Моросящий дождь прекратился, и из-за туч выглянуло солнце. Мне повезло. Припарковав машину за воротами виллы, я пошел по дорожке к дому и увидел вдруг в небольшой уединенной беседке миссис Торнсен. Она пила чай. Когда я подошел, она окинула меня холодным высокомерным взглядом.

— А мне казалось, мистер Уоллес, что я просила вас позвонить, прежде чем являться с визитом.

— Я звонил, но вас не было. Вот я и приехал.

Рядом с ней стоял стул, на который я и сел.

— Так что же? — Она отодвинула наполовину выпитую чашку с чаем и продолжала пристально меня рассматривать.

— Мое начальство поручило мне информировать вас о ходе расследования и спросить, желаете ли вы, чтобы оно было продолжено.

Она поморщилась:

— Каковы же результаты?

— Вы наняли меня, чтобы я выяснил, кто шантажирует вашу дочь. Я видел, как она забирала деньги из банка, и проследил ее обратный маршрут. Она направилась в район трущоб на побережье, вышла из машины и зашла в дискотеку «Черная шкатулка», где оставалась минут десять-пятнадцать, после чего вышла, но уже без денег.

Миссис Торнсен словно окаменела.

— «Черная шкатулка»? Что это за заведение?

— Это ночной клуб только для черных. Белых туда не пускают.

— И тем не менее, вы говорите, моя дочь вошла туда?

— По-видимому, она передала кому-то в клубе десять тысяч долларов. Это не значит, что она связалась с черномазыми, миссис Торнсен.

— Как это можно объяснить?

— Возможно, у них существует какой-нибудь фонд помощи нуждающимся неграм, и это просто благотворительность. Точно не могу сказать. Но наверняка знаю, что этот клуб принадлежит Хенку Смедли, сыну вашего дворецкого.

И вновь она будто превратилась в камень. Я против воли восхищался ею. Она была потрясена, но быстро овладела собой. Минуты три сидела молча, пристально разглядывая свои красивые руки.

— Хенк Смедли, — наконец вымолвила она, не глядя на меня. — Да, конечно. Он раньше работал в нашем саду. Я замечала, что у них с дочерью дружеские отношения. Он часто играл с ней. Она любила дурачиться и прикидываться простушкой, а Хенк, который был на десять лет старше, поощрял ее проказы. Я даже пожаловалась тогда мужу, и после этого Хенк перестал ходить сюда. Некоторое время Анджела, кажется, скучала без него, но потом это прошло. — Она тяжело вздохнула. — И вот теперь оказывается, что они встречаются и она дает ему деньги. Какой ужас!

— Да, это выглядит так, но быть может, на деле все иначе.

— Я должна обсудить это со своим дворецким!

В ее голосе слышалась ярость, и она пристально посмотрела на меня.

— Было бы лучше, миссис Торнсен, если бы вы сначала поговорили со своей дочерью.

— С Анджелой? — Она горько улыбнулась. — Дочь не будет со мной разговаривать. Она ненавидит меня.

— Здесь есть свои трудности, мадам, — сказал я. — Я не хочу зря тратить ваши деньги. Все зависит от вас. Если вы хотите, то агентство продолжит расследование или закроет дело.

— О каких трудностях вы говорите?

Мне совершенно на данной стадии расследования не хотелось упоминать о ее сыне.

— Хенк очень опасен, миссис Торнсен, — проговорил я. — Мне хотелось бы выяснить, что делается в этом клубе. Полиция пыталась, но безрезультатно. Если мне удастся обнаружить что-нибудь незаконное и порочное, я упрячу этого малого за решетку. Итак, решайте.

Взгляд ее стал жестким, даже жестоким, и она произнесла:

— Ничто мне бы не доставило такого удовольствия, как узнать, что этот подонок угодил за решетку. Очень хорошо. Мне безразлично, сколько это будет стоить. Я хочу, чтобы расследование было продолжено.

— У меня будет только одно условие, мадам, — безразлично сказал я, вставая. — Прошу вас ни о чем не говорить ни с вашим дворецким, ни с вашей дочерью. Надеюсь, вы поняли меня?

— Поручаю вам отправить этого подонка в тюрьму, — проговорила она, и на этот раз ее голос дрожал. — Я поручаю это вам, и вы будете за это отвечать.

На этом я и покинул ее.

Глава 4

Я сидел в своем автомобиле у ворот резиденции Торнсенов, слушая, как нескончаемый дождь барабанит по крыше машины, и еще раз по крупицам восстанавливал все детали разговора с миссис Торнсен. Во всяком случае она дала «добро» агентству на продолжение расследования. Так как это стоило ей недешево, я решил, что она должна получить хоть что-то за свои деньги.

Наконец я включил зажигание и медленно поехал вдоль высокой ограды, опоясывающей поместье. Как я и ожидал, дорога сворачивала направо в узкую аллейку, по которой я и поехал. Ограда была все еще видна. Я надеялся, что аллея приведет меня к коттеджу, где жила Анджела Торнсен, и не ошибся.

Оставив машину на влажной травянистой обочине и надев дождевик, я пошел по бетонированной дорожке, пока не увидел коттедж. Он был небольшим, примерно на три спальни и одну гостиную. Перед ним стоял обшарпанный, видавший виды ржавый «жук», тот самый, на котором она ездила по городу.

Я подошел к двери. Так как крыльца с навесом не было, дождь поливал меня, пока я названивал в звонок. Наконец дверь отворилась, и я увидел перед собой высокую, коренастую и сильную негритянку, которая оглядела меня с ног до головы, а затем спросила хриплым голосом:

— Что вам угодно, мистер?

— Мне нужна мисс Анджела Торнсен, — ответил я, разглядывая ее в упор.

— Ничего не получится мистер. Мисс Анджела незнакомцев не принимает.

Я достал удостоверение и сунул ей под нос.

— Меня она примет, — добавил я «полицейским» голосом, не терпящим возражений. — Пропустите меня, я весь промок.

Она пробежала глазами по раскрытому удостоверению, еще раз взглянула на меня и, проговорив, словно отрезав, «ждите», захлопнула дверь перед моим носом.

Так вот она какая — Ханна Смедли! Я пожалел старого Джоша. С такой запьешь — ничего удивительного.

Я стоял под дождем и ждал. Время тянулось очень медленно. Через пять минут я вновь придавил пальцем кнопку звонка и держал ее. Внутри кто-то зашевелился, дверь распахнулась, и на пороге показалась миссис Смедли.

— Войдите, снимите плащ и вытрите ноги: за вами некому убирать.

Сняв макинтош и шляпу, с которых текла вода, я вошел в просторную гостиную, хорошо обставленную, с креслами и большим телевизором. Всю обстановку я только бегло окинул взглядом и сосредоточился на девушке, которая сидела в кресле и пристально меня разглядывала. Теперь на Анджеле не было темных очков и скрывавшей ее лицо шляпы. Свет из окна падал прямо на нее.

Я немного опешил, и было от чего. Когда я спросил ее мать, не дружит ли ее дочь с молодыми людьми, она ответила буквально следующее: «Вряд ли. Не могу себе представить, чтобы какой-нибудь приличный парень заинтересовался Анджелой. Как я уже сказала, она некрасива».

Что это? Материнская ревность? Я посмотрел на девушку. Она напоминала кинозвезду Одри Хепберн, когда та впервые появилась на экране: тот же классический овал лица с правильными чертами, каштановые волосы, серьезные темно-карие глаза. Возможно, фигура была тощей, но, взглянув на ее лицо, вы обнаруживали, что она вполне соблазнительна.

— Извините за вторжение, мисс Торнсен. Я надеюсь, что вы могли бы помочь мне в одном деле.

Она улыбнулась и указала на кресло:

— Надеюсь, что смогу, мистер Уоллес. Присаживайтесь, пожалуйста. Чаю или кофе?

— Спасибо, не хочу, — сказал я, присаживаясь.

— Вы частный детектив? — Она держала в руках мое удостоверение.

— Именно так, мисс Торнсен.

— Ваша жизнь, должно быть, полна приключений. Я читала много книг подобного рода.

— Жизнь частного детектива, мисс Торнсен, совсем не такая, какой ее описывают в книгах. Значительную часть времени приходится просиживать в машинах или пытаться разговаривать с людьми, которые этого не хотят.

Она вновь улыбнулась:

— Итак, вы пришли ко мне. Разрешите узнать, почему?

— У меня задание разыскать вашего брата. — Я внимательно наблюдал за ней, но улыбка ее не исчезла. Она даже казалась заинтересованной.

— Моего брата? Терри?

— Да. Видите ли, одна старая леди завещала ему деньги, и, пока мы его не найдем, деньги останутся в банке. Вот этим я и занимаюсь.

— Вы говорите, что какая-то старая дама оставила Терри деньги?

— Да, мисс Торнсен.

— Очень мило с ее стороны. И кто же она?

Мое лицо приняло траурное выражение.

— Вот вам и проза моей работы. Шеф велел мне только найти Терри Торнсена, так как ему оставлены деньги. Ее имя мне не назвали. Знаю только, что вашему брату оставлено сто тысяч долларов. Вот мне и приходится наводить повсюду справки.

Она подалась вперед на своем кресле.

— Вы говорите — сто тысяч долларов?

— Да, это верно, мисс Торнсен.

Она вновь откинулась на спинку кресла и улыбнулась:

— Как мило.

— Для него — прекрасно, — заметил я. — Но его надо сначала найти. Вы можете мне в этом помочь?

— К сожалению, нет. Я уже много месяцев не видела брата.

— Может быть, он писал вам или звонил?

— Нет. — Улыбка на лице сменилась грустным выражением. — И это доставляет мне глубокую боль, мистер Уоллес. Раньше мы были очень близки с братом.

Я не мог понять, говорит ли она правду, но если лгала, то делала это с большим мастерством.

— Может быть, вы знакомы с каким-нибудь его другом, который мог бы мне помочь? — предположил я.

Она печально покачала головой:

— К сожалению, я не знаю его друзей.

— Вы, должно быть, знаете, что он играл на пианино в «Дэд-Энд клаб», а потом неожиданно исчез.