– Понятно, – сказал он.

Ренисенб смутилась – может, Хори и вправду понял?

– Что происходит после смерти? – с неожиданной горячностью спросила она. – Кто-нибудь знает наверняка? Все эти тексты… все эти надписи на саркофагах… Некоторые из них такие невразумительные, что выглядят вообще бессмысленными. Мы знаем, что Осириса убили, а потом его тело собрали из кусков, и что на голове у него белая корона, и что благодаря ему мы не умираем… но иногда, Хори, все это кажется неправдой… и все это так запутано…

Помощник жреца кивнул.

– Но что на самом деле происходит после смерти – вот что я хочу знать.

– Не знаю, Ренисенб. Такие вопросы нужно задавать жрецам.

– И услышать обычные ответы. Я хочу знать.

– Никто из нас этого не узнает, пока сам не умрет… – мягко сказал Хори.

Ренисенб вздрогнула:

– Нет, не говори так!

– Ты чем-то расстроена, Ренисенб?

– Это все Иса. – Она помолчала немного, потом спросила: – Скажи, Хори, Камени и Нофрет были знакомы до того… до того, как появились здесь?

Хори замер на мгновение, затем пошел вслед за Ренисенб к дому.

– Вот, значит, как…

– Что означают твои слова: «Вот, значит, как»? Я только задала тебе вопрос.

– Ответ на который я не знаю. Нофрет и Камени были знакомы, когда жили на Севере – насколько хорошо, мне неизвестно. А это важно? – тихо прибавил он.

– Нет, конечно, нет, – сказала Ренисенб. – Совсем неважно.

– Нофрет мертва.

– Мертва, забальзамирована и замурована в гробнице. Так-то вот!

– А Камени… похоже, он не очень опечален… – спокойно продолжил Хори.

– Да, – удивленно произнесла Ренисенб. Это ей в голову не приходило. – Совершенно верно. – Она порывисто повернулась к нему: – О, Хори, рядом с тобой так спокойно!

Он улыбнулся:

– Я чинил льва для маленькой Ренисенб. Теперь… у нее другие игрушки.

Когда они приблизились к дому, Ренисенб свернула с тропинки.

– Не хочу туда. Мне кажется, я их всех ненавижу. Не по-настоящему, ты понимаешь. Просто потому, что я сержусь… раздражена. Все они такие странные. Может, поднимемся к тебе, в гробницу? Там так красиво… и ты как будто становишься выше всего.

– Верно подмечено, Ренисенб. Я тоже это чувствую. Дом, поля – все кажется таким незначительным. Ты смотришь дальше… на Реку… и еще дальше… на весь Египет. Очень скоро страна снова станет единой – сильной и великой, как в далеком прошлом.

– А разве это важно? – тихо спросила Ренисенб.

– Не для маленькой Ренисенб. Она беспокоится только за своего льва.

– Ты смеешься надо мной, Хори… Для тебя это важно?

– Для меня? Не знаю. Я всего лишь управляющий у жреца Ка. Не все ли мне равно, велик Египет или мал?

– Смотри, – Ренисенб указала на возвышавшуюся над ними скалу. – Яхмос и Сатипи ходили к гробнице. Теперь спускаются.

– Да, – сказал Хори. – Там нужно было кое-что убрать – рулоны полотна, которые не использовали бальзамировщики. Яхмос сказал, что возьмет с собой Сатипи, дабы она посоветовала, как ими распорядиться.

Они стояли и смотрели на две фигурки, спускавшиеся по тропе.

Вдруг Ренисенб поняла, что Яхмос и Сатипи подходят к тому месту, с которого, скорее всего, упала Нофрет.

Сатипи шла впереди, Яхмос немного отстал.

Сатипи оглянулась и что-то сказала мужу. Возможно, подумала Ренисенб, она говорит, что именно на этом месте произошел несчастный случай.

А затем Сатипи вдруг остановилась. Она застыла, словно статуя, глядя назад, на тропу. Ее руки взлетели вверх, как будто она увидела нечто ужасное или защищалась от удара. Она вскрикнула, споткнулась, покачнулась, а затем – Яхмос бросился к ней, но не успел – с воплем ужаса рухнула со скалы прямо на камни…

Ренисенб обхватила пальцами горло и, не в силах поверить своим глазам, смотрела, как она падает.

Тело Сатипи бесформенной грудой лежало в том же месте, где нашли Нофрет.

Встрепенувшись, Ренисенб бросилась к ней. Яхмос с криком бежал по тропе вниз.

Молодая женщина подбежала к телу невестки и склонилась над ним. Глаза Сатипи были открыты, веки трепетали. Она шевелила губами, пытаясь что-то сказать. Ренисенб нагнулась ниже. Ее поразил ужас в глазах Сатипи.

Голос умирающей женщины был похож на хриплое карканье.

– Нофрет…

Голова Сатипи откинулась назад, челюсть отвисла.

Хори направился навстречу Яхмосу. Подошли они вместе.

Ренисенб повернулась к брату:

– Что она кричала, там, наверху, перед падением?

Яхмос часто и тяжело дышал. Говорил он с трудом:

– Она смотрела… мне за спину… как будто кто-то шел за мною по тропе… но там никого не было… там никого не было…

– Там никого не было, – подтвердил Хори.

– А потом она крикнула… – Теперь Яхмос говорил тихим, исполненным ужаса шепотом.

– Что именно? – нетерпеливо спросила Ренисенб.

– Она крикнула… она крикнула… – Его голос дрожал. – Нофрет…

Глава 11

Первый месяц лета, 12‑й день

– Значит, вот что ты имел в виду?

Эти слова Ренисенб, обращенные к Хори, больше походили на утверждение, чем на вопрос.

– Это Сатипи убила Нофрет, – тихо прибавила она с растущим пониманием и ужасом.

Ренисенб сидела у входа в маленькую каморку Хори рядом с гробницей, опираясь подбородком на руки, и смотрела на долину внизу.

Она подумала, насколько справедливы слова, произнесенные ею вчера (неужели прошло так мало времени?). Отсюда дом и копошащиеся вокруг него фигурки казались такими же незначительными и бессмысленными, как муравейник.

Яркое солнце над головой, величественное и могущественное… тонкая полоска серебра, которой кажется Нил в утреннем свете… только они вечны, только они бессмертны. Хей умер, Нофрет и Сатипи тоже… а когда-нибудь умрут и они с Хори. Но Ра по-прежнему будет господствовать в небесах, а ночью плыть по своей барке по Загробному миру, пока не наступит рассвет следующего дня. А Река будет нести свои воды – из-за Элефантины, мимо Фив, мимо их деревни, в Нижний Египет, где жила Нофрет, где она была весела и счастлива, и дальше к большой воде, далеко от Египта.

Сатипи и Нофрет…

Хори не ответил ей, и Ренисенб стала размышлять вслух:

– Понимаешь, я была уверена, что это Себек… – Она не договорила.

– Ты заранее себя убедила.

– И это было глупо. Хенет сказала мне, вернее намекнула, что Сатипи пошла в ту сторону и что Нофрет поднялась к гробнице. Я должна была понять очевидное… Сатипи последовала за Нофрет… они встретились на тропе… и Сатипи столкнула ее. Незадолго до этого она заявила, что больше похожа на мужчину, чем любой из моих братьев.

Вздрогнув, Ренисенб умолкла.

– И встретив ее, – продолжила она после паузы, – я должна была догадаться. Она была совсем другой – испуганной. Пыталась убедить меня повернуть назад, пойти домой вместе с нею. Она не хотела, чтобы я нашла тело Нофрет. Только слепой мог не увидеть истины. Но я так боялась за Себека…

– Знаю. Ты видела, как он убил змею.

Ренисенб кивнула:

– Да, именно поэтому. И еще я видела сон… Бедный Себек, как я была к нему несправедлива! Ты верно заметил, что угроза и поступок – не одно и то же. Себек вечно хвастался. А Сатипи всегда была смелой, безжалостной и не боялась действовать. А потом… она стала похожей на призрак… это всех нас озадачило… Почему мы не догадались об истинной причине? – Она бросила на него быстрый взгляд. – Но ведь ты догадался?

– Какое-то время, – ответил Хори, – я считал, что ключ к разгадке смерти Нофрет можно найти в неожиданной перемене, которая произошла с характером Сатипи. Такая заметная перемена не могла не иметь причины.

– И ты ничего не сказал?

– Как я мог, Ренисенб? Без доказательств?

– Нет, конечно, нет.

– Доказательства должны быть подобны прочным стенам из кирпичей фактов.

– Но ты как-то сказал, – возразила Ренисенб, – что люди не меняются. А теперь признаешь, что Сатипи изменилась.

Хори улыбнулся:

– Тебе бы выступать в суде номарха… Нет, Ренисенб, я не отказываюсь от своих слов – люди всегда остаются сами собой. Сатипи, подобно Себеку, была храброй только на словах. Да, она могла перейти от слов к действиям… но мне кажется, что она была из тех людей, которые не наделены воображением и не видят дальше своего носа. До того самого дня ей было нечего бояться. А когда пришел страх, то он застал ее врасплох. Она узнала, что мужество – это способность противостоять непредвиденному… и что этого мужества у нее нет.

– Когда пришел страх… – прошептала Ренисенб. – Да, именно страх – вот что поселилось среди нас после смерти Нофрет. Он проступил на лице Сатипи, чтобы все видели. И он смотрел на меня из ее глаз, когда Сатипи умирала… когда произнесла «Нофрет»… Как будто увидела…

Ренисенб умолкла и повернулась к Хори; в ее широко раскрытых глазах застыл вопрос.

– Хори, что она увидела? Там, на тропе? Мы ничего не видели. Там ничего не было.

– Для нас – не было.

– А для нее? Может, она увидела Нофрет… Нофрет, которая пришла отомстить? Но ведь та мертва и замурована в гробнице. Тогда что она видела?

– Картину, которую нарисовало ей воображение.

– Ты уверен? Потому что, если…

– Что, Ренисенб?

– Хори… – Женщина протянула руку. – Теперь все закончилось? Когда Сатипи мертва? Все правда закончилось?

Он сжал ее ладонь обеими руками, успокаивая.

– Да-да, Ренисенб, конечно. По крайней мере, тебе не нужно бояться.

– Но Иса говорит, что Нофрет меня ненавидела… – прошептала Ренисенб.

– Нофрет ненавидела тебя?

– Так говорит Иса.

– Нофрет умела ненавидеть. Иногда мне кажется, что она ненавидела всех в этом доме. Но ведь ты не сделала ей ничего плохого.

– Нет… нет, не сделала.

– И поэтому, Ренисенб, у тебя в мыслях нет ничего такого, от чего может помрачиться твой разум.