Глаза ее немного расширились — это можно было счесть выражением удивления.

— Нет, мне это неизвестно.

— Итак, вы не можете мне помочь?

— К сожалению, нет. Оставьте мне вашу визитную карточку, и, если я что-нибудь услышу о Терри, обещаю позвонить вам.

Я поднялся:

— Был бы вам очень признателен, если бы вы это сделали. Просто обидно. Такие деньги лежат в банке, а ваш брат, возможно, нуждается в них и ничего об этом не знает.

Она кивнула и тоже поднялась.

— Действительно, обидно.

В заключение я подкинул ей вопрос, чтобы окончательно определить, говорит ли она правду или артистически лжет. Внимательно глядя на нее, спросил:

— А вы случайно не знаете, где бы я мог найти Хенка Смедли?

Если бы не мой пристальный взгляд, я бы мог и не заметить едва уловимое движение ее глаз и легкую напряженность безмятежной улыбки. Я знал наверняка, что теперь она кое-что заподозрила. Небольшая пауза и вновь улыбка:

— Хенка Смедли? Удивительно. Вы имеете в виду того чернокожего мальчугана, который когда-то работал в нашем саду?

— Да, мисс Торнсен, — решил я ей подыграть в роли простака. — Хенк, сын миссис Смедли. Вы не знаете, где его можно увидеть?

— Не знаю. Мы давно его не видели, ни я, ни его мать.

Теперь я знал, что она лгала и делала это очень умело. Такие мастера мне раньше не попадались. Анджела легко могла бы меня одурачить, если бы я своими глазами не видел, как она входила в этот вертеп «Черная шкатулка».

Я тоже решил играть до конца и удивленно пожал плечами.

— Похоже, что вашего брата нелегко будет разыскать. — Я окинул ее своим жестким «полицейским» взглядом. — Но мы будем стараться, мисс Торнсен. Когда наше агентство за что-нибудь берется, оно не отступает, пока не доведет работу до конца. Вам, наверное, будет интересно узнать, когда мы найдем вашего брата. — Я улыбнулся. — Я обязательно дам вам знать.

Оставив ее неподвижно стоящей посреди гостиной, уже без улыбки, я прошел в коридор, надел макинтош, нахлобучил свою шляпу и направился по бетонированной дорожке к своей машине.

Итак, мать назвала свою дочь отставшей в развитии и некрасивой. Эта особа двадцати четырех лет оказалась изощренной лгуньей, каких я никогда раньше не встречал. Какого дурачка она пыталась из меня сделать! Если бы я не спросил ее о Хенке, у меня не было бы ни малейшей возможности уличить ее во лжи и я бы поверил всему, что она говорила.

Сев в машину и тронувшись с места, я подумал: что она теперь предпримет? Свяжется с братом? Или с Хенком? А может, вообще ничего не предпримет?

Я развернул машину и выехал на шоссе.

Приехав в агентство, я нашел Билла потеющим над пишущей машинкой: он отстукивал двумя пальцами свой рапорт. Я рассказал ему о своей беседе с Анджелой и подвел итог:

— Да, это еще тот характерец. Она великолепно умеет лгать. У нее стальные нервы, она сексапильна, притворяется, что не знает, где ее брат, и, не моргнув, заявляет, что уже много лет не видела Хенка Смедли.

— Мне все же непонятно, почему ты так рвешься найти брата, — сказал Билл. — По-моему, главная фигура здесь — Хенк.

— Возможно, ты и прав, — ответил я, пододвигая к себе пишущую машинку, — но у меня есть подозрение, что ключевая фигура все-таки Терри. Возможно, я и ошибаюсь. Давай-ка займемся этими отчетами.

Было где-то 19.20, когда мы закончили отчеты и положили их в досье Торнсенов.

— Что дальше? — спросил Билл.

— Пойдем в итальянский ресторан, — предложил я. — А потом я собираюсь поговорить с Хенком Смедли.

Билл наклонил голову набок.

— Уж не собираешься ли ты наведаться в их клуб?

— Как раз это я и собираюсь сделать.

— Отлично, я пойду с тобой.

Я открыл ключом нижний ящик своего письменного стола, достал револьвер 38-го калибра, проверил его и заткнул за пояс брюк.

— Захвати и ты свою пушку, Билл. Может быть, пригодится.

Но Билл, открыв ящик своего стола, извлек всего лишь пару кастетов. Он надел их на руки и любовно осмотрел.

— Раз ты берешь револьвер, Дирк, мне он уже не нужен.

— Эй, но ведь эти железки запрещены!

— Точно, запрещены, — согласился он, раскладывая кастеты по карманам. — Но ничего нет удобнее, когда готовишься к драке с черными.

Я пожал плечами, потому что знал, что ударом кулака Билл мог свалить мула, а с этими смертельными игрушками он мог завалить и слона.

— Мне нужно позвонить, а потом отправимся, — сказал я.

Я позвонил в «Бельвью-отель» и, к счастью, застал Сюзи на месте. Она запыхалась. В трубке слышны были голоса людей, стоявших возле ее конторки.

— Только одно слово, любимая. Спасибо за новые замки и стену. Ты чудо!

— Под стать тебе, мой герой. Держись подальше от неприятностей. Встретимся в среду. — И она повесила трубку.

Мы с Биллом спустились вниз. Дождь все еще моросил. Мы подъехали к ресторану Лючиано, где мне с большим трудом удалось втиснуть свою машину.

Я часто обедал там, и Лючиано, приземистый и необычайно толстый итальянец, радостно приветствовал нас. Пожав друг другу руки и обменявшись парой ничего не значащих слов, мы пошли за ним к столику в дальнем углу. Час был ранний, и ресторан был почти пуст.

— Твое фирменное блюдо, Лючиано, — попросил я, садясь за столик.

— Для вас самое лучшее, мистер Уоллес.

Он принес простого итальянского вина, разлил по бокалам и удалился.

— Если мы выберемся живыми из этой дискотеки, — сказал Билл, — то что будем делать дальше?

— Мы пойдем туда как представители «Акмэ». Я попрошу позвать Хенка. Если к тому времени там не будет скандала и если Хенк выйдет, я спрошу его, не сможет ли он помочь нам отыскать Терри. Теперь ты видишь, как к месту вошел в наше расследование Терри Торнсен?

Билл почесал в затылке.

— Да, я понимаю, — с сомнением произнес он.

— Ты спрашиваешь, что мы будем делать потом. Это будет зависеть от поведения Хенка. Я сомневаюсь, что он скажет нам что-нибудь. Затем мы приклеимся к Анджеле и будем следить за ней с утра и до ее отхода ко сну.

Билл понимающе кивнул. Такую работу он любил.

— Думаешь, из этого что-нибудь выйдет?

— Точно не знаю, но попробовать надо.

Появился Лючиано, неся большое блюдо спагетти, украшенное жареным осьминогом, кусочками цыплят и креветками. Он поставил на стол кувшинчик с соусом, издававшим аромат чеснока и помидоров, и подогретые тарелки.

— Для вас — все самое лучшее, мистер Уоллес. — Лючиано весь сиял.

Мы принялись за еду, так как оба здорово проголодались. Когда все было подчищено, мы блаженно откинулись назад и посмотрели друг на друга.

— Ну что, готов к драке, Билл? — спросил я.

— После такой еды, — ответил он, — я готов сражаться хоть с морской пехотой.

Было всего 20.15. Жизнь в «Черной шкатулке» начиналась позднее.

Я доехал до побережья, нашел стоянку, и остаток пути до дискотеки мы проделали пешком. Когда мы подошли к двери клуба, я вытянул револьвер, а Билл опустил руки в карманы. Широко распахнув дверь, мы вошли в большую комнату, вдоль стен которой стояли столики, в углу был бар, а в центре помещения натертый до блеска пол, на котором, по-видимому, танцевали. В воздухе отчетливо ощущался запах табака, приправленного марихуаной.

Как я и предполагал, танцы еще не начались, но негры уже стали собираться. За некоторыми столиками парни и девушки пили пиво. Трое музыкантов — один с трубой, другой с саксофоном и ударник — разместились на возвышении. Все вместе имело вполне респектабельный вид.

Когда мы вошли, мгновенно воцарилась полная и гнетущая тишина. В ту же минуту огромного роста негр выдвинулся из тени и преградил нам путь. Видно было, что он наделен недюжинной силой.

— Вы что, ребята, читать не умеете? — спросил он громким хриплым голосом.

— Отойди в сторону, парень, — проговорил я. — Мне нужно поговорить с Хенком.

Его налитые кровью глаза сверкнули.

— Белой мрази здесь делать нечего.

— А ты умеешь читать? — спросил я, доставая удостоверение.

Это произвело на него впечатление. Он уставился на него и, шевеля губами, читал, что там написано.

— Так ты коп, — сказал он уже не столь агрессивно.

— Послушай, парень, — рявкнул я. — Отнеси удостоверение Хенку и передай ему, что мне нужно с ним поговорить, да поживей.

Он немного постоял в раздумье, затем через всю танцплощадку прошел к двери в другом углу комнаты, открыл ее и исчез из виду.

С десяток черных неподвижно наблюдали за нами. Никто не произносил ни слова. Все явно решили, что мы полицейские.

Я не намерен был терять свое преимущество.

— Пошли, — сказал я Биллу, и мы пересекли всю комнату, пройдя в дверь, за которой скрылся тот малый. Открыв ее, мы очутились в слабо освещенном коридоре, который вел к другой двери.

Мы шли по коридору, Билл немного позади, когда дверь в конце его распахнулась. Перед нами стоял Хенк Смедли.

Билл описывал мне его раньше, но пока я его не увидел, даже не представлял себе, какой это гигант. Он был не просто высок: он был огромен, около двух метров ростом, с плечами шириной с амбарную дверь. Билл говорил, что у него маленькая голова; это было верно. Голова была маленькой, лицо безобразным, с плоским широким носом, пергаментными губами и налитыми кровью глазами. Он в совершенстве подходил для фильмов ужасов.

— Что вы хотите? — прорычал он, преграждая нам путь. Кулаки, как два окорока, были уперты в бока.

— Мистер Хенк Смедли? — мягко произнес я.

Он даже опешил от неожиданности. По-видимому, ни один белый до этого не называл его «мистер». Кулаки его разжались.