Он погрузился в приятные думы о письменах Мари[54] и о передвижениях племен Вениаминова колена[55] в 1750 году до нашей эры.

Трудно сказать, что именно побудило его вернуться в настоящее и обратить внимание на окружающих его людей. Какое-то ощущение дискомфорта, напряженности. Притом дошедшее до его сознания, кажется, — хотя утверждать он бы не мог, — через нос. Нечто, не поддающееся четкой формулировке, но реальное, и это нечто напомнило ему времена незадолго до окончания войны. В особенности один эпизод, когда он и еще двое были сброшены на парашютах в тыл и ждали рассвета, чтобы приступить к выполнению задания. То была минута, когда падаешь духом, когда отчетливо осознаешь весь риск, и охватывает ужас, что опозоришься, не справишься, — когда мороз по коже. В то утро тоже ощущался в воздухе тот же еле уловимый, едкий запах.

Запах страха…

Он не сразу это понял. Одна половина его сознания все еще упорно держалась за то, что происходило до нашей эры. Но воздействие настоящего было слишком ощутимо.

Кто-то в этой небольшой комнате испытывал смертельный страх…

Ричард осмотрелся вокруг. Какой-то араб в драной армейской гимнастерке лениво перебирал янтарные шарики четок. Грузный, седоусый англичанин, по виду — коммивояжер, с важным и самозабвенным выражением лица, что-то записывал в книжечку. Изможденный, очень смуглый человек устало и равнодушно откинулся на спинку стула. Еще один, вернее всего, местный служащий. И пожилой перс в просторных белых одеждах. Сидят спокойно, безучастно.

В щелканье янтарных четок был какой-то правильный ритм. И даже как будто бы знакомый. Ричард стряхнул сонную одурь, прислушался. Точка, тире — тире — точка. Ну конечно, морзянка! Совершенно точно! Азбуку Морзе он знал — в минувшей войне ему нередко приходилось исполнять обязанности радиста. И теперь он без труда разобрал: Coba Floreat Etona. Что за чертовщина? Да, вот опять: Floreat Etona[56]. Латинский девиз выпускников Итонской школы[57], отстукиваемый ободранным арабом! А это еще что? «Сова. Итон. Сова».

«Сова» было прозвище Ричарда в Итоне, он уже тогда носил необыкновенно большие и толстые очки.

Он присмотрелся к арабу. Полосатый балахон — старая армейская гимнастерка, темно-красный вязаный шарф — весь в дырах — спущены петли. Таких на пристаньском базаре встречаются сотни. И взгляд пустой, ничего не выражает. Только четки отстукивают: Я Факир. Приготовься. Нужна помощь.

Факир? Ах, Факир! Ну, конечно! Факир Кармайкл! Мальчик, который то ли родился, то ли жил где-то на краю света. В Средней Азии, помнится? Или в Афганистане?

Ричард достал трубку. Попробовал продуть — заглянул в чашечку — и принялся выбивать ее о пепельницу на столике. Принят о.

Все дальнейшее произошло молниеносно. Ричард даже не смог толком сообразить, что и как было.

Араб в драной гимнастерке встал и пошел к двери.

Проходя мимо Ричарда, он споткнулся и, выбросив руку, ухватился за него, чтобы не упасть. Устоял, выпрямился, извинился и сделал еще один шаг к двери. Дальше было совсем удивительно, на взгляд Ричарда, скорее — как в кино, чем в реальной жизни. Толстый коммивояжер уронил записную книжку и принялся вытаскивать что-то из кармана. Но из-за своей толщины и облегающего покроя пиджака промешкал секунду или две, и Ричард успел выбить у него из руки револьвер. При этом раздался выстрел. Пуля впилась в пол.

Араб, очутившись в коридоре, бросился было к консульской двери, но вдруг остановился, повернул, выбежал через административный вход и затесался в уличную толпу.

К Ричарду, все еще державшему толстого англичанина, подбежал вахтер. Местный чиновник вскочил и прямо запрыгал от возбуждения, смуглый и тощий вытаращил глаза, а перс остался сидеть, бесчувственно уставя взор в пространство.

Ричард сказал:

— Какого черта вы вздумали тут бабахать из револьвера?

Толстяк на минуту замялся, а затем жалобно, некультурно запричитал:

— Виноват, старина. Случайно вышло. По неловкости.

— Вздор. Вы хотели подстрелить того араба, что сейчас выбежал.

— Да нет же, старина. Не подстрелить. А только припугнуть. Вдруг признал в нем плута, который всучил мне поддельный антиквариат. Просто шутка такая.

Ричард Бейкер, человек тонкой душевной организации, терпеть не мог всякого рода сцены. Он чувствовал, что лучше всего будет удовлетвориться предложенным объяснением. В конце концов, что он может доказать? Да и поблагодарит ли его Факир Кармайкл, если он устроит скандал? Надо полагать, раз он занимается всякими таинственными делами с переодеваниями, шум не в его интересах. Ричард разжал пальцы и выпустил руку толстяка. Он заметил, что тот весь взмок от пота.

Страж был вне себя от негодования. Ну как же можно проносить в консульство огнестрельное оружие? Это запрещено. Консул будет сердиться.

— Приношу извинения, — сказал толстяк. — Случайность вышла. Только и всего.

Он попытался сунуть вахтеру деньги, но тот с негодованием отвел его руку.

— Я, пожалуй, лучше уйду от греха, — сказал толстяк. — Бог с ним, с консулом. Не буду его дожидаться. — И протянул Ричарду визитную карточку. — Это вот я. Остановился в гостинице аэропорта, если кому понадоблюсь. Только, говорю вам, это все вышло чисто случайно. Пошутить хотел, вы меня понимаете?

Ричард неохотно посторонился, и тот, натужно хорохорясь, вышел на улицу.

«Будем надеяться, что я действовал правильно», — сказал себе Ричард. Хотя трудно понять, как правильно, а как неправильно, когда ты ни во что не посвящен.

— Мистер Клейтон уже освободился! — объявил служитель.

Ричард пошел вслед за ним по коридору. В дальнем конце коридора стало больше света: дверь в консульский кабинет была открыта.

Консул сидел за письменным столом. Это был сдержанный седой джентльмен с внимательным выражением лица.

— Не знаю, вспомните ли вы меня, — сказал Ричард. — Мы встречались в Тегеране два года назад.

— Как же, как же. Вы у нас были с профессором Понсфутом Джонсом, верно? Теперь опять к нему?

— Да. Я еду в его экспедицию, но у меня есть несколько дней, и хотелось бы попасть в Кувейт. Это не сложно, надеюсь?

— Нисколько. Завтра утром туда летит самолет. Лёту всего не более полутора часов. Я телеграфирую Арчи Гонту, тамошнему резиденту. Он вас разместит у себя. А на сегодняшнюю ночь вы остановитесь у нас.

Ричард стал отнекиваться, хотя и не слишком рьяно.

— Право, не хотелось бы затруднять вас и миссис Клейтон. Я бы мог поехать в гостиницу…

— Аэропортовская переполнена. А мы вам очень рады. Жена, я знаю, будет счастлива встретиться со старым знакомым. У нас сейчас гостят — дайте сообразить — Кросби из Нефтяной компании и один молодой сотрудник доктора Ратбоуна, он здесь хлопочет о получении с таможни ящиков с книгами. Пойдемте поднимемся к Розе.

Он встал и повел Ричарда по коридору в залитый солнцем сад, откуда по наружной лестнице поднимались в жилое помещение консульства.

Наверху Джеральд Клейтон открыл металлическую решетчатую дверь и пригласил гостя в широкий полутемный коридор, устланный нарядными ковриками и обставленный красивой мебелью вдоль стен. Прямо с солнца попасть в этот прохладный полумрак было особенно приятно.

Клейтон позвал: «Роза, Роза!» — и из дальней двери им навстречу вышла миссис Клейтон. Она была такой же, как Ричард ее запомнил: цветущая, энергичная женщина.

— Помнишь Ричарда Бейкера, дорогая? Он приезжал к нам в Тегеран с профессором Понсфутом Джонсом.

— Ну как же, — ответствовала миссис Клейтон, обмениваясь с ним рукопожатием. — Мы еще вместе ездили на базар, и вы купили очень милые половички.

Главное увлечение миссис Клейтон состояло в том, чтобы делать покупки на местных базарах, если не для себя, то хотя бы ассистируя друзьям и знакомым. Она превосходно разбиралась в ценах и как никто умела торговаться.

— Да, весьма удачное приобретение, — подтвердил Ричард. — И только благодаря вам.

— Бейкер хочет завтра лететь в Кувейт, — объяснил жене Джеральд Клейтон. — Я сказал, что сегодня он может переночевать у нас.

— Но если это сложно… — начал было Ричард.

— Нисколько не сложно, — сказала миссис Клейтон. — Лучшая комната для гостей вам, правда, не достанется, потому что в ней живет капитан Кросби, но вы будете устроены вполне удобно. Не хотите купить прекрасный кувейтский сундук? На базаре сегодня выставлены на продажу отличные сундуки. Джеральд говорит, чтобы я больше не покупала, хотя он нам здесь очень бы пригодился — одеяла хранить.

— У тебя уже есть три, дорогая, — мягко возразил Клейтон. — А теперь прошу меня извинить, Бейкер. Меня ждут дела службы. Там, в комнате ожидания, произошла сегодня какая-то потасовка, мне докладывали. Чуть ли не со стрельбой.

— Это, конечно, кто-то из здешних шейхов, — сказала миссис Клейтон. — Они все такие вспыльчивые и обожают стрелять.

— Напротив, — покачал головой Ричард. — Стрелял англичанин. Хотел, насколько я понял, влепить пулю в одного араба. — И прозаично добавил: — Я толкнул его под руку.

— Ах, так вы принимали непосредственное участие? Я не знал. — Клейтон достал визитную карточку и прочел: — «Роберт Холл, Энфилдские заводы „Ахиллес“». По какому поводу он желал меня видеть, понятия не имею. А он не пьян был?

— Он сказал, что хотел пошутить, — сухо пояснил Ричард. — А револьвер случайно выстрелил.

Юшитон вздернул брови.

— Коммивояжер с заряженным револьвером в кармане? — удивленно произнес он.

«А он, оказывается, не дурак», — подумал Ричард.

— Наверно, мне не надо было его отпускать?

— В таких делах трудно бывает сообразить, как надо, а как не надо. Этот араб, в которого он стрелял, не ранен?