Джонни присвистнул. Глаза его посерьезнели.

— В котором часу это было? — спросил он.

Эдна шмыгнула носом:

— Чего не знаю, того не знаю.

— Примерно-то знаешь, вот и скажи, — подбодрила ее миссис Толк.

— Ну, девяти еще не было. Я бы колокол с церкви услышала. А половину девятого уже пробило.

— Значит, между половиной девятого и девятью. А внутри она долго оставалась?

— Не знаю, сэр. Ждать-то я больше не стала. И не слыхала ничего. Криков там или стонов, ничего такого. — Эдна даже слегка опечалилась.

Но Джонни Саммерхэй знал — никаких криков и стонов и не должно было быть. Суровым тоном он произнес:

— Что ж, тут сомнений нет. Надо все рассказать полиции.

Ответом были долгие шмыгающие всхлипывания.

— Отец с меня шкуру спустит, — ныла Эдна. — Уж как пить дать.

Она бросила умоляющий взгляд на миссис Толк и мигом скрылась в задней комнате. Миссис Толк уверенно взяла бразды в свои руки.

— Дело вот в чем, сэр, — заговорила она, отвечая на вопросительный взгляд Саммерхэйя. — Эдна ведет себя как последняя дурочка. Отец у нее — человек строгий, может даже чересчур, но в наши дни и не поймешь, как оно лучше. В Каллавоне живет один вполне приличный парень, он за Эдной давно ухаживал, и у ее отца сердце радовалось, но этот Per, он не особенно расторопный, а девушкам, им, сами знаете, побыстрее охота. Вот Эдна и переметнулась к Чарли Мастерсу.

— Мастерс? Это который работает на ферме Коула?

— Он самый, сэр. Помощник фермера. Так ведь у него жена и двое детей. И ни одну девку не пропустит, развратник этакий. Ну, у Эдны мозги набекрень, чего от нее ждать, а ее отец решил это дело прекратить. И правильно. Так вот, Эдна в тот вечер якобы в Каллавон собралась, в кино сходить с Регом — так она отцу сказала. А на самом деле отправилась на свидание к этому Мастерсу. Вот и ждала его на углу переулка, видно, у них там обычное место. А он возьми и не приди. Может, с женой поцапался и уйти было неудобно, может, наоборот, другую дурочку подцепил, но факт, что не пришел. Эдна ждала ждала, да не дождалась. Ну вот, а теперь поди объясни, чего это она там стояла, вместо того чтобы на автобусе ехать в Каллавон, — неловко ей, ясное дело.

Джонни Саммерхэй понимающе кивнул. Надо же, вроде бы ни рожи ни кожи, а поди ж ты, подцепила сразу двух мужиков, значит, что-то эдакое в ней есть? Но, подавив неуместное любопытство, он перешел к практической стороне дела.

— Значит, она не хочет идти с этим к Берту Хейлингу, — быстро сориентировался он.

— Именно так, сэр.

Саммерхэй ненадолго задумался.

— Боюсь, скрывать это от полиции нельзя, — негромко сказал он.

— И я ей то же самое говорю, сэр, — поддакнула миссис Толк.

— Я думаю, они проявят такт, учтут… обстоятельства. Может, ей и не придется давать официальные показания. Она им просто расскажет, что видела, а они возьмут это на заметку. Я могу позвонить Спенсу и попросить его приехать сюда… нет, лучше я заберу вашу Эдну в Килчестер, отвезу на машине. Если она прямо там зайдет в полицейский участок, здесь об этом никто и знать не будет. Я им просто позвоню и предупрежу, что мы приедем.

И вот, после непродолжительного телефонного разговора, шмыгающая носом Эдна, застегнув доверху пуговицы пальто и получив последнее благословение миссис Толк, села в фургон Джонни Саммерхэйя, и машина быстро поехала в сторону Килчестера.

Глава 20

Эркюль Пуаро находился в кабинете инспектора Спенса в Килчестере. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, чуть прикрыв глаза, поигрывая перед собой кончиками пальцев.

Инспектор принял какие-то сообщения, проинструктировал сержанта и наконец перевел взгляд на знаменитого сыщика.

— Вас, никак, осенило, мосье Пуаро? — спросил он.

— Я просто анализирую, — сказал Пуаро, — оцениваю факты.

— Я забыл у вас спросить. Ваша встреча с Джеймсом Бентли — она что-нибудь дала?

Пуаро покачал головой. Потом нахмурился.

Ибо в эту минуту его занимал именно Джеймс Бентли.

Надо же, раздраженно думал Пуаро, в кои веки он предложил свои услуги бесплатно, исключительно из дружбы и уважения к честному и порядочному полицейскому, и именно в таком деле жертва обстоятельств оказалась начисто лишена романтической привлекательности. Ну почему на месте Бентли не миловидная девушка, загнанная в тупик, но совершенно безвинная, не достойный и прямодушный молодой человек, тоже загнанный в тупик, чья голова «хоть и в крови, но не склонилась»[199] — Пуаро пришла на ум строчка, недавно вычитанная им в сборнике английской поэзии. А тут что? Взвалил на себя ношу по имени Джеймс Бентли, случай, можно сказать, патологический, законченный эгоист, сосредоточенный исключительно на своей особе. И ни капли благодарности к людям, которые пытаются его спасти, — ему на их усилия, можно сказать, наплевать.

Так, может, пусть его и повесят, если ему недорога собственная жизнь?

Ну нет, это уж он погорячился…

Инспектор Спенс кашлянул и нарушил эти мысли.

— Наш разговор, — очнулся Пуаро, — оказался, я бы сказал, крайне непродуктивным. Если Бентли и мог вспомнить что-то полезное, он этого не сделал, а что вспомнил, ничего нам не дает — зацепиться не за что, все сплошь туман и неопределенность. Но одно я себе уяснил: статья в «Санди компэниэн» и вправду взбудоражила миссис Макгинти, она рассказала о ней Бентли и даже обмолвилась, что «кто-то, имеющий отношение к этому делу», живет в Бродхинни.

— К какому делу? — быстро переспросил Спенс.

— Тут у нашего друга уверенности нет, — сказал Пуаро. — Он упомянул, правда, дело Крейга, но, поскольку о других он раньше не слышал, не исключено, что в памяти засело именно это. Но этот «кто-то» — женщина. Тут он даже процитировал слова миссис Макгинти. Ей, мол, «гордиться особенно нечем, если все выйдет наружу».

— Гордиться?

— Mais oui[200]. — Пуаро кивнул, как — бы оценивая проницательность Спенса. — Это слово о многом говорит, верно?

— Но он не назвал ее, эту горделивую даму?

— Представьте себе, назвал: миссис Апуорд. Но, насколько я понимаю, безо всяких на то оснований.

Спенс покачал головой:

— Может, просто потому, что эти черты — горделивая да властная — были ей еще как присущи. Но это не могла быть миссис Апуорд, потому что ее убили, причем убили по той же причине, что и миссис Макгинти, — она узнала женщину на фотографии.

— Я ведь ее предупредил, — с горечью произнес Пуаро.

Спенс раздраженно забубнил:

— Лили Гэмбл! По возрасту у нас кандидатки только две: миссис Рендел и миссис Карпентер. Девицу Хендерсон в расчет не беру — ее прошлое известно.

— А двух других — нет?

Спенс вздохнул:

— Вы ведь знаете, какие нынче дела. Война все и вся перемешала, никаких концов не найдешь. В исправительную школу, где жила Лили Гэмбл, попала бомба, и все документы сгорели дотла. Или взять людей. Проверить прошлое живых людей — труднее задачи не придумаешь. Вот Бродхинни — о ком из местных жителей нам хоть что-то известно? Только о Саммерхэйях, которые живут здесь добрые триста лет, да о Гае Карпентере, он потомственный инженер. А все остальные — как бы это сказать? — весьма неопределенные. Доктор Рендел зарегистрирован в медицинском справочнике, и мы знаем, где он учился, где практиковал, но о корнях его нам не известно ничего. Жена у него откуда-то из-под Дублина[201]. Ив Селкирк — так ее звали, пока она не вышла за Карпентера, — была молоденькой вдовушкой со времен войны. Военная вдовушка — что может быть проще, если надо замести следы? Любая может объявить себя таковой. А возьмите Уэтерби — похоже, они помотались по белу свету, и там были, и сям. А почему? По какой причине? Может, он совершил растрату в банке? Или они как-то оскандалились? Не хочу сказать, что мы не можем как следует покопаться в прошлом. Можем, но на это нужно время. Ведь сам никто ничего тебе не расскажет.

— Им есть что скрывать, но это вовсе не значит, что они кого-то убили, — заметил Пуаро.

— Разумеется. Мало ли что… кто-то преступил закон, кто-то стесняется незнатного происхождения, кто-то скрывает старый скандал, а то и просто сплетни. Как бы то ни было, люди предприняли немалые усилия, чтобы поглубже закопать свое прошлое, — и выкопать его ох как непросто.

— Но все-таки возможно.

— Конечно, возможно. Но на это, повторяю, нужно время. Я считаю, что, если Лили Гэмбл сейчас в Бродхинни, это либо Ив Карпентер, либо Шила Рендел. Я их допрашивал, сказал им, что это простая формальность. Обе они в вечер убийства были дома, причем одни. Миссис Карпентер была сама невинность, миссис Рендел нервничала, но она, если на то пошло, вообще особа нервная.

— Да, — задумчиво согласился Пуаро. — Она — особа нервная.

Ему вспомнилась сцена в саду в Лонг-Медоуз. Миссис Рендел получила анонимное письмо — по крайней мере, так она сказала. Интересно, что означали те ее слова? Он уже не раз спрашивал себя об этом…

Спенс продолжал:

— И мы должны быть осторожны — даже если одна из них и совершила преступление, другая совершенно невиновна.

— А Гай Карпентер метит в парламент и на местном фоне фигура видная.

— Да, и если он виновен в убийстве или является соучастником, это может выйти ему боком, — мрачно заявил Спенс.

— Это понятно. Только нам надо знать наверняка, ведь так?

— Так. Но ведь вы не станете возражать, что убийца — либо одна, либо другая?

Пуаро вздохнул:

— Стану. Это будет слишком категорично. Возможны другие варианты.

— Какие?

Пуаро отозвался не сразу, и голос его прозвучал почти беззаботно: