— Сейчас, кроме меня, у вас никто не живет?

— Еще старушка наверху. Как въехала, так и забралась в постель и с тех пор из нее не вылезает. Нет-нет, она вполне здорова. Но лежит себе, и точка, а я знай четыре раза в день поднимайся к ней с подносом. Аппетит у нее чудовищный. Но завтра она уезжает — кажется, к племяннице.

Миссис Саммерхэй помедлила, потом продолжила слегка искусственным голосом:

— Сейчас придет торговец рыбой. Вот я и подумала, если вы не против, заплатите мне за неделю вперед. Вы ведь неделю у нас проживете?

— Может, и больше.

— Мне неудобно вас беспокоить. Но у меня сейчас совсем нет денег, а вы сами знаете, что это за публика — им вынь да положь, а остальное их не волнует.

— Пожалуйста, мадам, не надо извиняться.

Пуаро извлек из бумажника семь фунтовых банкнотов и добавил к ним семь шиллингов. Миссис Саммерхэй не без алчности приняла деньги.

— Большое спасибо.

— Мадам, пожалуй, я расскажу вам о себе чуть подробнее. Я — Эркюль Пуаро.

Эти слова не произвели на миссис Саммерхэй никакого впечатления.

— Какое милое имя, — вежливо сказала она. — Случайно, не греческое?

— Я, как вам, наверное, известно, — продолжал Пуаро, — детектив. Знаменитый, может быть, даже самый знаменитый.

Миссис Саммерхэй обрадованно вскрикнула:

— Я вижу, мосье Пуаро, вы настоящий шутник. И что же вы расследуете? Пепел от сигарет и следы ног?

— Я расследую обстоятельства убийства миссис Макгинти, — ответил Пуаро. — И вовсе не шучу.

— Ой! — воскликнула миссис Саммерхэй. — Палец порезала.

Подняв палец, она внимательно его оглядела. Потом уставилась на Пуаро.

— Подождите, — сказала она. — Вы это серьезно? Ведь дело-то закрыто, все кончено. Арестовали этого несчастного полоумного, что у нее квартировал, предали суду, вынесли приговор и все такое. Его небось уже повесили.

— Нет, мадам, — возразил Пуаро. — Его еще не повесили. И дело миссис Макгинти еще не кончено. Хочу напомнить строку, сочиненную одним из ваших поэтов: «Вопрос считаем мы решенным, коль верно только он решен»[162].

— О-о… — протянула миссис Саммерхэй, уже переключив внимание с Пуаро на кастрюлю, стоявшую у нее на коленях. — Вот черт, я кровью фасоль закапала. А ведь хотела ее на обед приготовить. Вообще-то ничего страшного, ее все равно в кипяченой воде варить. А в кипятке все микробы подыхают, верно? Даже если они завелись в консервах.

— К сожалению, во время обеда меня здесь не будет, — спокойно сообщил Пуаро.

Глава 5

— Говорю вам, ничего про это не знаю, — сказала миссис Берч.

Она повторила эти слова уже в третий раз. Не так-то просто преодолеть врожденное недоверие к иностранцам с черными усами, в длинных пальто с меховой оторочкой.

— Об этом и вспоминать неприятно, — продолжала она. — Про то, что тетушку убили, про полицию и про все прочее. Пришли и давай тут расхаживать, вынюхивать да вопросы задавать. А у соседей, ясное дело, ушки на макушке. Я сперва думала, мы вообще этого не переживем. А матушка моего мужа — та вообще распоясалась. В ее семье, мол, ничего подобного никогда не случалось, она мне просто дырку в голове просверлила. Ах, ах, мой бедненький Джо, ай-ай-ай. А я, я не бедненькая? Она ведь, между прочим, была мне тетушкой! Но сейчас, слава Богу, все вроде бы улеглось.

— А вдруг Джеймс Бентли все-таки невиновен?

— Чушь, — отрезала миссис Берч. — Еще как виновен. Пристукнул старушку за милую душу, и не сомневаюсь. Он мне никогда не нравился. Все ходит, бродит да чего-то про себя бормочет. Я тетушке так и сказала: «Нечего такого человека в доме держать. В любую минуту может отколоть невесть что». А она: ничего, мол, он человек тихий, смирный, никаких от него хлопот. Не пьет, даже не курит. Теперь она, бедняжка, такого бы не сказала, да что толку.

Пуаро задумчиво посмотрел на нее. Этакая цветущая пышка, рот то и дело расплывается в улыбке. В небольшом домике прибрано и чисто, пахнет лаком для мебели. Какие-то аппетитные запахи доносятся из кухни.

Что ж, примерная жена, содержит дом в чистоте, кухарит для мужа. Молодец, да и только. Да, не без предрассудков и упряма, но что с того? Во всяком случае, она не из тех, кто может рубануть секачом родную тетку или подговорить на такое дело мужа. Так считал Спенс, и Эркюль Пуаро, пусть с неохотой, был вынужден с ним согласиться. Спенс проверял, как у Берчей обстоит с деньгами, и мотивов для убийства не нашел, а человек он дотошный.

Великий сыщик вздохнул — как все-таки рассеять у миссис Берч недоверие к иностранцам? С убийства он перевел разговор на жертву. Стал спрашивать о «бедной тетушке», ее здоровье, привычках, любимых кушаньях и напитках, политических взглядах, покойном муже, отношении к жизни, сексу, грехам, религии, детям, животным.

Он понятия не имел, пригодятся ему эти побочные сведения или нет. Просто искал иголку в стоге сена. Но между делом узнавал кое-что и о самой Бесси Берч.

Оказалось, Бесси знала родную тетку не так уж хорошо. Их связывало родство, но особой близости не было. Изредка, примерно раз в месяц, она и Джо по воскресеньям приезжали к тетушке отобедать, еще реже тетушка навещала их. Под Рождество обменивались подарками. Они знали, что у тетушки кое-что отложено и, когда она умрет, наследство достанется им.

— Но в ее деньгах мы вовсе не нуждались, — объяснила миссис Берч, слегка покраснев. — У нас и у самих кое-что отложено. А похоронили мы ее как полагается. Красивые вышли похороны. С цветами, и все такое.

Тетушка любила вязать. Собаки ей были не по душе, от них в доме столько грязи, а вот кота она одно время держала, рыжей масти. Он заблудился и пропал, другого она не взяла, хотя женщина с почты предлагала ей взять котеночка. В доме у нее всегда было чисто — ни соринки, ни пылинки. Медные вазочки да дверные рукоятки всегда надраены, пол в кухне мыла каждый день. Зарабатывала она более или менее. За час брала шиллинг и десять пенсов, а мистер Карпентер из Холмли платил ей даже два шиллинга. У этих Карпентеров денег куры не клюют. Они хотели, чтобы тетушка убирала у них почаще, но она не могла отказать другим своим дамам, к ним она ходила еще до мистера Карпентера, зачем же их обижать?

Пуаро напомнил о миссис Саммерхэй в Лонг-Медоуз.

Да, верно, тетушка к ней ходила — два раза в неделю. Эти Саммерхэйи вернулись из Индии, у них там было полно местной прислуги, и миссис Саммерхэй в домашнем хозяйстве ни уха ни рыла. Взялись было выращивать овощи и фрукты на продажу, но и в этом ничего не смыслят. Когда на каникулы приезжают дети, в доме тарарам, хоть святых выноси. Но миссис Саммерхэй — женщина милая, тетушка ее любила.

Портрет миссис Макгинти выплывал из тумана, становился все отчетливее. Она вязала, скребла полы драила до блеска вазочки и дверные ручки, любила котов и не любила собак. Детей любила, но в меру Жила в своей скорлупе По воскресеньям ходила в церковь, но во всяких церковных начинаниях не участвовала. Иногда, довольно редко, ходила в кино. Нравов была пуританских — как-то отказалась работать у одного художника и его жены, когда узнала, что брак их не зарегистрирован. Книг не читала, но с удовольствием проглядывала воскресную газету, любила полистать старые журналы, которыми ее снабжали дамы. Хотя в кино она почти не ходила, разговоры про кинозвезд и их жизнь слушала с интересом. Политики сторонилась, но голосовала за консерваторов, как это всегда делал ее муж. На одежду почти не тратилась, носила в основном то, что ей отдавали ее дамы, была слегка прижимиста.

По сути дела, именно такой Пуаро и представлял себе миссис Макгинти. А ее племянница, Бесси Берч, вполне соответствовала описанию инспектора Спенса.

Когда Пуаро уже собрался уходить, с работы на обед пришел Джо Берч. Невысокий, глаза умные, и отнюдь не так прост, как его жена. Во всем его облике сквозила легкая нервозность. Но в отличие от жены он почти не выказал подозрительности или враждебности. Скорее наоборот, всячески старался помочь. Но именно это Эркюля Пуаро насторожило. С чего вдруг Джо Берч так и жаждет задобрить докучливого иностранца, которого видит впервые в жизни? Причина одна — этот незнакомый иностранец привез с собой письмо от инспектора Спенса, из полиции графства.

Выходит, Джо Берч хочет хорошо выглядеть в глазах полиции? А почему? Потому что у него рыльце в пушку и лучше с полицией не ссориться? Жена его, напротив, ничего такого не боится.

Итак, у него нечистая совесть? Возможно. По какой причине? Причин может быть сколько угодно — и все не имеют никакого отношения к смерти миссис Макгинти. Или все-таки алиби с кино ловко подстроено и именно Джо Берч был впущен тетушкой и хватил ничего не подозревавшую старушку по голове? Потом вытащил из столов и шкафов ящики, перевернул все в комнатах — создать видимость ограбления, — спрятал деньги за домом, чтобы подозрение пало на Джеймса Бентли — тонкий ход, — а потом преспокойно получил деньги, лежавшие на банковском счету тетушки, ибо в действительности его интересовали именно они. Вдруг по какой-то неизвестной причине ему позарез требовались эти двести фунтов? Вот они и достались его жене. Пуаро вспомнил, что орудие убийства так и не нашли. Почему на месте преступления его не оставили? Сейчас любой лопух знает — либо идешь на дело в перчатках, либо потом стираешь отпечатки пальцев. Зачем тогда уносить с места преступления орудие убийства — тяжелое, с острой кромкой? Потому что его легко бы опознали, как один из предметов утвари Берчей? Может, это самое орудие, вымытое и надраенное, находится сейчас здесь, в этом доме? Полицейский врач сказал, что убийство совершено чем-то вроде секача, каким рубят мясо, но не секачом, а чем-то вроде него. Что же это за диковинка такая? Полиция вела поиски, но ничего не нашла. Они прочесали близлежащий лес, обшарили дно в прудах. Из кухни миссис Макгинти ничего не пропало, а у Джеймса Бентли ничего похожего тоже никто не видел. Никто не мог засвидетельствовать, что Бентли покупал секач или что-то подобное. Это маленькое обстоятельство явно в его пользу. Но его не приняли во внимание — слишком велик груз прочих улик. Велик-то велик, но такое обстоятельство нельзя сбрасывать со счетов…