— Уже три года, — сказал Уолленбак.

— А в июле прошлого года? — спросил Блум.

— Если я прожил здесь три года, то жил и в июле прошлого года, верно? — съязвил Уолленбак. Ему, по-видимому, перевалило за шестьдесят — пугало с всклокоченными седыми патлами, желтыми от никотина зубами и пальцами. Дверь в его автофургон была приоткрыта, там работал телевизор. Передачу, похоже, не смотрел никто. Шла мыльная опера — один из любимейших жанров матери Роулза. Что-то о докторах и медицинских сестрах. Какие-то умники толковали о незаконнорожденном ребенке. В мыльных операх все упирается в умников и незаконность, только в это. Мыльной опере не нужен смелый, острый сюжет — дневной сериал, одним словом. Но это все равно что назвать мусорщика инженером по санитарии.

— Вы знали девушку по имени Трейси Килбурн? — спросил Блум. — Жила по соседству с вами. — Он указал на дом на сваях.

Джойс Эпстайн пробежала к своей машине, прощально помахав детективам рукой.

— Очень красивая, — продолжал Блум. — Жила здесь в прошлом году, примерно с мая по июль.

Машина тронулась с места. Улыбаясь, Джойс снова помахала им рукой и укатила по мощенной гравием дорожке.

— И зовут ее… — уточнил Уолленбак, — Трейси Килбурн?

— Так у нас значится, — сказал Блум.

— Никогда не знал ее имени… если это та, которую вы ищете. Высокая блондинка, где-то пять и девять, пять и десять. Голубые глаза. Титьки наружу. Вертится, как Бетти Грейбл. Вы помните Бетти Грейбл? — Он повернулся к Роулзу. Роулз кивнул. — Такую девушку вы ищете? — спросил Уолленбак.

— Похоже, это она, — сказал Блум. — А вы помните, как разговаривали с девушкой, которая приезжала сюда и спрашивала о ней? Это было уже где-то в июле, когда мисс Килбурн уехала.

— Может, и разговаривал. — Уолленбак внезапно насторожился и поглядывал на детективов с подозрением. — Почему вы спрашиваете? В чем дело?

— Вы сказали ей, что мисс Килбурн уехала в большой дорогой машине? Так? — осведомился Блум.

— Возможно.

— Черный шофер помогал ей погрузить вещи?

— Да, может быть…

— Да или нет? — настаивал Роулз. — Вы видели, как она уезжала отсюда?

— Сначала скажите, зачем вам это, — потребовал Уолленбак.

— Ничего им не говори, — произнес из фургона женский голос.

— Заткнись, Лиззи, — пробурчал Уолленбак.

— А затем, что мисс Килбурн мертва, — сказал Роулз.

— Говорю тебе — не рассказывай им ничего! — завопила женщина.

— Я даже не знал ее имени, — пробормотал Уолленбак.

Женщина вышла из фургона, уперев руки в бока. Она была в розовой комбинации и шлепанцах, тучная, лет пятидесяти, с обесцвеченными волосами и лицом, возможно, и хорошеньким — лет тридцать назад. Искоса взглянув на солнце и затенив глаза ладонью, она уставилась на детективов.

— А ты попросил их показать значки? — подступила она к Уолленбаку.

— Заткнись, Лиззи, черт тебя подери! — рявкнул Уолленбак. — Я сам здесь управлюсь.

— Ты можешь только глазами хлопать. Единственное, с чем ты справляешься, — отрезала Лиззи. — Покажите-ка мне ваши значки, — обратилась она к детективам.

Детективы подтвердили свои полномочия.

— Неудивительно, что она мертва, — объявила Лиззи. — Кто она такая? Шлюха. Или что-то вроде этого. Приходила домой ночью, когда хотела. Разве не шлюха?

— Мэм, — терпеливо пояснил Блум, — мы пытаемся только установить, какая машина увезла ее отсюда. Ваш муж разговаривал с женщиной, которую зовут Сильвия…

— Он мне не муж. Да хоть бы и так — он все равно трепло.

— Я — трепло? Трепло? — с раздражением повторил Уолленбак.

— Мы не желаем вмешиваться, если даже какая-то шлюха позволила себя убить, — отчеканила Лиззи.

— Вы говорили кому-нибудь, что за ней заезжала дорогая машина?

— Харви, держи язык за зубами! — пригрозила Лиззи.

— Какой вред от того, что я скажу им, — заупрямился Уолленбак.

— Здесь убийство! Вот в чем дело! — заорала Лиззи. — Ты что, хочешь быть замешанным в убийство этой шлюхи? Ты дурак набитый!

— Но она не была мертвой, когда я видел ее в машине! — возразил Уолленбак.

— Ну вот, ты и попался! — Лиззи скрылась в фургоне, кипя от ярости.

— Так вы видели ее в машине? — спросил Блум.

— Я видел ее.

— Какая машина?

— «Кадиллак».

— Какого цвета?

— Черного.

— Вы заметили номерной знак?

— Видел, но…

— Запомнили номер?

— Нет.

— Номер штата Флорида?

— Да.

— Но номер не помните?

— Когда она села в машину, я же не знал, что ее убьют, — возмутился Уолленбак. — А то бы смотрел как следует.

— Машина была с шофером, верно? — спросил Роулз.

— Верно.

— Шофер белый или черный?

— Черный, — ответил Уолленбак. — Как вы.

— Не слышали, называла ли она его по имени? Говорила что-нибудь?

— Нет, не слыхал.

— Как он выглядел?

— Я же сказал, черный.

Роулз вздохнул.

— Какого он был роста?

— Да… пять и десять…. так примерно.

— А сколько весил, по-вашему?

— Здоровяк, стоило только посмотреть, как он швырял сундуки и чемоданы. Но про вес — не знаю. Не могу судить.

— Какого цвета волосы, помните?

— Много седых. Больше, чем черных.

— Глаза?

— Карие.

— Как он был одет?

— Как одеваются водители… Серая форма. Фуражка. Как обычно.

— Но вы не слышали его имени?

— Девушка не называла его.

— Но она знала его, как вы думаете?

— Если позволила ему зайти в дом и таскать свои вещи, то, думаю, знала, — ответил Уолленбак.

— Он выносил ее вещи? — спросил Блум.

— Тяжелые. Несколько чемоданов она вынесла сама.

— Вещи положили в багажник?

— Что-то в багажник, что-то — на переднее сиденье.

— Она сказала вам что-нибудь перед тем, как они уехали?

— Ничего. Я не знал эту девушку, просто видел ее.

— Не говорила, куда едет или еще что-то?

— Я только что сказал вам — я не знал ее. Почему она должна говорить мне, куда едет? Ничего не знал о ней, только то, что живет по соседству и всегда сидит на веранде нагишом. Она была шлюха?

— Да, да, шлюха! — Лиззи высунулась из фургона.

— Вы заметили, куда они поехали? — спросил Блум.

— Повернули налево, — буркнул Уолленбак.

— И поехали дальше, по набережной? — уточнил Роулз.

— Похоже, что так.

— Вы уверены, что это был «кадиллак»?

— Уверен. В машинах я разбираюсь.

— Да ни в чем ты не разбираешься, только глазами хлопаешь! — крикнула Лиззи.

— Это был большой черный «кадиллак», лимузин! — завопил Уолленбак, повернувшись к автофургону.

— Что-нибудь еще вы заметили? Какие-нибудь наклейки на бампере?

— Наклейки на бампере? — изумился Уолленбак. — На «кадиллаке»?

— Что-нибудь на ветровом стекле? Какие-нибудь монограммы на дверцах?

— Ничего такого не заметил, — сказал Уолленбак.

— И это было где-то в июле, так? — спросил Блум.

— Четвертого, кажется, — ответил Уолленбак.

— Какой день? — Роулз сверился с календариком в своей записной книжке. — Это была среда.

— Тогда на следующий день, я думаю. Я припоминаю, мы сидели и смотрели фейерверк. Это было накануне. Значит, на следующий день.

— Пятого июля?

— Правильно, пятого.

— В какое время? — спросил Блум.

— Утром.

— Рано утром?

— Около десяти часов.

— Как была одета девушка, помните?

— Обрезанные голубые джинсы и белая тенниска. Без лифчика.

— Она никогда не носила лифчика! — рявкнула Лиззи из фургона.

— Может быть, что-нибудь еще вспомните? — спросил Роулз.

— Она выглядела счастливой, — сказал Уолленбак.


Но детективы не чувствовали себя счастливыми.

Они узнали от Уолленбака в основном то, что им уже было известно от Сильвии Каценски: черный шофер в дорогом автомобиле заехал за Трейси Килбурн, забрал ее багаж однажды утром в июле прошлого года и увез куда-то в направлении набережной Шорохов. Правда, они уточнили дату: 5 июля — и знают приблизительно время — 10 часов утра. Знают также марку машины: «кадиллак».

Но это и все, что они знали.

А потому схватились за телефонный справочник в поисках абонентов, проживающих на набережной Шорохов.

В книге было шесть Килбурнов, никого не звали Трейси. Тем не менее они позвонили каждому из Килбурнов, осведомляясь, не знает ли он или она девушку по имени Трейси Килбурн.

Одна из женщин, по-видимому, плохо слышала.

— Да, — ответила она. — Мою внучку зовут Кейси Килбурн.

— Нет-нет, — запротестовал Роулз. — Трейси Килбурн.

— Правильно, — сказала женщина.

— Вашу внучку зовут Трейси Килбурн?

— Кейси Килбурн, — подтвердила женщина.

— Что ж, большое спасибо, — сказал Роулз.

— Хотите поговорить с ней? — предложила женщина.

— Нет, благодарю вас, — отказался Роулз.

— Одну секунду, я позову ее.

Роулз повесил трубку.

Никто из Килбурнов, обосновавшихся на набережной Шорохов, не был знаком с Трейси Килбурн.

Роулз тут же позвонил в справочную Калузы, представился одним из контролеров и сказал, что разыскивает номер телефона и адрес девушки по имени Трейси Килбурн, которой, по всей вероятности, телефон поставили в июле прошлого года. Сверившись с картотекой, телефонистка ответила, что номер телефона Трейси Килбурн не зарегистрирован в городе Калуза. Роулз попросил проверить начиная с января прошлого года (согласно показаниям официантки из пиццерии Коринны Хейли, Трейси именно тогда впервые приехала в Калузу). Ему ответили, что картотека содержит сведения за три года, но в ней нет и следа Трейси Килбурн. Роулз просмотрел протокол допроса свидетельницы Коринны Хейли, отметил имена девушек, с которыми Трейси делила жилье — Абигейл Суини и Джеральдина Лорнер, — и послал запрос. В картотеке нашлась Абигейл Суини, проживавшая по адресу: 3610, Саут-Уэбстер. Это был старый адрес Трейси, который указала и Коринна Хейли. Как сообщили Роулзу, телефонное обслуживание по этому адресу было прекращено в феврале этого года. Не имелось новых данных ни об Абигейл Суини, ни о Джеральдине Лорнер. Роулз назвал и последний адрес Трейси, в лагуне Цапель, где она арендовала дом на сваях. Ему ответили, что телефон записан на мистера Гаролда Уайнедбергера, а счета пересылаются ему в город Питтсбург, штат Пенсильвания, где он сейчас проживает.