– Мы лишь хотим без лишнего шума убрать отсюда тело.

– Очень прекрасно, друг мой. И я тоже этого хочу. Мне в отеле мертвец не нужен. Вот только сделать это не так-то просто.

– Думаю, кое-что придумать можно, – сказал Дэйкин. – В вашей семье, если не ошибаюсь, есть врач?

– Да, Пол, муж моей сестры. Очень хороший человек. Но я не хочу навлекать на него неприятности.

– Никаких неприятностей не будет. Послушайте, Маркус. Мы перенесем тело из комнаты мисс Джонс в мой номер. Чтобы ее это все не касалось. Потом я воспользуюсь вашим телефоном. Через десять минут некий молодой человек вваливается с улицы в отель. Он пьян, держится за бок. Кричит, требует меня. Потом врывается в мой номер и падает. Я выхожу, зову вас и прошу вызвать врача. Появляется ваш зять. Он посылает за «Скорой помощью» и увозит в машине моего пьяного друга, который умирает по пути, не доехав до больницы. Выясняется, что его ударили ножом. Вы остаетесь в стороне, потому что ударили его на улице, еще до того, как он вошел в отель.

– Мой зять забирает тело, и молодой человек, исполняющий роль пьяного, тихо и спокойно испускает дух поутру. Как вам это?

– Отличная идея.

– И никакого тела в моем отеле? И мисс Джонс не о чем волноваться и тревожиться? Думаю, мой друг, это самая лучшая идея.

– Хорошо. Тогда позаботьтесь о том, чтобы горизонт был чист, а я перенесу тело в свой номер. Ваши служащие имеют привычку бродить по коридорам чуть ли не до утра. Идите к себе и сделайте так, чтобы им было чем заняться.

Маркус кивнул и вышел из комнаты.

– Вы – сильная девушка, – сказал Дэйкин. – Поможете мне перенести его через коридор в мой номер?

Виктория кивнула. Вместе они подняли тяжелое, обмякшее тело, пронесли по пустому коридору (издалека доносился гневный голос раздающего указания Маркуса) и положили на кровать в номере Дэйкина.

– У вас ножницы найдутся? – спросил он. – Отрежьте верхний край одеяла, там, где осталось пятно. Думаю, на матрас кровь не просочилась. А вот китель почти весь ею испачкан. Я приду к вам примерно через час. И… постойте-ка. Хлебните из моей фляжки.

Виктория не стала отказываться.

– Вот и молодец. А теперь возвращайтесь к себе. Обязательно выключите свет. Я, как уже сказал, буду примерно через час.

– И вы расскажете мне, что это все значит?

Дэйкин посмотрел на нее долгим, каким-то странным взглядом и вышел, оставив вопрос без ответа.

Глава 14

Виктория лежала на кровати – с выключенным светом, вслушиваясь в темноту. Сначала из коридора донеслись звуки шумной пьяной перебранки. Потом мужской голос: «Вот, старина, пришлось подняться к тебе. Поцапался с каким-то типом на улице». Зазвонили звонки. Послышались другие голоса. Снова шум, суматоха, топот… Потом относительная тишина, если не считать доносящейся издалека арабской музыки – кто-то завел граммофон у себя в комнате. Ей казалось, прошло несколько часов, прежде чем дверь тихонько открылась. Виктория села и включила лампу на прикроватной тумбочке.

– Правильно, – одобрительно сказал Дэйкин и, прихватив по пути стул, подошел к кровати и сел. Некоторое время он смотрел на нее внимательно и изучающе, как ставящий диагноз врач.

– Вы расскажете мне, что здесь происходит? – не выдержала Виктория.

– Давайте сделаем так: сначала вы расскажете все о себе, – предложил Дэйкин. – Что вы здесь делаете? Почему приехали в Багдад?

Под влиянием то ли последних ночных событий, то ли чего-то особенного в личности самого Дэйкина (позднее она склонилась все же ко второму варианту) Виктория, вопреки привычке, не стала ничего сочинять и приукрашивать, а просто и откровенно изложила всю свою историю в ее подлинном виде: встреча в парке с Эдвардом, решение поехать в Багдад, чудесное явление миссис Гамильтон Клипп и, наконец, ее собственное отчаянное финансовое положение.

– Понятно, – сказал Дэйкин, когда она закончила. Потом, немного помолчав, добавил: – Возможно, я и предпочел бы не вмешивать вас в это дело. Не знаю. Не уверен. Но в том-то и проблема, что теперь вы уже замешаны, независимо от того, хочу я этого или нет. И уж коль так получилось, то почему бы вам не поработать на меня?

– Вы предлагаете мне работу? – Виктория села. Щеки ее уже вспыхнули в предвкушении хороших новостей.

– Возможно. Но это не та работа, о которой вы думаете. Эта работа – серьезная. И опасная.

– О, меня это не пугает, – бодро ответила Виктория и тут же, засомневавшись, спросила: – Она ведь не противозаконная? Не какое-то мошенничество? Я сама, бывает, и выдумываю, и привираю, но чего-то по-настоящему непорядочного мне делать не хотелось бы.

Дэйкин едва заметно улыбнулся.

– Как ни странно, для данной работы вы подходите именно потому, что умеете быстро сочинить убедительную ложь. Но ничего непорядочного или противозаконного вам делать не придется. Наоборот, вы будете служить закону и порядку. Я введу вас в курс дела – не касаясь, конечно, деталей, – чтобы было понятно, чем вам предстоит заниматься и в чем именно заключается опасность. Вы – девушка здравомыслящая и, как мне представляется, размышлениями о мировой политике голову себе не забивали, что даже к лучшему, потому что, как мудро заметил Гамлет, «в мире нет ни хорошего, ни плохого. Мы сами придумали все это».

– Все говорят, что рано или поздно будет еще одна война, – сказала Виктория.

– Вот именно. А почему, по-вашему, все так говорят?

Виктория нахмурилась:

– Почему? Ну, потому, что Россия… коммунисты… Америка… – Она замолчала.

– Вот видите, – сказал Дэйкин. – Это не ваше личное мнение, и слова не ваши. Они позаимствованы из газет, разговоров, радио. В мире сейчас доминируют две различные точки зрения, это верно. В общественном мнении они представлены, условно говоря, «Россией и коммунистами» с одной стороны и «Америкой» с другой. У будущего только одна надежда: мир, созидание, конструктивные, а не деструктивные действия. Следовательно, все зависит от тех, кто стоит на этих двух позициях. Либо они, смирившись с существованием различий, удовольствуются каждый своей сферой деятельности, либо отыщут взаимоприемлемую основу для согласия или по крайней мере терпимости. Сейчас, однако, происходит другое. Между двумя лагерями, и без того воспринимающими друг друга с недоверием, вбивается клин, что лишь усиливает взаимную подозрительность. Анализируя события, некоторые люди пришли к выводу, что этим занимается третья сторона. Эта сила действует скрытно, и о ее существовании мир даже не догадывался до самого последнего времени. Каждый раз, когда появляется шанс достичь согласия или рассеять подозрение, случается что-то, после чего одна сторона проникается еще большим недоверием, а другая поддается истерическому страху. Такие происшествия не случайны, они тщательно спланированы и рассчитаны на определенный эффект.

– Но почему вы так думаете? И кто устраивает эти провокации?

– Одна из причин, почему мы так думаем, – деньги. Понимаете, они поступают из сомнительных источников. Деньги – важный ключ к тому, что происходит в мире. Врач, проверяя пульс, определяет состояние вашего здоровья; деньги же, как кровь, питают любое крупное движение или дело. Без денег движение невозможно. Мы видим здесь присутствие больших денег, и, хотя все тщательно и ловко замаскировано, происхождение и назначение этих средств вызывают серьезные подозрения. Многие неразрешенные забастовки, выступления против европейских правительств в тех странах, которые демонстрируют признаки восстановления, организуются и проводятся коммунистами, искренними борцами за свое дело, но финансирование этих мероприятий идет не из коммунистических источников, а из кругов очень странных и непонятных. Примерно то же самое можно сказать и относительно нарастающей в Америке и других странах волны страха и почти истерической паники перед коммунизмом. Здесь мы тоже видим, что деньги идут из сомнительных источников, то есть это не капиталистические деньги, хотя они и проходят, естественно, через капиталистические руки. Есть и третий пункт. Огромные денежные средства полностью выходят из обращения. Представьте такую картину: вы тратите каждую зарплату на какие-то вещи – браслеты, столы и стулья, – и эти вещи исчезают или выходят из привычного обращения, пропадают из виду. По всему миру наблюдается резкий всплеск спроса на бриллианты и другие драгоценные камни. Они по десятку раз меняют владельцев, переходят из рук в руки и в конце концов бесследно исчезают. Вот картина в самом общем, разумеется, виде. Вывод таков: существует некая третья группа, цели которой пока еще не вполне ясны, но которая сеет вражду и непонимание, ловко используя операции с денежными средствами и драгоценными камнями. У нас есть основания полагать, что группа располагает агентами во всех странах и многие из этих агентов обосновались там много лет назад. Некоторые занимают высокие и ответственные должности, другие находятся на вторых ролях, но все они работают ради достижения одной, нам пока неведомой цели. По существу, это та же «пятая колонна», которая действовала в начале последней войны, только теперь она охватывает весь мир.

– Но кто эти люди?

– Мы не думаем, что они принадлежат к какой-то одной национальности. Боюсь, их цель – усовершенствование мира. Одно из самых распространенных и опасных заблуждений состоит в том, что людям можно насильно насадить золотой век. Желающие просто набить карманы относительно безвредны – им мешает собственная жадность. Но вера в особый слой людей, в сверхчеловека, правящего упадочным миром, есть самая зловредная вера. Потому что, говоря «я не такой, как другие», мы теряем два самых ценных качества, обладать которыми стремимся: смирение и согласие.

Дэйкин откашлялся.

– Не стану читать проповедь, но позвольте объяснить то, что нам уже известно. У них несколько центров. По одному в Аргентине и Канаде, столько же или больше в Соединенных Штатах, и один должен быть – хотя наверняка мы не знаем – в России. И вот здесь наблюдается очень интересный феномен. За последние два года в мире пропали – тихо и бесследно растворились – двадцать восемь перспективных молодых физиков разных национальностей. То же самое случилось с инженерами-строителями, авиаторами, электронщиками и многими другими высококвалифицированными специалистами. У всех этих исчезновений есть кое-что общее: пропадают люди молодые, честолюбивые и ничем особенно не связанные. Кроме тех, о ком мы знаем, есть, должно быть, много других, о ком нам пока ничего не известно. И все же теперь мы начинаем догадываться о том, чего они пытаются достичь.