– Архиепископ Бордоский и епископ Ажанский.

– А этот смуглый рыцарь с седой бородой?

– Сэр Уильям Фельтон, состоящий, как и ваш покорный слуга, главным приближенным его высочества. Он – старший советник, а я – сенешал[66].

– А эти рыцари, что стоят возле дона Педро?

– Это испанские гранды, последовавшие за ним в изгнание. Рядом с доном Педро – Фернандо де Кастро, поистине храбрый и честный рыцарь. Впереди же всё гасконские лорды. У них хмурые лица, потому что недавно они с принцем что-то не поделили.

– А там что за рыцари? – продолжил расспрашивать сэр Найджел.

– О, это всё англичане. Одни принадлежат к придворному штату, a другие, подобно вам, полководцы различных отрядов. Обратите внимание на господина с белокурой бородкой, который только что положил руку на плечо смуглого, сурового с виду дворянина в камзоле со ржавыми пятнами.

– Какие бравые воины! – воскликнул сэр Найджел. – Право, мне кажется, им легче дышится на поле брани, чем во дворце, у них даже ржавчина проступила от кольчуги.

– Всем нам легче дышать на поле брани, – ответил Чандос. – Один из этих рыцарей – сэр Калверли, другой – сэр Роберт Ноллз.

Сэр Найджел и сэр Оливер даже приподнялись на носках, чтобы лучше разглядеть поверх толпы знаменитых людей, из которых один был славным полководцем добровольцев, а другой поднялся из низов и теперь считался в военном мире вторым после самого сэра Чандоса.

– Нелегкая рука у сэра Роберта, – заметил сэр Чандос. – Долго помнит его имя страна, которой коснулся след копыт его коня.

Пока таким образом сэр Чандос знакомил своих старых товарищей с рыцарями, окружавшими принца, последний принимал целый поток разных просителей, наводнивших приемную, и был, очевидно, в скверном расположении духа.

– Ну, что скажете нового, дон Мартин де ла Карра? – спросил он раздраженно только что появившегося в дверях рыцаря. – Какие вести принесли вы от нашего любезного кузена из Наварры?

Высокий смуглый дворянин с черными, как смоль, волосами, в черном плаще с красиво лежащими складками, низко поклонившись, приблизился к трону и, почтительно опустив в землю глаза, начал свою речь.

– Могущественный и достославный государь мой! Карл, король Наваррский, граф Эврекский и Шампанский, правитель Бирна, посылает свою любовь и приветствие дорогому кузену своему Эдуарду, принцу Уэльскому, правителю Аквитании, могущественному вла…

– Довольно, дон Мартин! – перебил его принц, нетерпеливо топнув ногой. – Нечего напоминать нам о его и тем более наших титулах! Приступайте скорее к делу! Открыты для нас проливы или ваш государь берет назад свое слово, недавно данное мне в Либурне?

– Было бы нечестно брать назад свое слово, милостивый государь. Он лишь просит о небольшой отсрочке, а также хочет уточнить условия…

– Условия? Мне, принцу Англии? Не пришлось бы ему самому в скором времени изменить условия своей жизни… Стало быть, проливы для нас закрыты?

– Нет, сир…

– Значит, открыты?

– Нет, сир, только…

– Довольно, довольно, дон Мартин! – вскричал разгневанный принц. – Печально смотреть, что такого достойного рыцаря посылают со столь недостойным поручением. Я отлично знаю характер нашего кузена Карла. Принимая от нас правой рукой пятьдесят тысяч крон за свободный проход, он в то же время протягивает левую руку Генриху Трастамаре или королю Франции в надежде и от них получить такую же сумму за то, чтобы держать пролив закрытым. Он готовь продать свое королевство тому, кто даст больше, как барышник на ярмарке свою лошадь!

– Милорд! – воскликнул дон Мартин. – Я не позволю в своем присутствии так говорить о моем господине! Произнеси эти слова кто другой, а не ваше высочество, я знал бы, что на них ответить…

Дон Педро сумрачно сдвинул брови и закусил губу, но принц ласково улыбнулся и сказал Мартину:

– Молодец, дон Мартин, я никогда не сомневался в вашей порядочности и преданности своему господину. Передайте своему королю, что деньги он получил и, если не захочет нас пропустить, я сам найду дорогу и возьму с собой ключ, который отопрет все, что он вздумает запереть. Он испытал нашу дружбу, теперь испытает нашу вражду. Где милорд Чандос? Поручаю этого рыцаря, сэр Джон, вашему попечению. Распорядитесь, чтобы он ни в чем не нуждался. Каждый двор должен гордиться, принимая у себя столь благородного рыцаря.

– У нас, в Испании, не станут награждать таких дерзких послов, – заметил дон Педро, гладя борзую. – Немудрено, что о великодушии вашего высочества рассказывают легенды.

– Никто не знает этого лучше нас, – отозвался в свою очередь король Майорки, – когда в несчастье мы бежали к вам, защитнику всех угнетенных…

– Вы бежали, как братья к брату, – ответил принц. – Надеюсь, Бог поможет мне вернуть вас на престолы, которые были у вас так вероломно отняты.

– Да, касаемо тех ста тысяч крон, что я одолжил у вас, – беспечно обронил дон Педро, – так можете не сомневаться…

– Ни слова об этом! – закричал принц. – Не время сейчас говорить о таких пустяках. Я уже упоминал, что весь ваш – каждой тетивой лука моего войска и каждым флорином моей казны.

– Ах, вот достойный образец благородства! Думаю, сэр Фернандо, что, коли принц так щедр, мы можем воспользоваться еще пятьюдесятью тысячами его флоринов. А сэр Фельтон поможет нам в этом…

Советник, дородный старик, слегка опешил от такого поворота событий.

– Да, но позвольте доложить, что казна сейчас пуста, ведь на днях я заплатил нашему войску – двенадцати тысячам человек. А налоги с очагов и вина еще не поступили. Если вы готовы подождать, пока прибудет обещанная английская помощь…

– Хватит, хватит, сэр Уильям, раз казна, по вашим словам, пуста, можете воспользоваться моим личным запасом. Возьмите драгоценности, какие есть, и заложите их, но раздобудьте денег для наших друзей.

– В качестве обеспечения я предлагаю… – начал было дон Педро.

– Ни слова более! – оборвал его принц. – Мы не в ломбарде. Ваше слово – лучшее обеспечение… Между прочим, господа, у меня есть для вас хорошие вести. Брат Ланкастер уже на пути к нашей столице, и с ним четыреста стрелков и столько же копьеносцев. Лишь только поправится наша любезнейшая супруга, мы сейчас же примкнем к действующей армии в Даксе и снова развернем на поле битвы наши знамена.

Лишь только принц произнес последние слова, громкое «ура» разнеслось по залу.

– Кроме того, считаю долгом сообщить вам, – продолжал принц, когда смолкли восторженные крики рыцарей, – что этот Генрих Трастамаре – очень хороший полководец и располагает против нас такими силами, что встреча доставит нам славу и удовольствие. Говорят, у него пятьдесят тысяч войска плюс двенадцать тысяч французских волонтеров. Бертран Дюгесклен, этот храбрый и достойный рыцарь, отправился во Францию к герцогу Анжуйскому с предложением навербовать рекрутов в Пикардии и Бретани. Что вы думаете об этом, уважаемый Капталь? Кажется, вам представляется удобный случай сквитаться с ним за старое?

Бравый гасконец, к которому относились эти слова, и окружающие его рыцари страшно сконфузились при этом намеке, потому что они только раз решились без англичан выйти против французов и потерпели страшное фиаско.

– Иные утверждают, ваше величество, – ответил бравый де Клиссон, – что долг уже давно выплачен с большими процентами, ибо не много сделали бы англичане без помощи гасконцев.

– Это уж чересчур! – воскликнул английский дворянин. – Гасконь – слишком маленький петух, чтобы так задирать нос!

– И у маленьких петухов бывают большие шпоры, – возразил Капталь.

– Но шпоры можно и подрезать, если они мешают другим, – снова сказал англичанин.

– Это невозможно выносить! – воскликнул запальчиво лорд Мюсидан. – Вы ответите мне, сэр Джон Чарнелл, за эти слова!

– Охотно, милорд, в любое время, – ответил флегматичный англичанин.

– Надеюсь, сэр Поммерс, – сказал Найджел, выступая вперед, – мы тоже разрешим спор не на словах, а на деле, в честном поединке на копьях.

– Довольно, довольно, господа! – воскликнул наконец принц, с любопытством следивший за этой перебранкой. – Ссора не должна выходить за пределы этой комнаты. Приберегите свои мечи для врагов. Неужели вы, сэр Джон Чарнелл, и вы, лорд Одлей, сомневаетесь в храбрости гасконцев?

– Убей меня гром на этом самом месте, если я когда-нибудь это говорил! – горячо воскликнул лорд Одлей. – Я слишком часто видел их на поле битвы, чтобы хоть одну минуту сомневаться в их бесстрашии.

– Разве можно забыть их доблесть, – вставил свое замечание другой англичанин. – Однако и о сегодняшней стычке мы не забудем, а они пусть научатся держать в узде свой язык.

– У каждого народа, сэр Джон, – ответил принц, – свой нрав. Итак, гасконские милорды, вы слышали сейчас, что английские рыцари нисколько не сомневаются в вашей храбрости. Поэтому и вы выбросьте из сердца гнев! Слышите, Клиссон, Капталь, Поммерс? Я беру с вас слово!

– Ваше слово для нас закон, милорд, – ответили гасконцы недовольным тоном.

– Так зальем же все недоразумения бокалом доброй мальвазии, – сказал весело принц. – Отворите двери банкетного зала! Сейчас я вернусь к вам, господа, лишь навещу свою любезную супругу.

С этими словами принц вышел из приемной в сопровождении двух монархов, a устроившие перебранку, бросая друг на друга недовольные взгляды, молча прошли через боковые двери в большой зал, где был сервирован роскошный стол.

II. Боевое крещение Аллена

Пока сэр Найджел присутствовал на аудиенции у принца, Аллена и Форда обступили в первой зале молодые англичане, жаждавшие узнать хоть какие-нибудь вести о своей родине.

– Что делается в Виндзоре? Как поживает старик король? – спрашивал один.

– А добрая королева Филиппа?

– Что делает госпожа Алиса Перерс? – кричал третий.

– Когда ты наконец прикусишь свой язык, Уот? – заорал высокий молодой человек, схватив болтуна за шиворот и встряхивая его. – Дождешься, что принц прикажет снести тебе башку.