– Отец, дорогой, – воскликнул молодой человек, – ты же не собираешься выходить куда-то в такую ночь! Если тебе так уж нужно бренди, я могу послать Сару. Давай я пошлю Сару, или сам схожу, или…

Бум! На раскрытый альбом перед ним упал маленький бумажный шарик, прилетевший со стороны сестры. Он его развернул и поднес к свету.

«Ради всего святого, пусть идет!» – было написано на бумажке.

– В любом случае, одевайся потеплее, – продолжил он. Маневр был проделан с таким мужским простодушием и так неумело, что это повергло в ужас его сестру. – Да там, похоже, и не так холодно, как кажется. По крайней мере, не заблудишься, и уже хорошо. Тут и идти-то всего сотню ярдов{97}.

Продолжая вполголоса корить дочь за нерадивость, старый Макинтайр с трудом натянул на себя теплое пальто и замотал длинную тощую шею шарфом. Резкий порыв холодного ветра, ворвавшийся в дом, когда он открыл входную дверь, заставил задрожать свет ламп. Брат и сестра прислушались к медленно удаляющемуся по садовой дорожке поскрипыванию шагов родителя.

– Старик совсем плох… Он становится невыносим, – наконец произнес Роберт. – Не нужно было его отпускать. Выставит себя посмешищем.

– Но сегодня же последняя ночь, когда Гектор дома, – стала оправдываться Лора. – Было бы ужасно, если бы они встретились и Гектор что-то заметил. Я только поэтому и хотела спровадить его.

– И ты сделала это как раз вовремя, – заметил ее брат, – потому что я услышал, калитка скрипнула, и… Ну вот, видишь!

С улицы донесся веселый возглас, за которым последовал жизнерадостный стук в окно. Роберт вышел из комнаты и впустил в дом высокого молодого человека. Его черная бобриковая куртка была вся усыпана блестящими кристалликами снега. Громко рассмеявшись, гость встряхнулся, как большой ньюфаундленд, потопал ногами, оббивая налипший снег, и вошел в маленькую комнату.

О профессии Гектора Сперлинга говорила каждая черточка его лица. Гладко выбритая верхняя губа и подбородок, небольшие бачки, прямой решительный рот и дубленые щеки, привыкшие к непогоде, – все указывало на военно-морские силы Великобритании. Каждый день пятьдесят таких лиц можно увидеть за общим обеденным столом в столовой Портсмутского военно-морского училища. Лица эти похожи друг на друга больше, чем бывают похожи родные братья. Все они отлиты по одному образцу, все являются продуктом системы, которая с младых ногтей учит уверенности в себе, закаляет волю, воспитывает мужественность. В общем-то, это вполне достойные представители сильной половины человечества. Возможно, они чуть менее воспитанны и не так начитанны, как их сухопутные собратья, но это честные, энергичные и отважные люди. Фигура у вновь прибывшего была прямая, высокая и ладно скроенная. Глаза – внимательные, серые. Быстрые, точные движения выдавали в нем человека, привыкшего как командовать, так и подчиняться приказам.

– Получила мою записку? – спросил он, войдя в комнату. – Опять приходится уезжать раньше срока, Лора. Как мне это надоело! У старика Смитерса не хватает людей, и он срочно требует меня обратно. – Гектор сел рядом с девушкой и положил коричневую руку на ее белоснежную ручку. – На этот раз задание не будет долгим, – продолжил он. – Нас отправляют с летучей эскадрой… Мадейра, Гибралтар, Лиссабон и домой. Я думаю, вернемся уже в марте.

– А мне кажется, ты как будто только вчера вернулся, – сказала девушка.

– Бедная моя! Но это ненадолго. Время быстро пролетит. Роберт, смотри, заботься о ней, пока меня не будет. Это последний раз, Лора, обещаю! К черту деньги. Другим людям и меньшего хватает. Дом нам покупать не нужно. Зачем нам свой дом? В Саутси{98} можно снимать прекрасные комнаты за два фунта в неделю. Макдугэлл, наш казначей, только что женился, так он вообще за жилье платит всего тридцать шиллингов. Ну что, не испугаешься такого, Лора?

– Конечно, нет!

– Мой почтенный старик вечно так осторожничает. От него только и слышишь, что «Жди! Жди! Жди!». Я ему както сказал: тебе хорошо бы артиллерийским расчетом командовать. Но сегодня я с ним серьезно поговорю. И думаю, смогу убедить. Вот увидишь! А ты должна со своим стариком поговорить. Роберт тебя поддержит. Вот, погляди, это список портов, в которые мы будем заходить, здесь указаны даты. И смотри, чтобы в каждом из них меня ждало письмо от тебя.

Он достал из кармана кителя листок бумаги, но вместо того, чтобы отдать девушке, уставился на него с выражением безграничного удивления на лице.

– Что за черт! – воскликнул он. – Посмотри, Роберт.

Как думаешь, что это?

– Поднеси ближе к свету… Хм, как будто банкнота в пятьдесят фунтов. Не вижу ничего необычного.

– Наоборот! Ничего более необычного со мной еще не происходило! Ничего не понимаю…

– А знаешь, Гектор, – воскликнула тут мисс Макинтайр, заглянув ему в глаза, – со мной сегодня тоже произошло кое-что очень странное. Могу поставить пару перчаток, что мое приключение намного удивительнее твоего, хотя, к сожалению, оно не закончилось так же приятно, как твое.

– Хорошо, принимаю пари. Роберт, будешь нашим судьей.

– Изложите свои дела, – молодой художник захлопнул альбом и, подперев голову руками, принял комично-важный вид. – Уступаем дорогу леди! Начинай, Лора, хотя, по-моему, я догадываюсь, о чем ты хочешь рассказать.

– Это случилось сегодня утром, – сказала она. – Да, кстати, Гектор, забыла предупредить: тебе это точно не понравится. Но не волнуйся, этот бедняга наверняка сумасшедший.

– Так что же с тобой случилось? – спросил молодой офицер, отрываясь от банкноты и переводя взгляд на невесту.

– Нет, ничего такого, но все же нужно признать, что это было очень-очень странно. Я вышла погулять, но, когда пошел снег, спряталась под навесом, который оставили рабочие у ограды того большого Нового Дома. Строители уже уехали, а хозяин должен появиться только завтра, но навес стоит до сих пор. Так вот, я сидела там на каком-то ящике, и тут на дороге показался человек. Он подошел и зашел под тот же навес, что и я. Это был спокойный мужчина с бледным лицом, очень высокий и худой, вряд ли старше тридцати. Одет он был скромно, но держался как джентльмен. Он что-то спросил меня о деревне и людях, которые тут живут. Я, конечно же, ответила, постепенно мы разговорились и стали болтать на самые разные темы. Время пролетело так быстро, и разговор был таким приятным, что я совсем забыла о снеге, пока этот человек не обратил мое внимание на то, что он прекратился. И только я собралась идти, что бы вы думали, он сделал? Встал прямо передо мной, печально и задумчиво заглянул мне в глаза и сказал: «Интересно, а стали бы вы со мной разговаривать, если бы у меня не было ни пенни?» Не правда ли, странно? Я так испугалась, что, прежде чем он успел добавить хоть слово, юркнула мимо него и чуть ли не пустилась бегом по дорожке. Гектор, не хмурься, когда я сейчас вспоминаю, как он держался и разговаривал, я понимаю, что он не имел в виду ничего дурного, просто думал вслух и вовсе не хотел меня обидеть. Я совершенно уверена, что этот бедолага – сумасшедший.

– Хм! Что-то мне кажется, что в его сумасшествии просматривается определенная методичность{99}, – заметил ее брат.

– Определенная методичность просматривалась бы в том, как я отделал бы этого мерзавца, если бы он мне встретился, – кровожадно произнес лейтенант. – В жизни не слыхивал о подобной наглости!

– Ну, я же предупреждала, что тебе это не понравится! – Она положила ладонь на рукав его грубой ворсистой куртки. – Не бери в голову! Я же никогда в жизни больше не увижу этого несчастного. По нему было видно, что он не из здешних мест. Но ты узнал о моем маленьком приключении, теперь мы послушаем твой рассказ.

Молодой человек похрустел банкнотой, провел другой рукой по волосам, как человек, которому стоит больших трудов собраться с мыслями.

– Это просто глупая ошибка, – сказал он. – Нужно разобраться и все уладить. Хотя как уладить? Ума не приложу. Я шел в деревню, когда стемнело, и увидел коляску, застрявшую в канаве. В ней сидел какой-то парень. Наверное, он не заметил канавы, потому что она была засыпана снегом. Одно колесо до половины ушло в грязь, и вся его посудина дала такой крен на правый борт, что второе колесо зависло в воздухе, а сам он еле держался на своем сиденье. Конечно же, я помог ему, и скоро он выбрался на дорогу. Было темно, поэтому он, должно быть, решил, что я какой-нибудь бродяга, потому как и пары слов мне не сказал. Прежде чем укатить, он сунул мне в руку вот это. Я даже не взглянул на бумажку и совершенно случайно не выбросил ее там же, решив, что это какой-нибудь рекламный листок или что-то в этом роде. К счастью, я все же не выбросил ее, а сунул в карман. И увидел, что это, только сейчас, когда хотел достать список. Ну вот, теперь вам известно столько же, сколько и мне.

Брат с сестрой удивленно посмотрели на черно-белую помятую банкноту.

– Да, этот твой путешественник, наверное, Монте Кристо какой-нибудь, или, по меньшей мере, Ротшильд! – сказал Роберт. – Боюсь, Лора, ты проиграла пари.

– О, я этому даже рада. Никогда еще не слышала, чтобы кому-то так повезло. Какой удивительный человек, вот было бы здорово с таким познакомиться.

– Но я не могу принять эти деньги, – не без сожаления произнес Гектор Сперлинг. – Конечно, кто же откажется от благодарности, но надо же и честь знать. Да и вообще, наверное, он просто ошибся… Хотя все равно собирался мне что-то крупное дать, не мог же он перепутать монету с бумажкой.

Наверное, я найду этого парня и верну ему деньги.

– Жаль, – заметил Роберт. – Должен признаться, я несколько иначе воспринимаю эту историю.

– А мне кажется, ты просто ведешь себя, как Дон Кихот, – сказала Лора Макинтайр. – Почему бы тебе не посмотреть на все это с его точки зрения? Ты оказал помощь незнакомому человеку… Может быть, даже большую, чем думаешь. Вот он и захотел, чтобы твой добрый поступок тебе надолго запомнился. Я не вижу причин, почему ты не можешь оставить деньги себе.