Агата Кристи - Багдадская встреча. Миссис Макгинти с жизнью рассталась. После похорон

Капитан Кросби вышел из банка с довольным видом — как вкладчик, который снял деньги со счета, а там, оказывается, еще осталось больше, чем он предполагал.

У капитана Кросби часто бывал довольный вид. Такой характер. Собой он был невысок, коренаст, румян, и усы армейские, щеточкой. Походка тоже отчасти армейская, ать-два. Одевался разве что немного пестровато. Зато обожал слушать чужие рассказы. Однополчане его любили. Эдакий бодрячок, звезд с неба не хватает, но душевный. И холост. В общем, человек ничем не примечательный. Таких на Востоке сколько угодно.

Улица, на которую вышел капитан Кросби, именовалась Банк-стрит — по той простой причине, что на ней были расположены чуть ли не все банки города. В помещении банка стояла полутьма и прохлада и немного пахло затхлостью. В тишине раздавался только стрекот пишущих машинок.

А вот на улице сияло солнце, ветром кружило сор и воздух дрожал от оглушительной разноголосицы. Настырно гудели автомобили. Орали всевозможные разносчики. Люди, сбившись в кучки, отчаянно бранились, казалось, готовые перерезать друг другу глотки, хотя на самом деле были добрыми приятелями; торговцы мужчины, подростки, детишки — сновали по мостовой, перебегали через улицу, держа подносы, заваленные деревянными поделками, сластями, апельсинами и бананами, банными полотенцами, гребенками, бритвами и прочим товаром. Постоянно кто-нибудь зычно отхаркивался и смачно сплевывал. И, пробираясь среди машин и пешеходов, тонко, жалобно вопили погонщики ослов и лошадей: «Балск-Балск!»[1]

Было одиннадцать часов утра в городе Багдаде.

Остановив мальчишку, бегущего с охапкой газет, капитан Кросби купил у него свежий номер. И свернул за угол на улицу Рашид[2], главную городскую магистраль, тянущуюся параллельно берегу Тигра[3] на добрых четыре мили.

Капитан Кросби на ходу скользнул взглядом по газетным заголовкам, скрутил газету трубкой, сунул под мышку и, прошагав ярдов[4] двести, очутился на углу узкого переулочка, который привел его на широкое подворье, по-местному — «хан». Он пересек открытый двор и толчком отворил одну из дверей, украшенную медной дощечкой. Внутри оказалась контора.

Навстречу с приветливой улыбкой поднялся аккуратный молодой клерк, местный уроженец.

— Доброе утро, капитан Кросби, чем могу быть полезен?

— Мистер Дэйкин у себя? Хорошо, я пройду к нему.

Он открыл еще одну дверь, поднялся на несколько ступенек, прошел в конец довольно грязного коридора, постучался. Из-за двери ответили:

— Войдите.

Комната с высоким потолком была просторна и почти пуста, — только керосинка, на которой грелась в миске вода, низкая оттоманка[5], перед ней кофейный столик, поодаль — массивный, довольно обшарпанный письменный стол. Горело электричество, а окна были тщательно зашторены. За обшарпанным столом сидел человек, тоже довольно обшарпанный, у него было усталое, равнодушное лицо неудачника, который сам сознает, что ничего в жизни не добился, но давно уже махнул на все рукой.

Эти двое: бодрый, самоуверенный Кросби и понурый, скучливый Дэйкин — посмотрели друг на друга.

Дэйкин произнес:

— Хэлло, Кросби. Прямо из Киркука?[6]

Гость кивнул. Тщательно закрыл за собой дверь. Она была тоже обшарпанная, плохо выкрашенная, но обладала одним неожиданным свойством: закрывалась плотно, ни щелки, ни зазора ни снизу, ни с боков.

Дело в том, что это была звуконепроницаемая дверь.

Как только она закрылась, в облике обоих действующих лиц произошли некоторые перемены. Капитан Кросби смотрел уже не так вызывающе-самодовольно. Мистер Дэйкин перестал так безнадежно сутулиться, во взгляде его появилась твердость. Присутствуй в комнате кто-то третий, он бы, к своему изумлению, увидел, что главный здесь — Дэйкин.

— Есть новости, сэр? — спросил Кросби.

— Да, — со вздохом ответил Дэйкин. Перед ним на столе лежала бумага, которую он только что кончил расшифровывать. Он обвел две последние буквы и сказал: — Местом назначен Багдад.

Чиркнув спичкой, он поджег листок, выждал, пока бумага вся прогорит, а затем легонько дунул и развеял пепел.

— Да, — повторил он еще раз. — Остановились на Багдаде. Двадцатого числа будущего месяца. Нам предписано «соблюдать полнейшую секретность».

— Об этом на базарной площади уже три дня идут разговоры, — сухо заметил Кросби.

Его долговязый собеседник устало усмехнулся:

— Полнейшая секретность! На Востоке полнейшей секретности не бывает, как мы с вами знаем, Кросби.

— Совершенно справедливо, сэр. Да ее и нигде не бывает, на мой взгляд. Во время войны я часто замечал, что парикмахер в Лондоне знает больше, чем верховное командование.

— В данном случае это не так уж и важно. Раз принято решение, что встреча состоится в Багдаде, все равно скоро будет объявлено официально. И вот тут-то начнется наша с вами забава.

— А вы полагаете, она действительно состоится, сэр? — с сомнением спросил Кросби. — По-вашему, дядя Джо[7](так неуважительно у них именовался глава одной из великих европейских держав) всерьез согласен приехать?

— По-моему, на этот раз да, Кросби, — посерьезнев, ответил Дэйкин. — Я считаю, что да. И если встреча произойдет — и пройдет без помех, — это может быть спасением для… для всех. Только бы добиться хоть какого-то взаимопонимания… — Он замолчал.

— Простите, сэр, вы полагаете, что взаимопонимание, хоть в каком-то виде, все же возможно?

— В том смысле, как вы это понимаете, Кросби, может быть, и нет. Если бы речь шла просто о встрече двух человек, представляющих две совершенно разные идеологии, вполне возможно, что дело бы опять кончилось ничем, только еще усилились бы с обеих сторон отчуждение и подозрительность. Но тут есть еще и третий фактор. Если то, что сообщает Кармайкл, при всей невероятности, правда…

— Но, сэр, это не может быть правдой! Это фантастика.

Шеф задумался и молчал. Ему ясно, как вживе, вспомнилось серьезное, встревоженное лицо, тихий невыразительный голос, рассказывающий невероятные, фантастические вещи. И опять, как тогда, он сказал себе: «Одно из двух: либо мой самый лучший, самый надежный агент сошел с ума, либо то, что он говорит, — правда».

А вслух прежним печальным голосом ответил:

— Кармайкл поверил. И все данные только подтверждают его гипотезу. Он решил отправиться в те края и привезти доказательства. Не знаю, прав ли я был, что отпустил его. Если он не вернется, в моем распоряжении будет только то, что Кармайкл рассказал мне, а ему — кто-то еще. Убедительно ли это прозвучит? Вряд ли. Фантастика, как вы говорите. А вот если двадцатого числа он сам окажется в Багдаде и выступит как прямой очевидец и предъявит доказательства…

— Доказательства? — переспросил Кросби.

Дэйкин кивнул.

— Да, он раздобыл доказательства.

— Откуда это известно?

— Условная фраза. Получена через Салаха Хассана. — Он вдумчиво произнес: — «Белый верблюд с грузом овса прошел через перевал».

Он помолчал. Потом продолжил:

— Так что Кармайкл добыл то, за чем отправился, но навлек на себя подозрения. По его следу идут. Какой бы маршрут он ни избрал, за ним будет вестись наблюдение, и, что самое опасное, здесь ему подготовлена встреча. И не одна. Сначала на границе. А если он все же через границу проберется, то в городе все посольства и консульства будут взяты в кольцо, чтобы не дать ему доступа внутрь. Вот смотрите.

Дэйкин перебрал пачку бумаг на столе и зачитал одну:

— «Застрелен, — по-видимому, бандитами, — англичанин, путешествовавший на собственной машине из Персии в Ирак». «Курдский купец, спустившийся с гор, попал в засаду и был убит». «Другой курд, Абдул Хассан, расстрелян в полиции по подозрению в контрабанде сигарет». «На Ровандузской дороге обнаружен труп мужчины, впоследствии опознан: армянин, водитель грузовика». И все жертвы, заметьте, объединяет некоторое приблизительное сходство. Рост, вес, волосы, телосложение примерно соответствуют описанию Кармайкла. Так что там не полагаются на авось. Их действия имеют целью перехватить его во что бы то ни стало. В Ираке же его ждет еще больше опасностей. Садовник в посольстве, прислуга в консульстве, служащий в аэропорту, в таможне, на железнодорожном вокзале… Все гостиницы под наблюдением… плотное, неразрывное кольцо.

Кросби вздернул брови.

— Вы думаете, такая широкая организация, сэр?

— Без сомнения. А утечки происходят даже в нашем ведомстве. И это самое ужасное. Могу ли я быть уверен, что предпринимаемые нами меры для благополучного прохода Кармайкла в Багдад уже не стали известны той стороне? Самый простой шаг в игре, как вы знаете, — перекупить кого-нибудь в чужом лагере.

— И у вас есть… э-э… подозрения?

Дэйкин медленно покачал головой.

Кросби перевел дух.

— Ну, а пока, — проговорил он, — мы продолжаем выполнять приказ?

— Да.

— А как насчет Крофтона Ли?

— Он согласился приехать в Багдад.

— Все съезжаются в Багдад, — сказал Кросби. — Даже дядя Джо, как вы сказали, сэр. Но если здесь что-нибудь случится с президентом, аэростат, как говорится, взовьется на недосягаемую высоту.

— Не должно ничего случиться, — сказал Дэйкин. — На то здесь мы. Чтобы ничего не случилось.

Кросби ушел, а Дэйкин остался сидеть, горбясь над столом.