Артур Конан Дойл - Белый отряд

– Стефан – мой старший брат, а я второй сын, Артур, – смущенно ответил юноша.

– Вот как! – насмешливо воскликнул сэр Уильям. – И на каком же основании вы носите герб вашего брата без полумесяца, подтверждающего, что вы младший сын? Советую вам не показываться принцу на глаза, пока оружейник не исправит ваш щит в соответствии с рангом.

Юноша в полном смятении отошел в сторону, а сэр Уильям окинул толпу проницательным взором и, заметив среди колыхавшихся знамен пять алых роз, радостно воскликнул:

– А! Я вижу неподдельные гербы! Приветствую вас, розы Лоринга и кабанья голова Баттестхорна! Вам не следует прятаться позади! Сюда, сэр Найджел, пожалуйте, сэр Оливер! А! Эдриксон? Потомок древних гемпширских Эдриксонов? А вот и Форд, южносаксонская фамилия – очень и очень знатная. Достойные своих господ оруженосцы! Я позабочусь, господа, чтобы вас приняли поскорее.

После столь профессионального комментария он распахнул дверь и ввел рыцарей в зал, где многие уже дожидались аудиенции его высочества. Громадная комната, в которой очутились наши рыцари, освещалась с одной стороны сводчатыми окнами, а с другой – огнем, пылающим в огромном камине, перед которым собралась толпа рыцарей, поскольку погода была холодная.

Аллен с любопытством рассматривал богатое убранство комнаты. Время от времени в дверях появлялся пожилой человек в черной одежде, с белым жезлом в руке и приглашал одного из посетителей; тот, обнажив голову, следовал за старцем. Ничто не ускользнуло от пытливого взора Аллена. Еще издали он заметил, как в их сторону двинулся незнакомец, наружность которого была настолько выдающейся, что невольно притягивала взгляды всех присутствующих. Он был высокого роста, с выглядывающими из-под берета белыми, как снег, волосами, что противоречило легким пружинистым движениям. Красивый нос с горбинкой, классический подбородок, длинные белые усы, спускавшиеся почти до плеч, говорили о былой красоте, хотя все лицо было изрезано шрамами и рубцами и обезображено пустой глазницей. Однако во всем зале не нашлось бы рыцаря, который не отдал бы всю красоту и молодость в обмен на славу этого рыцаря – знаменитого Чандоса, рыцаря безупречной чести и отваги, героя многих страшных сражений.

– Наконец-то я увидел вас, мое сердечко! – воскликнул он, обнимая сэра Найджела. – Я знал, что вы здесь, и искал вас.

– О, дорогой милорд, конечно, я здесь, ибо у кого же еще мне учиться благородству и неустрашимости, как не у вас? – ответил сэр Найджел, в свою очередь обнимая Чандоса.

– Действительно, мы с вами составляем великолепную пару: у вас один глаз закрыт, а я своего лишился, так что на двоих у нас теперь два глаза! А, сэр Оливер, здравствуйте, вы стояли с той стороны, где нет глаза, и я вас не заметил. Одна мудрая женщина как-то сказала, что именно с этой стороны найдет меня смерть. Однако пойдемте, господа, к принцу, хотя у него немало хлопот и с доном Педро, и с королем Майорки, и с королем Наваррским, у которого семь пятниц на неделе, тем не менее он очень рад будет вас видеть. Как поживает уважаемая леди Лоринг?

– О, благодарю вас, милорд, она в полном здравии и шлет вам сердечный привет, – ответил маленький рыцарь.

– Я ее преданный поклонник и покорный слуга, – сказал Чандос, отвесив церемонный поклон. – Ну, а приятным ли было путешествие? Я уже слышал кое-где про стычку с пиратами, но вы мне должны рассказать все подробно. А теперь пойдемте к его высочеству, я с удовольствием возьму на себя роль старого сэра Уильяма, хотя вряд ли сумею провозгласить с точностью ваш титул.

С этими словами он повел рыцарей во внутренние покои принца, причем толпа почтительно расступилась перед славным воином, голова которого была украшена герцогской шапочкой.

Сэр Найджел и сэр Оливер шли за ним и поминутно раскланивались, встречая знакомые лица, причем до слуха их долетал завистливый шепот толпы, ибо многие пожертвовали бы чем угодно, лишь бы идти рядом с одним из храбрейших и знаменитейших рыцарей Англии.

Приемная принца, как и следовало ожидать, отличалась роскошью обстановки. Высокий трон под большим балдахином из алого бархата, расшитым серебряными лилиями, помещался на возвышении в конце комнаты, к нему вели четыре ступеньки, покрытые таким же бархатом. По правую сторону от трона на высокой подставке сидели, уставив в одну точку свои неподвижные желтые глаза, три больших прусских кречета в колпачках, а за ними так же неподвижно стоял придворный сокольничий.

В центре помоста находились два кресла с очень высокими спинками, обитые светло-голубым шелком, густо усеянным золотыми звездами. На одном из этих кресел в лениво-небрежной позе сидел высокий рыжеволосый человек с холодными, злыми глазами. При этом он так усиленно зевал, будто хотел всем показать, что эти церемонии ему страшно надоели. Единственное внимание он оказывал лежавшей у его ног испанской борзой, которую ежеминутно гладил по голове. Совершенную противоположность составлял человек, сидевший на соседнем троне. Маленький, толстенький, с круглым, как яблоко, лицом, с виду очень добродушный, он считал своим долгом улыбаться и кланяться каждому. Между этими двумя, немного впереди, на обыкновенном стуле сидел худощавый смуглый молодой человек, по простому наряду и скромным манерам которого никак нельзя было предположить, что это один из знаменитейших принцев Европы. В подвижных чертах его лица отражались тревога и нетерпение. Позади двух тронов стояли два человека в пурпурных мантиях, с бритыми лицами, а внизу толпились рыцари, бароны и придворные.

– Там на стуле сидит принц, – шепнул сэр Чандос, когда сэр Найджел и Оливер вошли в зал, – справа от него восседает суровый дон Педро, которого мы собираемся вернуть на испанский престол, a слева – дон Джеймс, кого мы с Божьей помощью хотим посадить на Майорке. Вы не удивляйтесь, господа, если наш принц будет немного молчалив и мрачен. У него, бедняги, прибавилось немало хлопот и забот.

Как раз в эту минуту принц заметил вошедших рыцарей и, быстро сойдя с трона, подошел к ним с радостной улыбкой.

– На сей раз, сэр Джон, – сказал он, обращаясь к Чандосу, – я избавлю вас от роли глашатая. Эти господа слишком хорошо мне знакомы, чтобы о них докладывать. Приветствую вас, дорогие сэр Найджел Лоринг и сэр Оливер Баттестхорн! Ради бога без коленопреклонений! Приберегите эти церемонии для моего милого отца в Виндзоре. Протяните мне руки. Прежде чем вы увидите снова родной Гемпшир, мы собираемся дать вам работу. Вам известно, что делается в Испании, сэр Оливер?

– Ничего, ваше высочество! Слышал только, что у испанцев есть замечательное блюдо олла. Однако я пока не выяснил секрет его приготовления.

– Постараюсь очень скоро удовлетворить ваше любопытство, сэр Оливер, – сказал принц, от души рассмеявшись, как и многие бароны из окружавшей его толпы. – Надеюсь, – продолжил он, глядя на дона Педро, – его величество угостит нас самой настоящей олла, лишь только мы благополучно прибудем в Кастилию?

– Да, уж я не пожалею для кое-кого острых приправ! – ответил дон Педро с холодной усмешкой.

– Хотя мой друг, сэр Оливер, великолепно сражается и на голодный желудок, – заметил принц. – Никогда не забуду, как однажды он мужественно держал себя, хотя в течение двух суток у нас ничего не было во рту, кроме корки черствого хлеба да глотка болотной воды. Помню, как он на моих глазах одним ударом меча снес голову пикардийскому рыцарю.

– Этот негодяй встал между мной и французской повозкой с провизией, – проворчал с досадой сэр Оливер, чем вызвал новый взрыв хохота.

– Сколько с вами людей? – серьезно спросил принц, переменив тон.

– Сорок копьеносцев, ваше высочество! – ответил так же серьезно сэр Оливер.

– А со мной, – сказал сэр Найджел, – сотня стрелков и двадцать копьеносцев, да еще две сотни дожидаются меня на границе Наварры.

– Что это за люди, сэр Найджел?

– Волонтеры, ваше высочество, которые называют себя Белым отрядом.

Будто в ответ на эти слова в зале пополз легкий шепот, вскоре перешедший в общее веселье.

Сэр Найджел с удивлением обвел подслеповатым глазом рыцарей, и взгляд его невольно остановился на огромном чернобородом воине, чей смех звучал громче всех.

– Не могу ли я помочь вам, сэр, исполнить какой-нибудь обет, камнем лежащий у вас на сердце? – сказал сэр Найджел, слегка тронув его за рукав. – По этому поводу можно было бы устроить честный спор. Не хотите ли обменяться ударами?

– За что вы рассердились на сэра Роберта Брике? – засмеялся принц. – Мы все виноваты в равной степени. Только что мне пришлось выслушать отчет об отнюдь не славных подвигах этого отряда, и я поклялся повесить его полководца. Конечно, я никак не ожидал, что этим полководцем окажется храбрейший и достойнейший из моих рыцарей. Однако вы и сами еще не имели счастья видеть своих воинов, так что винить вас не за что.

– Не беда, ваше высочество, – ответил спокойно сэр Найджел, – если меня и повесят, это меня не огорчает. Но что мне кажется недостойным вас, гордости и красы всего английского рыцарства, – так это дать обет, хотя и по неведению, и не исполнить его.

– Тише, тише! – остановил его принц нетерпеливым жестом. – Предоставьте мне самому следить за исполнением своих обетов. Что ж, надеемся видеть вас вечером на пиру.

С этими словами принц поклонился и вернулся на прежнее место, а Чандос, схватив обоих рыцарей за рукава, увел их в толпу придворных.

– Ну что же вы, мой брат? – укоризненно шепнул сэр Чандос. – Откуда такая охота лезть в петлю. Попроси вы об этом дона Педро, право, он ни на минуту не задумался бы и повесил вас, потому что, откровенно говоря, больше похож на палача, чем на принца. Что же касается Белого отряда, то их и в самом деле надо обуздать, это настоящие разбойники.

– Святой Павел да поможет вразумить их, – ответил сэр Найджел. – Однако сколько здесь совершенно новых для меня лиц! Кто эти монахи в пурпурных одеяниях на помосте?