Он тактично кашлянул, и она резко вскинула голову.

— О-о… — сказала она. — Это вы. Вы меня напугали.

— Pardon[187], мадам. Вы думали, это кто-то другой? Кто же?

Не ответив на его вопрос, она спросила:

— Вы что-нибудь оставили?

— Боюсь, я оставил здесь опасность.

— Опасность?

— Опасность. Возможно, она угрожает вам. Потому что вы узнали одну из фотографий.

— Я этого не говорила. Все старые фотографии похожи одна на другую.

— Послушайте, мадам. Мне кажется, миссис Макгинти тоже узнала одну из этих фотографий. И миссис Макгинти рассталась с жизнью.

В глазах миссис Апуорд неожиданно блеснул озорной огонек, и она продекламировала:

— Миссис Макгинти с жизнью рассталась,

На небо улетела, да там и осталась.

С жизнью своею рассталась. А как?

Высунулась сильно, как я, вот так!

Вы это имеете в виду?

— Да. И если вам что-то известно, хоть что-нибудь, — скажите мне об этом сейчас. Так будет безопаснее.

— Дорогой вы мой, не все так просто. Я совсем не уверена, что что-то знаю, — уж, во всяком случае, ничего такого, что можно назвать уликой. Смутные воспоминания — дело довольно хитрое. Пока не представишь себе, как, где и когда, делать выводы рано; надеюсь, вы со мной согласны.

— Мне кажется, все это вы уже представили.

— Все, да не все. Надо принять во внимание разные обстоятельства. Прошу вас, мосье Пуаро, не торопите меня. Я не из тех, кто принимает решения сгоряча. У меня своя голова на плечах, я привыкла ею пользоваться. А когда решение принято, я начинаю действовать. Но не раньше, чем я к этому готова.

— Во многих отношениях вы, мадам, человек скрытный.

— Возможно — до некоторой степени. Знание — сила. А силу надо использовать только во благо. Извините, но вы, видимо, не очень представляете себе устои жизни в английской провинции.

— Иначе говоря, «вы всего лишь чертов иностранец».

Миссис Апуорд чуть улыбнулась:

— Ну, это для меня слишком грубо.

— Если не хотите говорить со мной, есть инспектор полиции Спенс.

— Мой дорогой мосье Пуаро, только не полиция! Не на этом этапе.

Он пожал плечами.

— Я вас предупредил.

Ибо у него не было ни малейших сомнений — миссис Апуорд уже вспомнила совершенно отчетливо, где и когда она видела эту фотографию.

Глава 14

1

Нет сомнения, сказал себе Эркюль Пуаро на следующее утро, что в этих краях наступила весна.

Его вчерашние опасения сегодня представлялись ему совершенно беспочвенными.

Миссис Апуорд — очень разумная женщина и прекрасно сумеет о себе позаботиться.

Все же ей удалось заинтриговать Пуаро. Да, любопытно. Ее поведение осталось для него тайной за семью печатями. Собственно, к этому она и стремилась. Она узнала фотографию Лили Гэмбл и решилась на свою собственную игру.

Пуаро обдумывал все это, прогуливаясь по дорожке в саду, как вдруг за его спиной раздался голос. Пуаро вздрогнул от неожиданности.

— Мосье Пуаро!

Миссис Рендел подошла так тихо, что он не слышал ее приближения. Со вчерашнего вечера на душе у него было неспокойно.

— Pardon, мадам. Вы застали меня врасплох.

Миссис Рендел непроизвольно улыбнулась. «Если у меня на душе неспокойно, — подумал он, — что же сказать про миссис Рендел?» Одно веко у нее подергивалось, руки не находили себе места.

— Я… надеюсь, я вам не мешаю? Может быть, вы заняты?

— Нет, вовсе не занят. День — просто чудо. Ощущение весны — это прекрасно. Приятно находиться на улице. В доме миссис Саммерхэй всегда, ну совершенно всегда, ощущаешь поток воздуха.

— Поток…

— В Англии вы это называете сквозняком.

— Да. Да, наверное, вы правы.

— Окна у них в доме не закрываются, а двери так и летают взад-вперед.

— Этот дом уже дышит на ладан. К тому же у Саммерхэйев денег не густо, и серьезный ремонт им просто не осилить. На их месте я бы его продала, и дело с концом. Да, в нем не одну сотню лет жили их предки, но в наши дни нельзя цепляться за вещи только из чистой сентиментальности.

— Да, сентиментальность осталась в прошлом.

Наступила тишина. Уголком глаза он следил за ее белыми руками — она явно нервничала. Пусть берет инициативу на себя, если ей есть что сказать. Наконец она заговорила — неровно, отрывисто.

— Наверное, — сказала она, — когда вы, ну, как бы проводите расследование, всегда нужно иметь подходящий предлог, да?

Пуаро обдумал вопрос. Он не смотрел на нее, но мог побожиться — она, чуть повернув голову, смотрит на него во все глаза.

— Что ж, мадам, — уклончиво ответил он, — это довольно удобно.

— Как-то объяснить, почему вы здесь, почему задаете вопросы?

— Да, это может сослужить хорошую службу.

— Зачем… зачем вы на самом деле приехали в Бродхинни, мосье Пуаро?

С легким удивлением он повернулся к ней:

— Но, моя дорогая леди, это ведь всем известно — чтобы расследовать обстоятельства смерти миссис Макгинти.

— Вы только так говорите, — резко выпалила миссис Рендел. — Но это — курам на смех.

Пуаро поднял брови:

— В самом деле?

— Конечно. Никто в это не верит.

— И все же уверяю вас — я приехал сюда именно с этой целью.

Ее тусклые голубые глаза блеснули, и она отвела взгляд:

— Вы мне не скажете, я знаю.

— Чего не скажу, мадам?

Она снова внезапно, как показалось Пуаро, сменила тему:

— Я хотела спросить вас… про анонимные письма.

— Пожалуйста, — подбодрил ее Пуаро, потому что она тут же замолчала.

— Ведь в них всегда написана ложь, да?

— Иногда, — осторожно заметил Пуаро.

— Как правило, — настаивала она.

— Я бы не стал утверждать это с уверенностью.

Шила Рендел взорвалась:

— Писать такие письма — это трусливо, вероломно и низко!

— Тут я с вами согласен.

— И вы никогда не поверите тому, что написано в таком письме?

— Это очень трудный вопрос, — строго ответил Пуаро.

— А я бы не поверила. Такому письму — ни за что! — И добавила, с трудом сдерживаясь: — Я знаю, почему вы здесь. Так вот, это неправда, говорю вам — неправда.

И, круто повернувшись, она пошла прочь.

Брови Эркюля Пуаро снова поднялись — на сей раз выше обычного.

Что бы это значило? — спросил он себя. Меня хотят увести со следа? Или это птичка из другого гнездышка? Что-то здесь слишком много всего свалено в одну кучу.

Значит, миссис Рендел убеждена, что он здесь вовсе не из-за смерти миссис Макгинти. По ее мнению, это всего лишь предлог.

Она действительно так считает? Или же, как он только что себе сказал, хочет вывести его на ложный след?

И при чем тут анонимные письма?

Может, на фотографии, которую «недавно видела» миссис Апуорд, изображена миссис Рендел?

Другими словами, миссис Рендел и Лили Гэмбл — одно лицо? Сведения о Лили Гэмбл, исправившейся и вернувшейся в лоно цивилизованного общества, обрываются где-то в Ирландии. Что, если доктор Рендел встретил свою будущую жену именно там, не подозревая о ее прошлом? Лили Гэмбл окончила курсы стенографии. Ее с доктором пути вполне могли пересечься.

Пуаро покачал головой и вздохнул.

Разумеется, все это вполне возможно. Но хотелось бы знать наверняка.

Откуда ни возьмись налетел холодный ветер, а солнце скрылось за облаками.

Пуаро поежился и направил свои стопы к дому.

Да, хотелось бы знать наверняка. Найти бы орудие убийства…

И в эту секунду он его увидел и даже вздрогнул, потому что инстинкт подсказал ему — он не ошибается.

2

Потом он задавал себе вопрос: видел ли он этот предмет раньше, может, отметил его подсознательно? Ведь, надо полагать, он преспокойно лежал себе на этом месте со дня приезда Эркюля Пуаро в Лонг-Медоуз…

Прямо здесь, на захламленном книжном шкафу около окна.

Но почему он все-таки не заметил его раньше?

Пуаро взял предмет, прикинул его вес, внимательно осмотрел его, переложил из руки в руку, занес для удара…

В комнату, сопровождаемая двумя псами, обычным вихрем ворвалась Морин. И спросила своим певучим и дружелюбным голосом:

— Привет! Развлекаетесь с сахароколкой?

— Эта штука так называется? Сахароколка?

— Да. Сахароколка… или сахарный молоток… не знаю точного названия. Забавная штуковина, да? Еще и птичка наверху — прямо детская игрушка.

Пуаро неторопливо повертел в руках эту кухонную утварь. Эдакая медная безделушка в форме тесака, тяжелая, с острой режущей кромкой. Там и сям утыкана цветными камешками, небесно-голубыми и красными. Наверху — легкомысленная пташка с бирюзовыми глазками.

— Небось такой штучкой кого-нибудь убить — одно удовольствие, — заявила она беззаботно. И, забрав молоток у Пуаро, нанесла удар по какой-то точке в пространстве. — До жути просто, — сделала она вывод. — Как там у Теннисона[188] в «Королевских идиллиях»? «Настал мой час! — так Марк воскликнул и череп раскроил ему». А что, этой штуковиной ничего не стоит раскроить череп, верно?

Пуаро взглянул на нее. Улыбчивая безмятежность — ничего другого он не прочел на ее веснушчатом лице.

Она добавила:

— Я уж сказала Джонни, что его ждет, если он мне надоест хуже черта. В супружеской жизни — штучка незаменимая!

Она засмеялась, положила молоток для колки сахара на место и повернулась к двери.