На следующее утро в коттедж зашел инспектор Мортон, сдержанный человек средних лет со спокойными, несуетливыми манерами, но с настороженным и проницательным взглядом.

— Вы понимаете, о чем идет речь, миссис Бэнкс, не так ли? — начал он. — Доктор Проктор уже говорил вам о мисс Джилкрист. Анализ крошек от пирога показал наличие мышьяка.

— Значит, кто-то умышленно хотел отравить ее?

— Смахивает на то. Сама мисс Джилкрист не в состоянии помочь нам. Твердит, что это невозможно, что никто не мог бы так поступить с нею. Не можете ли вы сказать что-нибудь по поводу этой истории?

Сьюзен покачала головой.

— Нет, я сама теряюсь в догадках. А почтовая марка и почерк ничего вам не говорят?

— Вы забываете, что оберточная бумага была, по-видимому, сожжена в котле. Да и вообще посылка, возможно, пришла вовсе не по почте. Молодой Эндрюс, шофер почтового автофургона, не может точно вспомнить, доставлял он ее или нет: в тот день он заезжал очень ко многим.

— Но… тогда как же это можно было сделать?

— Очень просто, миссис Бэнкс. Взять бумагу из-под какой-нибудь старой посылки с уже написанным на ней именем мисс Джилкрист и почтовым штемпелем, завернуть в нее пирог, а потом сунуть сверток в дверную щель для почты — она достаточно широка.

Инспектор помолчал и бесстрастно добавил:

— Это, знаете ли, было умно придумано, подсунуть свадебный пирог. Одинокие немолодые женщины сентиментальны в таких случаях, им приятно, что о них не забывают, когда справляют свадьбу. Коробка конфет или что-нибудь в этом роде могли бы вызвать подозрение.

— Мисс Джилкрист долго ломала голову над тем, от кого могла быть посылка, — медленно сказала Сьюзен, — но никаких подозрений у нее не возникло. Вы верно говорите, она была довольна и даже польщена. А этот пирог… достаточно в нем было яду, чтобы убить человека?

— Трудно сказать, пока мы не получим результатов количественного анализа. Это зависит также от того, съела ли мисс Джилкрист весь кусок или нет. У нее такое впечатление, что немного осталось. Вы не помните?

— Не могу припомнить точно. Она угощала меня, но я отказалась, а она поела и очень хвалила. А вот съела ли она все, хоть убейте, не могу сказать.

— Мне бы хотелось пройти наверх, если вы не возражаете.

Сьюзен последовала за инспектором в комнату мисс Джилкрист, извиняясь на ходу:

— Боюсь, комната в жутком состоянии. Но из-за хлопот с тетиными похоронами у меня просто не было времени на уборку, а после визита доктора Проктора я решила, что, пожалуй, там лучше ничего не трогать.

— Очень разумно с вашей стороны, миссис Бэнкс. Не всякий бы сообразил так поступить.

Он подошел к постели и сунул руку под подушку. По его лицу начала медленно расплываться улыбка.

— Ага, вот он.

Под откинутой подушкой лежал на простыне небольшой ломтик свадебного пирога, выглядевший, мягко выражаясь, малоаппетитно.

— Как странно! — воскликнула Сьюзен.

— Ничего странного. Ваше поколение такого, вероятно, не делает. Теперь для молодых людей замужество не так уж важно. Но это старый обычай. Положите под подушку кусок свадебного пирога, и вам приснится суженый.

— Но, безусловно, мисс Джилкрист…

— Не хотела бы рассказывать нам об этом, понимая, что в ее возрасте делать такие вещи просто глупо. Но у меня была мысль, что такое возможно. — Лицо его изменилось, взгляд стал жестким. — И не будь этой стародевичьей глупости, мисс Джилкрист, вероятно, сегодня не было бы в живых.

— Но кому могло понадобиться убить ее?

Инспектор Мортон задумался, а затем бросил на Сьюзен пронзительный взгляд, под которым она почувствовала себя неуютно.

— А вы не знаете?

— Конечно нет!

— Похоже, нам придется это выяснить.

Глава 12

Два пожилых человека сидели в комнате, обставленной в подчеркнуто современном стиле. Все в помещении было выдержано в строгих прямоугольных формах. Единственное исключение являл собой Эркюль Пуаро, весь состоявший из округлостей. Его брюшко приятно круглилось, голова своей формой напоминала яйцо, а великолепные усы победно вздымались двумя полумесяцами. Пуаро потягивал из стакана черносмородинный сироп и задумчиво смотрел на невысокого, худощавого, словно съеженного человечка с абсолютно незапоминающейся внешностью. Мистер Гоби не глядел на Пуаро, потому что он вообще никогда не глядел на собеседника. В данный момент он, судя по всему, адресовал свои слова углу камина, отделанного хромированным металлом.

Мистер Гоби был знаменит сверхъестественным умением добывать информацию и, что самое главное, делать это непостижимо быстро. Про него мало кто знал и его услугами пользовались лишь немногие. Как правило, это были весьма состоятельные особы, ибо услуги мистера Гоби стоили очень дорого. По мановению его руки сотни терпеливых людей, мужчины и женщины, молодые и старые, из самых различных слоев общества, отправлялись в сотни разных мест, проникали куда угодно, выспрашивали, вынюхивали и в конце концов узнавали то, что им было поручено узнать. Теперь мистер Гоби практически отошел от дел, но временами еще оказывал «любезность» избранным старым клиентам. Эркюль Пуаро был одним из них.

— Я раздобыл для вас все, что мог, — доверительным шепотом поведал мистер Гоби камину. — Я послал на это дело своих ребят. Отличные мальчики, все как на подбор. Конечно, не чета тем, что работали у меня когда-то. Теперь таких не сыщешь. Вся беда в том, что нынешние не хотят учиться. Поработают пару лет, и думают, что все уже знают и умеют. К тому же они работают ужасающе медленно. — Он печально покачал головой и переместил взгляд на электрическую розетку. — В этом виновато правительство, — продолжил он, — со своей продажной системой образования. Они проходят через эту систему, а затем являются к вам и твердят: «Я думаю то-то», а вот думать-то большинство из них как раз и не умеет. Вся их «мудрость» вычитана из книг. В нашем деле это лишнее. Нам положено не думать, а добывать информацию и отвечать на те вопросы, которые нам задают. — Мистер Гоби откинулся в кресле и подмигнул абажуру на лампе. — Но мне грех жаловаться на правительство. Не знаю, что бы мы делали без него. Нынче ведь как — стоит одеть человека поприличнее, да сунуть ему в руки блокнот и карандаш, да научить его грамотно говорить по-английски — и он может спрашивать о чем угодно, выуживать самые интимные подробности из чьей-то повседневной жизни или из чьего-то прошлого. Вы можете, например, спросить, что было у такого-то господина двадцать третьего ноября на обед, потому что именно в этот день власти рассылают большинство анкет людям со средним уровнем доходов. Впрочем, в том, что касается доходов, людям можно немного польстить, беды от этого не будет. В девяти из десяти случаев они, не дрогнув, выложат вам всю подноготную, а в десятом если даже и отошьют вас, то все равно ни на миг не заподозрят, что вы не тот, за кого себя выдаете, искренне полагая, что властям по какой-то неведомой причине действительно нужны ответы на все эти вопросы. Могу сказать вам, мосье Пуаро, — продолжал мистер Гоби, по-прежнему адресуясь к абажуру, — что это самый лучший способ, гораздо лучше, чем проверять электросчетчики, выдавая себя за служащих электрической компании, или собирать на что-нибудь по подписке, изображая монахинь или скаутов[244]. Впрочем, этими приемами мы тоже не пренебрегаем.

Пуаро не прерывал собеседника. Мистер Гоби с возрастом стал несколько болтлив, но это не беда, в свое время он перейдет к делу. И действительно, мистер Гоби достал из кармана маленькую пухлую записную книжку и, послюнив палец, перелистал ее. На этот раз он беседовал с абажуром торшера:

— Итак, начнем. Мистер Джордж Кроссфилд. Ограничимся фактами. Уже давно на мели. Причина — главным образом лошади и игра. Женщинами не особенно увлекается. Время от времени бывает во Франции, заглядывает в Монте-Карло. Слишком умен, чтобы расплачиваться чеками, но денег у него гораздо больше, чем можно судить по его аккредитивам. Не буду входить в подробности, потому что это не то, что вас интересует. Не прочь при случае обойти закон и, будучи юристом, знает, как при этом спрятать концы в воду. Есть основания думать, что использовал доверенные ему клиентами средства для игры на бирже. В последнее время ему там дьявольски не везло, в основном из-за непродуманных решений. Все эти три месяца был озабочен, плохо настроен и раздражителен на службе. Но после дядюшкиной смерти все изменилось: превосходное настроение, расточает улыбки и любезности направо и налево.

Теперь затребованная конкретная информация. Заявление, что в интересующий нас день был на скачках в Хёрст-парке, почти наверняка ложь. Как правило, имеет там дело с двумя букмекерами[245]. В тот день никто из них его там не видел. Возможно, отбыл из Паддингтона[246] поездом в неизвестном направлении. Один из таксистов по предъявленной фотографии вроде бы узнал человека, которого отвозил в Паддингтон. Но я бы не особенно этому доверял. Внешность самая обычная, ничего бросающегося в глаза, так что тут легко ошибиться. В Паддингтоне его по фотографии не опознали ни носильщики, ни кто-либо еще. На станцию Чолси, ближайшую к Литчетт Сент-Мэри, безусловно, не прибывал. Станция маленькая, постороннего сразу заметили бы. Мог, однако, доехать до Рединга и сесть там на автобус. Автобусы переполнены и проходят по маршрутам, от которых до Литчетта не больше мили, а один даже доходит до самой деревни. Правда, в самом Литчетте мистера Кроссфилда не видели, но это еще ни о чем не говорит. Между прочим, во время учебы в Оксфорде[247] он был членом любительского театрального кружка. Если он был в коттедже в тот день, то внешне мог ничем не напоминать Кроссфилда, которого все привыкли видеть. Я оставлю его в списке, да?