Агата Кристи - Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

— Дело не только в везенье, — с укором произнес Пуаро. — Я ведь его вел, как ведут крупную рыбу! Вот он думает, что улику против миссис Саммерхэй я воспринимаю всерьез, — и тут выясняется, что ничего подобного, он страшно переживает, нервничает. К тому же он трус. Когда я замахал молотком, он и вправду подумал, что сейчас я его ударю. А внезапный страх всегда заставляет говорить правду.

— Хорошо еще, что вам не досталось от мистера Саммерхэйя. — Спенс ухмыльнулся. — Человек он вспыльчивый да быстрый — прямо ртуть! Я едва успел между вами вклиниться. Он вас простил?

— Да, мы теперь первейшие друзья. А миссис Саммерхэй я подарил поваренную книгу и лично научил ее готовить омлет. Mon Dieu, какие страдания я претерпел в этом доме! — Он прикрыл глаза.

— Да, тут было над чем поломать голову, — в раздумье произнес Спенс, не обращая внимания на тягостные воспоминания Пуаро. — Вся эта история показывает, насколько верна старая поговорка: у каждого рыльце в пушку. Взять миссис Карпентер: еще чуть-чуть — и ее обвинили бы в убийстве! Уж больно подозрительно она себя вела, а какая за ней вина? Так, тьфу.

— Eh bien, какая же? — полюбопытствовал Пуаро.

— Обычная история — сомнительное прошлое. Она была профессиональной партнершей в дансинге — девица видная, от мужчин не было отбоя. Приехала в Бродхинни и заявила, что муж ее погиб на войне! Куда там! Состояла с кем-то, как теперь говорят, в гражданском браке. Но напыщенному чистоплюю вроде Гая Карпентера такая партия ни к чему, вот она и наплела ему про погибшего мужа. Понятное дело, когда мы стали копать, кто да откуда взялся, она прямо взбеленилась — не дай Бог, правда о ее прошлом выйдет наружу!

Он отхлебнул кофе, потом негромко хмыкнул:

— Или Уэтерби. Прямо не дом, а какое-то осиное гнездо. Ненависть и злоба. Неуклюжая и обездоленная девушка. А что за всем этим? Да ничего особенного. Деньги, и не более того. Самые обыкновенные фунты, шиллинги и пенсы.

— Только и всего?

— У девушки есть деньги — и немалые. Достались по наследству от тетки. Мать вцепилась в нее, будто клещ, — упаси Господи, запросится замуж! А отчим, тот ее ненавидит лютой ненавистью, потому что звонкая монета — у нее, по счетам платит она. Сам-то он, наверное, неудачник — за что в жизни ни брался, все впустую. Сволочной тип… а миссис Уэтерби — это чистый яд в сахарной оболочке.

— Согласен с вами. — Пуаро удовлетворенно кивнул. — Очень удачно, что у миссис Хендерсон есть деньги. Ей будет гораздо легче заключить брак с Джеймсом Бентли.

На лице Спенса отразилось удивление:

— Брак с Джеймсом Бентли? Дейдри Хендерсон и Джеймс Бентли? Кто это сказал?

— Я, — ответил Пуаро. — Потому что самолично занимаюсь этим делом. Нашу маленькую проблему мы разрешили, и у меня образовался избыток свободного времени. Вот я и взял на себя хлопоты, связанные с их женитьбой. Правда, заинтересованные стороны на этот счет пока в полном неведении. Но их тянет друг к другу. Оставь их на произвол судьбы — и ничего не произойдет… но Эркюль Пуаро обязательно скажет свое веское слово. Увидите! Дело сдвинется с мертвой точки.

Спенс ухмыльнулся:

— Вы не прочь, как говорится, запустить палец в чужой пирог?

— Ну, mon cher, это удар ниже пояса, — укоризненно сказал Пуаро.

— Да, вы правы. Все равно, какой-то он жалкий, этот Джеймс Бентли.

— Пожалеть его стоит, это верно! Ведь он наверняка удручен — узнал, что виселица от него отвернулась.

— Он должен на коленях перед вами ползать от благодарности, — заметил Спенс.

— Скорее перед вами. Правда, он, наверное, так не считает.

— Вот тюфяк!

— Может, и так, но не забывайте — две женщины проявили к нему неподдельный интерес. Природа — штука непредсказуемая.

— Я думал, что ему в пару вы прочите Мод Уильямс.

— Выбирать он будет сам. — Пуаро пожал плечами. — Он сам — как бы это сказать? — вручит яблоко своей избраннице. Но полагаю, что выбор его падет на Дейдри Хендерсон. Мод Уильямс уж слишком бойкая, так и пышет энергией. С ней он совсем забьется в свою раковину.

— Не понимаю одного — что они в нем находят?

— Пути Господни воистину неисповедимы.

— В общем, теперь у вас работы непочатый край. Сначала Джеймса Бентли надо подготовить к плаванию по морю любви, а потом даровать девушке свободу, вырвать ее из когтей пропитанной ядом матери. О-о, эта кошка еще даст вам бой, покажет свои коготки!

— Орудия крупного калибра — залог успеха.

— Вы, наверное, хотите сказать — усы крупного калибра. — Спенс расхохотался.

Пуаро довольно погладил усы и предложил:

— Не выпить ли нам бренди?

— Не откажусь, мосье Пуаро.

Пуаро сделал заказ.

— Да, — спохватился Спенс. — Едва не забыл. Вы помните Рендела?

— Естественно.

— Так вот, мы проверяли его, и выяснились довольно странная вещь. Оказалось, когда его первая жена умерла в Лидсе — он там в то время практиковал, — в полицию на его пришло несколько анонимных писем. Довольно мерзких. Собственно, в них говорилось, что жену он отвил. Разумеется, такие сплетни — не новость. Доктор, что проводил экспертизу, был человеком посторонним, с надежной репутацией, и он твердо заявил: жена доктора Рендела умерла своей смертью. Зацепиться было не за что, сомнение вызывало одно: каждый из них застраховал свою жизнь в пользу другого… но ведь такое не редкость… Тоже не Бог весть какая зацепка, и все-таки… Что скажете?

Пуаро вспомнил: миссис Рендел словно была чем-то испугана. Намекала на какие-то анонимные письма, уверяла, что в них нет и слова правды. И не сомневалась: расследование дела миссис Макгинти — всего лишь предлог. Пуаро приехал с другой целью.

— Надо полагать, — задумчиво произнес он, — что анонимные письма получала не только полиция.

— Его новая жена тоже?

— Думаю, да. Когда я появился в Бродхинни, жена мистера Рендела решила, что я приехал по его душу, а миссис Макгинти — всего лишь предлог. Это же подумал и он… Вот все и сошлось! В тот вечер столкнуть меня под поезд пытался доктор Рендел!

— Думаете, он и эту жену попытается спровадить на тот свет?

— Думаю, ей не следует страховать свою жизнь в его пользу, — сухо заявил Пуаро. — Но если он поймет, что он у нас на заметке, — возможно, проявит благоразумие.

— Что ж, это нам по силам. Будем держать нашего приветливого доктора под наблюдением, да так, чтобы от него это не укрылось.

Пуаро поднял стакан с бренди.

— За миссис Оливер, — провозгласил он.

— Почему вдруг за нее? Вам что-то припомнилось?

— Женская интуиция, — ответил Пуаро.

На минуту установилась тишина, потом Спенс раздумчиво проговорил:

— Робин Апуорд предстанет перед судом на следующей неделе. Знаете, Пуаро, ничего не могу с собой поделать, но…

Пуаро в ужасе перебил его:

— Mon Dieu! Вы что же, теперь сомневаетесь в виновности Робина Апуорда? Только не говорите, что хотите начать все сначала!

Инспектор Спенс успокоил его, широко улыбнувшись:

— Бог мой, с чего вы взяли? Уж он-то точно убийца! — Потом добавил: — Такой дерзкий да наглый — ни перед чем не остановится!

Старик Лэнскомб ковылял из комнаты в комнату, поднимая жалюзи. Время от времени, прищуривая ослабевшие с возрастом глаза, он посматривал в окна.

Скоро все вернутся с похорон. Лэнскомб засеменил быстрее. Сколько окон в этом доме!

Эндерби-холл был внушительным особняком викторианской эпохи[209], выстроенным в готическом стиле[210]. В каждой комнате богатые шторы из потускневшей парчи или бархата. Кое-где стены еще обтянуты выцветшим шелком. В зеленой гостиной старый дворецкий задержал взгляд на висевшем над камином портрете Корнелиуса Эбернети, для которого в свое время был выстроен Эндерби-холл. Темно-каштановая бородка Корнелиуса Эбернети вызывающе торчала вперед. Одной рукой он опирался на большой глобус, то ли по собственному желанию, то ли по причине тяготения к символизму[211] автора портрета.

Весьма энергичный и решительный на вид джентльмен, всегда думал о нем Лэнскомб, радуясь, однако, что ему так и не довелось узнать его лично. Его хозяином — и каким! — был мистер Ричард. Внезапная кончина мистера Ричарда была для всех как гром с ясного неба, хотя, конечно, доктор уже некоторое время пользовал его. Но, сказать по правде, хозяин так и не оправился по-настоящему после смерти молодого мистера Мортимера. Старик печально покачал головой, проходя через дверь в белый будуар. И какой прекрасный здоровый молодой джентльмен! Кто бы мог подумать, что с ним приключится такое? Донельзя грустно все это. А мистера Гордона убили на войне. Одно к одному. На хозяина свалилось слишком много бед, и все-таки он выглядел не хуже, чем обычно, всего лишь неделю назад.

Жалюзи на одном из окон в белом будуаре заупрямились и не поднимались как должно. Надо думать, ослабли пружины. Жалюзи были старыми, как все остальное в доме. И теперь эти вещи уже не починишь. Уж очень они старомодные, говорят все эти молодые задаваки, словно старые вещи не лучше во сто раз новых! Он бы мог много чего сказать об этом. Барахло эти модные новинки, половина разваливается, едва возьмешь их в руки. То материал никудышный, то мастеру не хватило сноровки. Да, он мог бы много чего сказать на эту тему.

Ему не справиться с этими жалюзи без стремянки. По правде говоря, он теперь избегал на нее подниматься, боясь головокружения. Ладно, окна белого будуара все равно расположены не по фасаду, и прибывшие с похорон их не увидят. Да и комнатой этой сейчас не пользуются. Она предназначалась для леди, а в Эндерби уже так давно жили без хозяйки. Какая жалость, что мистер Мортимер не женился! Без конца ездил то в Норвегию ловить рыбу, то в Шотландию охотиться, то в Швейцарию кататься на лыжах, вместо того чтобы взять в жены какую-нибудь милую девушку и зажить по-семейному, чтобы ребятишки бегали по всему дому, давно не видевшему детей в своих стенах.