— Д-да, конечно, — неуверенно согласилась Виктория, вспомнив своих знакомых актрис и художниц, жизнь которых переполняла самая пошлая зависть и самая убийственная злоба.

— Мы тут перевели «Сон в летнюю ночь»[79] на сорок языков, — продолжал доктор Ратбоун. — И теперь сорок групп разноязыкой молодежи находятся под воздействием одного и того же прекрасного литературного произведения. И именно молодежи, вот что важно. Другие меня не интересуют, только молодежь. Стоит уму и сердцу заматереть, и тогда уже поздно. Объединяться должны молодые. Вот, например, та девушка, что привела вас снизу, Катерина. Она — сирийка из Дамаска. Вы с ней, по-видимому, ровесницы. В обычной жизни вы никогда бы не встретились, у вас не было бы ничего общего. Но в «Масличной ветви» и вы, и она, и многие-многие другие, русские, еврейки, турчанки, армянки, египтянки, персиянки — все сходятся вместе, общаются, чувствуют друг к другу симпатию, читают одни книги, обсуждают картины, музыку (к нам приезжают первоклассные лекторы), и все открывают для себя новые, неожиданные точки зрения — вот что такое настоящая жизнь.

Виктория же сокрушенно думала, что, наверно, все-таки доктор Ратбоун не вполне прав, полагая, что разные люди непременно должны испытывать друг к другу симпатию. Она и Катерина, например, с первого взгляда ощутили друг к Другу антипатию. И скорее всего эта антипатия при дальнейшем общении будет только возрастать.

— Эдвард справляется со своими обязанностями блестяще, — говорил доктор Ратбоун. — Превосходно со всеми ладит. Особенно хорошо — с девушками. Здешние парни поначалу склонны к подозрительности, даже враждебности, с ними труднее. А вот девушки — те в Эдварде души не чают, готовы ради него на все. С Катериной их водой не разольешь.

— Вот как, — холодно отозвалась Виктория. И сразу почувствовала, как усилилась ее антипатия к этой особе.

— Так что вот, — с улыбкой заключил доктор Ратбоун. — Когда сможете, приходите к нам помогать.

Он тепло пожал ей на прощание руку. Виктория закрыла за собой дверь и спустилась по лестнице. Она увидела, что Катерина стоит у порога и разговаривает с красивой молодой брюнеткой, держащей в руке небольшой чемоданчик. На минуту Виктории показалось, что она ее уже где-то видела. Но та посмотрела на нее, явно не узнавая. Язык, на котором они разговаривали, был Виктории не знаком. При ее появлении обе замолчали и провожали ее глазами, не говоря ни слова. Виктория прошла между ними, заставила себя сказать Катерине: «Пока» — и ступила за порог.

В конце концов она выбралась на улицу Рашид и медленно зашагала обратно в гостиницу, не видя ничего, что происходило вокруг. Чтобы не думать о своем бедственном положении (в Багдаде без гроша), она старалась сосредоточить мысли на докторе Ратбоуне и на его «Масличной ветви». Эдвард в Лондоне ей сказал, что там, куда он устроился на работу, «не все ладно». Что у них тут может быть неладно? Доктор Ратбоун? Или сама эта «Масличная ветвь»?

В докторе Ратбоуне, на взгляд Виктории, ничего неладного не было. Типичный упрямец-идеалист, который смотрит на мир сквозь собственные розовые очки и не желает считаться с реальностью.

Что вообще Эдвард имел в виду? Он выразился так неопределенно. Должно быть, сам толком не знал.

А вдруг доктор Ратбоун — международный авантюрист? Виктория, под свежим впечатлением от его речей, покачала головой. Нет. Ведь он сразу переменил гон, когда услышал, что ей нужно жалованье. Он явно предпочитает, чтобы на него работали бесплатно. То есть он вполне нормальный, обыкновенный человек.

Мистер Гринхольц, к примеру, реагировал бы точно так же.

Глава 12

В отель «Тио» Виктория возвратилась с натертыми ногами, но, поднимаясь к дверям, услышала радостный оклик Маркуса, который сидел на террасе над рекой в обществе немолодого и довольно непрезентабельного мужчины.

— Идите к нам и выпейте что-нибудь, мисс Джонс! Мартини… сайдкар?[80] Это мистер Дэйкин. А это мисс Джонс из Англии. Ну, так что вы хотите пить, моя дорогая?

Виктория сказала, что хочет сайдкар «и ваших чудесных орешков», — добавила она вдохновенно, вспомнив, что орехи — продукт высокопитательный.

— Так вы любите орехи? Иисус! — Он скороговоркой по-арабски отдал распоряжения.

Мистер Дэйкин печально сказал, что выпьет лимонаду.

— Ах, это просто смешно? — воскликнул Маркус. — А вот и миссис Кардью Тренч. Вы знакомы с мистером Дэйкином? Что вам можно предложить?

— Джин с лаймом[81], — ответила миссис Кардью Тренч, кивнув Дэйкину как старому знакомцу. А Виктории она сказала: — У вас распаренный вид.

— Да, я гуляла, смотрела город.

Принесли питье. Виктория съела тарелку фисташек, а заодно немного хрустящего картофеля.

Но ступеням к ним поднялся невысокий коренастый господин. Гостеприимный Маркус и его приветствовал с шумным радушием и представил Виктории как капитана Кросби. В том, как вновь прибывший выпучил на нее глаза, Виктория усмотрела признак слабости к женскому полу.

— Недавно здесь? — поинтересовался он у нее.

— Да, второй день.

— То-то я смотрю, я вас раньше не видел.

— Она очень милая и красивая, не правда ли? — весело сказал Маркус. — О да, нам очень приятно иметь такую гостью, как мисс Виктория. Я устрою угощение в честь нее, замечательное угощение.

— И молодые цыплята будут? — тайно обрадовалась Виктория.

— Да, да. И гусиная печенка, гусиная печенка по-страсбурски, и черная икра, я думаю, и потом особое блюдо из рыбы, необыкновенно вкусное, из рыбы, пойманной в Тигре, но в соусе и с грибами. И еще будет индейка, как готовят у меня на родине, нафаршированная рисом с изюмом и специями, и все так обжарено-о! Очень вкусно. Вы, моя милая, должны съесть много, а не просто одну чайную ложечку. Или, если хотите, вам подадут бифштекс — большой бифштекс, розовый, я сам прослежу. Мы устроим длинный-длинный ужин, на несколько часов. Очень прекрасно. Сам я не ем, только пью.

— Да, замечательно, — слабым голосом проговорила Виктория. После описания всех этих яств у нее от голода закружилась голова. Ей хотелось бы знать только одно: всерьез он говорил, что устроит ужин, или просто так, и если всерьез, то когда?

— Я думала, что вы уехали в Басру, — сказала миссис Кардью Тренч капитану Кросби.

— Вчера возвратился, — ответил Кросби.

Он задрал голову и посмотрел на балкон.

— Кто этот бандит? — спросил он хозяина. — В маскарадном плаще и большой шляпе?

— Это, мой милый, сэр Руперт Крофтон Ли, — ответил Маркус. — Его вчера вечером привез мистер Шривенхем, из посольства. Прекрасный человек, знаменитый путешественник. Ездит на верблюдах по Сахаре и взбирается на вершины гор. Это такая неспокойная и опасная жизнь. Я бы совсем не хотел так жить.

— Ах, вот это, оказывается, кто! — сказал Кросби. — Я читал его книгу.

— А я летела с ним сюда в одном самолете, — похвасталась Виктория.

Оба собеседника оглянулись на нее с интересом, так, во всяком случае, ей показалось.

— Он страшно задается и важничает, — презрительно сказала Виктория.

— Я знала его тетку в Симле[82], — сообщила миссис Кардью Тренч. — Такая семья. Все большие умники, но не заноситься — это выше их сил.

— Сидит там с утра и ничего не делает, — выразила неодобрение Виктория.

— У него живот не в порядке, — пояснил Маркус. — Сегодня он ничего не может есть. Такая жалость.

— Не понимаю, откуда у вас такие размеры, Маркус, — заметила миссис Кардью Тренч, — вы же ничего не едите.

— Это напитки, — вздохнув, признался Маркус. — Слишком много пью. Вот сегодня приезжает моя сестра с мужем. И я опять буду пить и пить почти до самого утра. — Он опять вздохнул и сразу же опять заорал: — Иисус! Иисус! Еще по порции того же самого!

— Мне не надо, — поспешила отказаться Виктория.

Мистер Дэйкин тоже отклонил угощение, допил свой лимонад и потихоньку ушел. Поднялся к себе и Кросби. Миссис Кардью Тренч щелкнула ногтем по стакану Дэйкина.

— Опять лимонад? Ох, плохой знак.

— Почему? — удивилась Виктория. — Плохо, если человек пьет, только когда он один.

— Да, дорогая моя, — кивнул Маркус. — Что правда, то правда.

— Значит, он на самом деле пьяница? — спросила Виктория.

— Поэтому и повышения по службе не Получает, — кивнула миссис Кардью Тренч. — И то хорошо, что место до сих пор не потерял.

— Но он прекрасный человек, — великодушно заключил Маркус.

— Да ну, — махнула рукой миссис Кардью Тренч. — Слюнтяй. Топчется на месте, ничего не делает, ни характера, ни хватки. Из тех англичан, что безнадежно разлагаются, попав на Восток.

Виктория поблагодарила Маркуса и, еще раз подтвердив, что от второго коктейля отказывается, поднялась к себе, а там скинула туфли и прилегла на кровать с намерением серьезно обдумать положение. Оставшиеся у нее три с небольшим фунта на самом деле уже причитаются Маркусу за комнату и стол. Если воспользоваться его щедростью и при этом жить на одних коктейлях, закусывав маслинами, орешками и хрустящим картофелем, можно будет таким образом тут еще немного просуществовать. Но сколько времени может пройти, прежде чем Маркус предъявит ей счет? И сколько он согласится ждать оплати? Неизвестно. Виктория сказала бы, что он вовсе не так уж спустя рукава ведет дела, как кажется на первый взгляд. Надо бы, конечно, найти себе пристанище дешевле. Только вот где искать, куда обратиться? И работу надо найти, немедленно. А где? Как это здесь делается? У кого бы можно было спросить? И вообще, как тут прикажешь держать фасон, если ты без денег в чужом городе и не имеешь ни знакомств, ни связей? Виктория была уверена (как всегда), что ей бы только немного ознакомиться с местными условиями, и уж она-то нашла бы выход. Когда можно ждать Эдварда из Басры? А вдруг (ужасная мысль!) он о ней и думать забыл? Почему, почему она, как дурочка, бросилась за ним в Багдад? В конце концов, кто он такой, этот Эдвард? Просто парень с обворожительной улыбкой и забавной манерой разговаривать, мало ли таких. А вот как его фамилия? Знать бы, можно было бы телеграмму отправить… хотя нет, ведь неизвестно, где он там, в Басре, остановился. Вообще она ничего не знает, в том-то и беда. Это очень сковывает.