Джон Кризи - Барон и Звезды

— Поболтать, — так же тихо ответила Минкс.

Джон наблюдал за грациозными движениями молодой женщины. В ушах у нее подрагивали изумруды, черные глаза сверкали… и даже слишком… каким-то неестественным огнем.

— Можно мне сесть?

Мэннеринг мгновенно вскочил и предложил ей кресло.

— Прошу вас!

— Мне будет удобнее в вашей постели, — с наивным бесстыдством улыбнулась Минкс.

Когда молодая женщина улыбалась, уголки ее губ поднимались на равную высоту, шрам исчезал, и она становилась невероятно красивой. Минкс улеглась на кушетку — красный бархатный пеньюар как по волшебству чуть-чуть распахнулся, и Джон мог любоваться длинными стройными ногами. Однако зрелище это его не особенно взволновало. Джон закурил.

— Я полагаю, вы — секретное оружие милейшего Грюнфельда? — насмешливо поинтересовался он. — И сейчас вы станете доказывать, что я буду последним идиотом, если не соглашусь вступить в вашу веселую труппу акробатов? Кстати, вы-то тут что делаете? Грюнфельд — лицо вполне классическое, главарь международной банды.

Он, кажется, немец… Лаба — обыкновенный наемный убийца… Новы…

— О, у меня нет выбора, — ответила, пожимая плечами, Минкс. Красный пеньюар слегка распахнулся.

— Нет выбора? Разве вы не свободны и не достигли совершеннолетия?

— Да, я, конечно, совершеннолетняя. А вот насчет свободы…

Тут ее слишком бледные ноздри невольно сжались, и Джон понял: ну конечно же, Грюнфельд снабжает ее наркотиками!

— Вы ошибаетесь, Мэннеринг: вовсе не Лью послал меня сюда. Более того, он бы пришел в дикое исступление, увидев меня сейчас. Лью ужасающе ревнив! К счастью, и он, и Лаба уехали на всю ночь.

— И вы надеетесь, что я вам поверю? А вооруженный до зубов страж у двери? Он что, тоже вышел на минутку?

— Арамбур? О нет! Но этот человек меня обожает и ничего никому не скажет. Так что же вы решили делать, Джон? Ведь я могу называть вас по имени, не правда ли?

— О, пожалуйста! Но я ничего не решал, я спал.

Прекрасные черные глаза сверкнули.

— Вы согласитесь?

— А вам-то какая разница?

— Если вы будете работать с нами, я смогу часто вас видеть, — без всякого жеманства ответила Минкс. — И потом, по-моему, на этой земле не так уж много привлекательных мужчин, чтобы позволить себе роскошь отправлять их на дно Темзы. А именно такая судьба вас и ожидает, можете мне поверить. Этому мерзавцу Лью все едино — покойником больше, покойником меньше!

Джон, которого эта тирада очень позабавила, улыбнулся.

— Весьма польщен таким интересом к моей особе, дорогой друг. Но если вы действительно хотите сделать мне приятное, позвольте вернуться к прерванным сновидениям. Уже половина десятого — все послушные дети давно спят.

И Мэннеринг вежливо указал ей на дверь. Минкс не рассердилась, а только вздохнула.

— И вы можете спать, зная, что вас ожидает?

— Да то-то и оно, что ничего я не знаю! И мне необходимо с утра иметь свежую голову. Уж я найду какой-нибудь выход. Всегда находил и теперь найду!

— Это потому, что вы еще никогда не имели дела с Лью, — Минкс вдруг страшно рассердилась. — И не надейтесь, что сможете обвести его вокруг пальца, — он слишком хитер. Да и Лаба тоже опасный тип. А кроме того, перестаньте стоять столбом! Ложитесь рядом со мной, так будет намного лучше, даже если мы просто поговорим, — последние слова она проговорила с обезоруживающе невинной улыбкой.

Джон вздохнул.

— Право же, вам следовало бы быть серьезнее, дитя мое.

— Неужели я вам нисколечко не нравлюсь? — с очаровательной гримаской прошептала Минкс.

— Вы очень красивы, и знаете об этом. Но в данный момент мне могло бы понравиться только одно: ключи!

Джон подошел к ней, наклонился и положил руки на обнаженные плечи молодой женщины.

— Минкс, вы и в самом деле пришли помочь мне?

— Да… хотя бы попытаться…

— Так скажите же, как отсюда выбраться! Я очень богат и дам вам все, что захотите. Я спрячу вас от Грюнфельда, и он никогда вас не найдет. К тому же я очень скоро отправлю его за решетку. И не рассказывайте, будто вам доставляет удовольствие быть с ним в союзе: дураку ясно, что вы его терпеть не можете! Но если вы захотите, я готов ничего не сообщать полиции в течение суток. Таким образом, у ваших приятелей будет достаточно времени, чтобы скрыться. Но только помогите мне выбраться отсюда!

Джон почувствовал, как вздрогнули золотистые плечи под его руками.

— Я не могу! При всем желании не могу! Я не знаю, как отсюда выйти, и никто не знает, кроме Лью и Лаба. Внешние двери закрываются и открываются автоматически, и никто из нас ни разу не видел кнопок. Если кому-то нужно выйти или войти, нас всегда провожает либо Лаба, либо сам Грюнфельд.

Джон понял, что она говорит правду, и выпрямился.

— Ясно, — огорченно вздохнул он.

— Вы хоть верите мне? Я бы так хотела сделать что-нибудь…

Минкс не договорила. Слова застыли у нее на губах, а глаза с ужасом смотрели на дверь. В один миг страх так исказил ее лицо, что, казалось, несчастная женщина постарела сразу лет на двадцать. Джон, даже не оборачиваясь, понял, что вошел Грюнфельд. Он повернулся на каблуках и убедился, что не ошибся: в дверях стоял не только Грюнфельд, но и Лаба и еще один бандит, такой же смуглый, как и француз.

Они не стали терять времени даром. Одним прыжком Лаба подскочил к Джону и грубо оттолкнул его. Грюнфельд подошел к молодой женщине. Она все еще лежала на кушетке, и рот ее скривился в беззвучном крике ужаса. Бандит наотмашь ударил Минкс по лицу.

Один раз, два, три… Удары сыпались с жутким глухим плеском.

— Грязная шлюха!

Жирная рука снова поднялась, но Джон, задыхаясь от бешенства, приказал:

— Я думаю, хватит, Грюнфельд!

Казалось, этот спокойный голос отрезвил бандита, как холодный душ. Он обернулся:

— Избавь нас от этого сердцееда, Лаба! Хочешь — кинь его в реку. Большего он не заслуживает. А что касается молодой особы, то раз ей так нравится эта комната, она проведет здесь восемь дней. Ей будут приносить еду, но больше ничего. Понятно, Минкс? Это научит тебя, как ворковать с первым попавшимся мерзавцем!

К огромному удивлению Джона, за Минкс вступился Лаба.

— Восемь дней без коки, патрон, она не выдержит!

— Тебя никто не спрашивает! Восемь, и ни днем меньше!

Минкс поднялась. С безумным взглядом, в дикой панике она кинулась к Грюнфельду.

— Нет! Нет! — закричала она. — Прости меня, Лью! Ты же знаешь, что я и два дня не могу протянуть без этого! Нет!

Содрогаясь от рыданий, она колотила кулаками по мощным плечам Грюнфельда. Тот был как камень невозмутим. Лаба и его приятель как завороженные наблюдали эту сцену, не отводя глаз. Джон почувствовал, что давление револьвера слегка ослабло…

Надо было действовать. Теперь или никогда!

— Понимаете, душа моя, — объяснял Джон Лорне часом позже, — Грюнфельд сам подсказал мне, что страдания красивой женщины — зрелище, перед которым не может устоять ни один француз. И, заметьте, на сей раз Минкс не была в обмороке — совсем наоборот! Во всяком случае, картина оказалась слишком соблазнительной для этих Неронов с автоматами: полные слез глаза, распущенные волосы и медленно, но неотвратимо сползающий красный пеньюар…

— У нее красивые волосы? — ревниво спросила Лорна.

— Очень уж испанские, на мой вкус, — черные, блестящие — невольно думаешь о гребне и мантилье. Нет, что у Минкс действительно прекрасно, так это уши.

— Уши???

— Ну да. В них потрясающие изумруды!

Оба удобно устроились в гостиной Джона на Кларедж-стрит. Лорна в кружевном вечернем платье сидела на подушке у камина, Джон в полосатом банном халате — рядом с ней. У него был измученный, но счастливый вид. Мокрые каштановые волосы топорщились непокорными завитушками, и Лорна ласково запустила в них пальцы.

— Как бы то ни было, — продолжал Джон, — мой приятель Лаба и думать забыл о своем пистолете. И вот я ребром ладони отшвырнул эту проклятую игрушку, а ее владельца наградил прямым ударом правой. Он потерял равновесие. Как я и ожидал, его сообщник Арамбур тут же выстрелил, но я послушался вас, мой ангел, и надел сегодня красный жилет!

Лорна улыбнулась — ей было и весело, и страшновато. Пару лет назад по ее настоянию Джон согласился завести гранатово-красный жилет, подбитый прочной кольчугой.

— И вот пуля Арамбура попала мне в левое плечо, но благодаря жилету тут же отскочила на ковер. Видали б вы физиономии бандитов! Воспользовавшись их замешательством, я кинулся на Грюнфельда, который, кстати, даже не успел сообразить, что происходит, и по всем правилам искусства вывернул ему руку, приобретя таким образом весьма внушительный заслон. Ни Лаба, ни Арамбур теперь не решались стрелять. С превеликим трудом мне удалось извлечь из кармана перочинный ножик. А он, даром что от «Гермеса», может перерезать глотку ничуть не хуже, чем нож мясника. Мне, стало быть, оставалось только приставить лезвие к жирной шее Грюнфельда и приказать его гориллам бросить всю артиллерию на пол к моим ногам. Грюнфельд слишком перетрусил и не сдвинулся с места, даже когда мне пришлось отпустить его и нагнуться за пистолетами. Лаба, впрочем, попытался было схитрить — он, видите ли, припрятал второй пистолет! Но я всадил ему пулю в руку, и парень тут же успокоился. Зато Арамбур явно хотел отделаться как можно дешевле и не шелохнулся. Поэтому я вежливо попрощался со всей этой милой компанией и вышел. Все получилось очень просто.

— Уж куда проще! — вздохнула Лорна.

— То есть я вышел из комнаты… потому что насчет выхода из подземелья, если верить несчастной Минкс, — это уже совсем другое дело! Вот тут-то и пригодилось мое всегдашнее везенье!