на подвиги. Твой верный слуга, сэр Найджел».

– Ну что, как написано? – спросил рыцарь, косо взирая на своего оруженосца. При этом лицо его просияло гордостью. – Кажется, все описал, что с нами случилось?

– Вы описали многое, милорд, – ответил, несколько стесняясь, Аллен, – но чересчур длинными предложениями. Это может затруднить уважаемую леди Лоринг.

– Не беда! – ответил сэр Найджел. – Важно только, чтобы миледи получила письмо, а там уж пускай разделяет фразы на свое усмотрение. Я хочу, чтобы и ты прибавил что-нибудь от себя.

– Я сам мечтал об этом, – ответил с радостью Аллен, – только не решался попросить.

«Прекрасная миледи и госпожа моя, – так начал Аллен. – По воле Всевышнего господин мой жив, здоров и заслужил много почестей на турнире, где присутствовал сам принц. Сэр Найджел оказался единственным рыцарем, способным противостоять французскому воину. Денег у нас еще достаточно, до Монтобана хватит. Засим, многоуважаемая миледи, посылаю вам лучшие пожелания, которые, надеюсь, вы не откажетесь передать и вашей дочери – мисс Мод. Да хранит вас Всевышний, о чем неустанно молится ваш верный слуга Аллен Эдриксон!»

– Превосходно написано! – закивал лысой головой сэр Найджел в знак одобрения, когда Аллен зачитал свое послание. – Если у тебя остался кто-нибудь из друзей на родине, – прибавил маленький рыцарь, – напиши и ему, я охотно отправлю твой привет вместе со своим письмом.

– К сожалению, у меня нет друзей, – ответил грустно Аллен.

– А родственники?

– Никого, кроме брата.

– Я и забыл, что вы с братом в ссоре. Но неужели нет ни одного человека, которого ты любишь? – допытывался благородный рыцарь.