Агата Кристи - Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

— Может быть, кто-нибудь бы их подвез?

Ричард рассмеялся.

— Им если и предложить, они не согласятся. Я один раз вызвался захватить старика, который шел из Басры в Багдад. Спросил у него, сколько он рассчитывает провести в дороге, оказалось, месяца два. Тогда я говорю, полезайте, дедушка, в машину, к ночи будем на месте. Но он поблагодарил и отказался. Два месяца шагать — это его вполне устраивало… Здесь временем не дорожат. Эта местная особенность, если только о ней постоянно помнить, по-своему отрадна.

— Да, наверно.

— Арабам совершенно непонятно наше западное стремление делать все как можно быстрей. А нашу манеру в разговоре сразу переходить к делу они воспринимают как возмутительное хамство. Сначала надо непременно с часок посидеть, потолковать вообще, о том о сем — или, если угодно, просто помолчать.

— Представляю себе, как бы это выглядело в лондонских учреждениях. Столько пустой траты времени.

— Да, но тут мы опять возвращаемся к вопросу: что есть время? И что значит: пустая трата?

Виктория задумалась. А шофер продолжал уверенно вести автомобиль по каменистому бездорожью.

— Где же это место? — наконец не выдержала Виктория.

— Тель-Асвад? Там, дальше. Скоро уже покажется зиккурат[121]. А пока взгляните налево — вон туда, куда я показываю.

— Это облака? Не может быть, чтобы горы.

— Горы. Снежные хребты Курдистана. Их видно только в самые ясные дни.

Приятное, мечтательное довольство охватило Викторию. Вот так бы ехать и ехать всю жизнь. Ну почему она такая лгунья? При мысли о неотвратимом разоблачении у нее по-детски екнуло сердце. Какой он, интересно, из себя, профессор Понсфут Джонс? Высокий, должно быть, с длинной седой бородой и грозным взглядом. Ладно, не важно, даже если он и разозлится, зато она перехитрила Катерину, и «Масличную ветвь», и доктора Ратбоуна.

— Приехали, смотрите, — сказал Ричард.

Виктория пригляделась: впереди, у самого горизонта, виднелся какой-то прыщик.

— Это еще так далеко.

— Да нет, всего несколько миль. Сейчас убедитесь.

И действительно, прыщик с удивительной быстротой вырос, превратился в пригорок, а затем и в огромный, высокий тель. Сбоку к нему примыкало длинное строение из необожженного кирпича.

— Здание экспедиции, — пояснил Ричард.

Автомобиль развернулся и под громкий лай собак остановился у дверей. Встречать их выбежали улыбающиеся слуги в белых одеждах. Ричард обменялся с ними многословными приветствиями, а потом сказал Виктории:

— Они оказывается, не ждали вас так скоро. Но сейчас приготовят вам постель. И прежде всего принесут горячую воду. Вы ведь, как я понимаю, захотите помыться и отдохнуть? Профессор Понсфут Джонс работает на вершине. Я поднимусь к нему. А вас обслужит Ибрагим.

Ричард ушел. Виктория, предшествуемая приветливым Ибрагимом, вошла в дом. Вначале, с солнца, ей показалось, что внутри совершенно темно. Они пересекли гостиную, где стояли большие столы, вышли во двор и со двора — в маленькую комнатку об одно оконце. Здесь Виктория увидела кровать, что-то вроде комода, стул, стол, на столе — таз и кувшин. Улыбчивый Ибрагим поклонился и внес большущий кувшин с мутноватой горячей водой и жесткое полотенце. А потом с извиняющейся улыбкой сходил еще куда-то и появился с маленьким зеркальцем, которое повесил на стене на гвоздик.

Наконец-то можно было помыться! Виктория только теперь почувствовала, до чего она вымоталась, и устала, и просто заросла грязью.

— Вид у меня, наверно, жуткий, — сказала она себе и подошла к зеркальцу.

Несколько секунд она смотрела на свое отражение и ничего не понимала.

Это не она. Не Виктория Джонс.

Но потом разобралась. Лицо было Виктории, знакомое аккуратное личико. Но теперь она стала платиновой блондинкой!

Профессора Понсфута Джонса Ричард нашел в раскопе — тот сидел на корточках рядом с десятником и осторожно простукивал маленькой киркой открытый участок стены. На появление коллеги он отреагировал достаточно спокойно:

— Привет, Ричард, мой мальчик, вот и вы. Мне почему-то казалось, что вы должны были приехать во вторник.

— Сегодня и есть вторник.

— Да? — равнодушно отозвался профессор Понсфут Джонс. — Спускайтесь сюда. Что вы на это скажете? Уже вскрылась совершенно здоровая кирпичная кладка, а мы углубились всего на три фута. По-моему, тут следы краски. Посмотрите сами и выскажите свое мнение. Мне кажется, находка многообещающая.

Ричард спрыгнул в раскоп, и в продолжение четверти часа оба археолога предавались своим сугубо профессиональным удовольствиям.

— Кстати, — сказал между прочим Ричард. — Я привез девушку.

— Да? Какую?

— По ее словам, она ваша племянница.

— Моя племянница? — Профессор с усилием оторвался от созерцания сырцовой кирпичной кладки. — По-моему, у меня нет племянницы, — проговорил он неуверенным тоном, как бы допуская, что, возможно, и есть, но он не помнит.

— Я так понял, что она приехала к вам поработать на раскопках.

— А, конечно, конечно. — Лицо профессора Понсфута Джонса просветлело — Кажется, Вероника?

— Она сказала, Виктория.

— Ну да, ну да. Виктория. Эмерсон писал мне о ней из Кембриджа. Очень способная девица, по его словам. Антрополог. Только не могу понять, чем она тут собирается заниматься? А вы?

— Я тоже слышал, что к вам должна приехать молодая девушка, специалист-антрополог.

— По ее части пока нет ничего интересного. Правда, мы еще только начинаем. Собственно, у меня было впечатление, что она приедет попозже, недели через две, но я тю особенно внимательно прочел ее письмо, а йотом оно куда-то подевалось, и я теперь не помню, что там было написано. Через неделю приезжает моя жена, — или через две? — интересно, а ее письмо куда я засунул? — и я почему-то думал, что Венеция приедет вместе с ней, — но, конечно, я мог все перепутать. Что ж, прекрасно. Лишний работник будет кстати. Мы каждый день откапываем уйму керамики.

— А у нее как, все в порядке?

— В порядке? — недоуменно переспросил профессор Понсфут Джонс. — То есть?

— Ну, никаких там нервных срывов, ничего такого не было?

— Эмерсон, помнится, писал, что она сильно переутомилась. Дипломная работа или диссертация, что-то в этом роде, но про нервные срывы, по-моему, речи не было. А что?

— Понимаете, я подобрал ее на обочине дороги, она там расхаживала, совершенно одна, пешком. Это было, кстати сказать, на том теле, не доезжая мили до поворота…

— Как же, хорошо помню, — закивал профессор. — Я там подобрал однажды великолепный черепок из Пузу[122]. Это поразительно! Так далеко к югу, кто бы мог подумать?

Но Ричард устоял против археологического соблазна и продолжил свой рассказ:

— Она мне такого наговорила! Что будто бы она пошла мыть голову, а ее усыпили хлороформом, похитили, привезли в Мандали и заперли, а она среди ночи сбежала. Совершенно невероятная чушь, в жизни ничего подобного не слышал.

Профессор Понсфут Джонс скорбно покачал головой.

— Да, сугубо маловероятно. Страна мирная, за порядком смотрят. Безопасность полнейшая.

— Вот именно. По-видимому, она все это сочинила. Я оттого и спросил, не было ли у нее чего-то с нервами. Знаете, есть такие истерички, которые вечно что-то придумывают: то священник в них влюбился, то врач к ним приставал. Еще не оберемся с ней хлопот.

— Ничего. Отдохнет — успокоится, — с оптимизмом предрек профессор Попсфут Джонс. — А где она сейчас?

— Я оставил ее в доме помыться и привести себя в порядок. — Ричард недоуменно добавил: — У нее нет при себе никаких вещей.

— Да? Вот это неудобно. Как вы думаете, может быть, она рассчитывает, что я одолжу ей пижаму? У меня остались всего две, из них одна совсем порвалась.

— Как-нибудь она обойдется, пока не прибудет грузовик с багажом. Честно сказать, я просто не понимаю, что она там делала, одна на пустынной дороге?

— Теперешние барышни — удивительный народ, — вздохнул профессор. — Где только не появляются. Мешают работать. Уж кажется, здесь такой отдаленный угол, можно не опасаться гостей, — ан нет, автомобили и публика сваливаются на голову, когда совсем не до них. Смотрите-ка, работы остановились, должно быть, время обедать. Нам с вами лучше пойти в здание.

Трепещущая Виктория увидела совсем не того профессора Попсфута Джонса, каким его себе представляла. Он оказался небольшого роста, с брюшком, голова спереди до макушки лысая, а взгляд живой и веселый. К величайшему изумлению Виктории, он протянул ей навстречу руки.

— Ну, ну, Венеция, — то есть Виктория, я хочу сказать, — какой сюрприз! Почему-то мне взбрело в голову, что тебя надо ждать в будущем месяце. Но все равно я рад тебя видеть. Очень рад. Как поживает Эмерсон? Как его астма, надеюсь, лучше?

Виктория успела чуть-чуть опомниться и пролепетала, что с астмой все в порядке.

— Зря он так кутает горло, — убежденно сказал профессор Понсфут Джонс. — Это большая ошибка. Я ему говорил. Вообще ученые академического склада, которые всю жизнь топчутся при университетах, слишком много внимания уделяют собственному здоровью. Не стоит о нем думать. И будешь всегда здоров. Ну, хорошо, ты пока поживи тут, акклиматизируйся. Моя жена приедет через неделю — или через две? — она неважно себя чувствовала последнее время. Надо будет поискать ее письмо. Ричард мне сказал, что твой багаж еще не прибыл. Придется тебе как-то выходить из положения. Я не смогу отправить грузовик раньше, чем через неделю.

— Ничего не поделаешь, — ответила Виктория. — Значит, как-нибудь обойдусь.