Мистер Энтуисл утвердительно кивнул.

— Бедняжка! Ну что же, я рада, что она хоть получила удовольствие, когда строила всякие планы. — Мисс Джилкрист помолчала и уныло добавила: — Теперь-то я уж никогда не попаду на Капри.

— А на следующее утро? — поторопился вставить мистер Энтуисл, не обращая внимания на разочарованный тон компаньонки.

— На следующее утро миссис Ланскене чувствовала себя очень плохо и выглядела просто ужасно. Она сказала, что не спала всю ночь и что ее мучили кошмары. Я ответила, что она, наверное, переутомилась. Она позавтракала в постели и не вставала целое утро. Когда наступило время ленча, она сказала мне, что так и не смогла уснуть: «Просто места себе не нахожу, все думаю и думаю о разных вещах». Потом сказала, что примет несколько таблеток снотворного и постарается как следует выспаться во второй половине дня. Ей было нечего читать, и она попросила меня съездить в Рединг и обменять в библиотеке две книги, дочитанные ею накануне в поезде. Обычно двух книжек ей хватало на неделю. Я уехала на автобусе, и… это был последний раз… — Мисс Джилкрист зашмыгала носом. — Она, вероятно, крепко спала. Инспектор уверяет, что она не успела ничего почувствовать и что первый удар, должно быть, сразу убил ее. О, Господи, мне тошно даже думать об этом!

— Простите, простите. Я вовсе не хотел, чтобы вы задерживались на этих тягостных воспоминаниях. Я хотел только, чтобы вы рассказали мне о настроении миссис Ланскене накануне трагедии.

— Вполне естественно. Скажите ее родным, что, если не считать предыдущей плохой ночи, она была вполне счастлива и с удовольствием думала о будущем.

Энтуисл задумался на мгновение, прежде чем задать следующий вопрос, так как не хотел, чтобы он был наводящим.

— Не упоминала ли она о ком-нибудь из своих родных конкретно?

— Нет, нет. Вот только насчет брата Тимоти.

— А о смерти своего брата Ричарда? О причине или о чем-то еще в этом роде?

— Нет.

На лице мисс Джилкрист не было ни малейшего следа тревоги, которая, был уверен Энтуисл, наверняка появилась бы, обмолвись Кора хоть одним словом о своих подозрениях насчет убийства.

— Но ведь он, кажется, болел, — неопределенно высказалась мисс Джилкрист. — Хотя, признаюсь, я удивилась, услышав, что он умер. Он выглядел таким крепким.

Мистер Энтуисл вздрогнул от неожиданности.

— Вы видели его? Когда?

— Когда он приезжал сюда к миссис Ланскене. Это было, дай Бог памяти… примерно недели три назад.

— Он гостил здесь?

— О нет. Просто приехал к ленчу. Миссис Ланскене не ждала его. Насколько я могу судить, там в прошлом были какие-то семейные неурядицы. Она сказала мне, что не виделась с братом много лет. Ее расстроил его неожиданный приезд и то, что он так болен.

— А она знала, что он болен?

— Да, это я хорошо помню. Потому что я подумала, только подумала про себя, вы понимаете, уж не страдает ли мистер Эбернети размягчением мозга. Моя тетя…

Собеседник ловко обошел вопрос о тете.

— Что заставило вас подумать о размягчении мозга? Что-нибудь сказанное миссис Ланскене?

— Да, она сказала что-то вроде: «Бедный Ричард, смерть Мортимера ужасно состарила его. Он совсем одряхлел и, кажется, начал заговариваться. Все эти фантазии насчет преследования и что кто-то мало-помалу отравляет его. Со стариками такое случается». И она была совершенно права. Эта моя тетушка была уверена, что прислуга подсыпает ей яд в пищу, и кончила тем, что ела только вареные крутые яйца, потому что считала, что в такое яйцо нельзя подложить отраву. Мы тогда смеялись над ней, но теперь я думаю, а что бы мы делали с ней сейчас, когда яйца такой дефицит, да и те, что есть, — сплошь заграничные, их и варить-то страшно.

Мистер Энтуисл не вслушивался в сагу о тетушке. Он был глубоко озабочен. Когда мисс Джилкрист остановилась, чтобы перевести дух, он поинтересовался:

— Полагаю, миссис Ланскене не воспринимала все это всерьез?

— Нет, нет, мистер Энтуисл, она все прекрасно поняла.

Этот ответ встревожил юриста еще больше, поскольку в слово «поняла» он вкладывал иной смысл, чем, видимо, мисс Джилкрист. Действительно ли Кора Ланскене поняла, в чем дело? Быть может, не сразу, а несколько позже. Не поняла ли она все слишком хорошо?

Мистер Энтуисл прекрасно знал, что Ричард Эбернети никоим образом не страдал старческим слабоумием. Ни о какой мании преследования у него не могло быть и речи. До последнего момента он оставался тем, кем был всегда: деловым человеком с трезвым и холодным умом В этом смысле его болезнь ровным счетом ничего не изменила. Странно, если он говорил с сестрой на такую тему и в таких выражениях. Но, быть может, Кора с ее детской проницательностью сама поставила все точки над «i» в том, что ей рассказал Ричард? Во многих и многих отношениях, размышлял Энтуисл, Кора была самой настоящей дурой. В ней не было ни здравомыслия, ни уравновешенности, но она отличалась какой-то инфантильной прямотой и беспощадностью, которые помогали ей порой инстинктивно увидеть правду, скрытую от других.

Мистер Энтуисл вздохнул и осведомился, что мисс Джилкрист известно о завещании Коры. Та сразу же ответила, что завещание миссис Ланскене хранится в банке. Он настоял, чтобы компаньонка взяла небольшую сумму на текущие расходы, и обещал поддерживать с ней связь. Не согласится ли мисс Джилкрист остаться в коттедже, пока не подыщет себе новое место? О, конечно, конечно, ее это вполне устраивает.

Перед уходом Энтуислу еще пришлось полюбоваться картинами покойного Пьера Ланскене, развешанными в маленькой столовой. В основном это были изображения «обнаженной натуры», поражавшие почти полным отсутствием у живописца всякого таланта и в то же время его склонностью тщательно прорисовывать даже самые мелкие детали. Энтуисл только содрогнулся. И в заключение ему были продемонстрированы этюды маслом самой Коры Ланскене виды рыбацких деревушек большей частью.

— Полперро, — с гордостью произнесла мисс Джилкрист. — Мы были там в прошлом году, и миссис Ланскене была очарована его живописностью.

Рассмотрев виды Полперро с северо-запада, с юго-запада и со всех других направлений, мистер Энтуисл признал, что миссис Ланскене действительно вкладывала в живопись всю душу.

— Она обещала оставить мне свои этюды, — мечтательно говорила тем временем компаньонка. — Я ими так всегда восхищалась. Даже если она забыла упомянуть об этом в завещании, я, быть может, могу оставить себе хотя бы один на память, как вы думаете?

— Уверен, что это можно будет устроить, — великодушно кивнул мистер Энтуисл.

Согласовав еще кое-какие мелочи, он направился в банк, а затем к инспектору Мортону для дальнейшей консультации.

Глава 5

— Ты вымотался, абсолютно вымотался, — сказала мисс Энтуисл тем возмущенным и агрессивным тоном, каким любящие сестры имеют привычку говорить со своими братьями, у которых они ведут хозяйство. — В твоем возрасте это не годится. И какое ты имеешь ко всему этому отношение, хотела бы я знать? Ведь ты ушел на покой, не правда ли?

Мистер Энтуисл кротко ответил, что Ричард Эбернети был одним из его старейших друзей.

— Пусть так, но ведь он умер. Чего же ради тебе вмешиваться в дела, которые тебя абсолютно не касаются, и простужаться насмерть в этих кошмарных, насквозь продуваемых поездах. И к тому же убийство! Я вообще не понимаю, почему они послали за тобой.

— Потому, что в коттедже нашли подписанное мною письмо, которым я уведомлял Кору о некоторых подробностях похорон Ричарда.

— Похороны за похоронами! Кстати, это напомнило мне… Кто-то из этих Эбернети звонил тебе. Он назвался Тимоти. Откуда-то из Йоркшира, кажется. Сказал, что позвонит позднее.

Звонок раздался в тот же вечер. Взяв трубку, поверенный услышал на другом конце провода голос Мод Эбернети:

— Слава Богу, наконец я застала вас! Тимоти в ужасном состоянии, это известие о Коре, безумно расстроило его.

— Вполне понятно, — ответил мистер Энтуисл.

— Вы хотите сказать, что ее действительно убили? — спросила Мод с некоторым сомнением в голосе.

«Но ведь Ричарда убили, не так ли?» — припомнился Энтуислу вопрос Коры. На этот раз ответить можно было без всяких колебаний.

— Да, ее убили, — подтвердил Энтуисл.

— И, судя по газетным сообщениям, топором?

— Да.

— Мне это кажется совершенно невероятным. Чтобы сестра Тимоти, его родная сестра была убита топором!

Энтуислу это казалось столь же невероятным. Тимоти был так далек от всего связанного с насилием, что казалось, будто от него застрахованы и его родственники.

— Полагаю, что факты — упрямая вещь, — сказал Энтуисл вежливо, но твердо.

— Я так тревожусь за Тимоти. Сейчас мне пришлось уложить его в постель, но он хочет, чтобы вы приехали поговорить с ним. Его интересует сотня вещей: будет ли дознание и когда, выражала ли покойная какие-либо пожелания насчет похорон, есть ли завещание?

— Да, завещание есть. Она назначила Тимоти своим, душеприказчиком.

— О, Господи! Боюсь, что он не сможет…

— Фирма позаботится о всех формальностях. Завещание очень простое. Свои собственные этюды и аметистовую брошь она оставила компаньонке, мисс Джилкрист, а все остальное — Сьюзен.

— Сьюзен? Интересно, почему? Кора ведь ее почти не видела, разве что ребенком.

— Я думаю, это потому, что Сьюзен не очень угодила родным своим замужеством.

Мод фыркнула.

— Пьер Ланскене не годился бы в подметки даже Грегори. Правда, в мое время девушке и в голову бы не пришло выйти замуж за человека, который обслуживает людей за прилавком. И к тому же аптека — это все же лучше, чем, скажем, галантерейный магазин. В любом случае, Грегори хоть выглядит прилично. Значит, Сьюзен получит доход, который Ричард оставил Коре?