Но этой прекрасной перспективе вскоре суждено было затуманиться. Встали вопросы о деталях, при ближайшем рассмотрении оказавшихся весьма значительными. Ойтландеры и британские южноафриканцы, которые в прошлом не раз убеждались, насколько иллюзорными могут быть обещания президента Трансвааля, настаивали на гарантиях. Предложенные семь лет на два года превышали срок, объявленный сэром Альфредом Милнером как несократимый минимум. Лишние два года не помешали бы им согласиться с законопроектом, даже за счёт некоторого унижения нашего представителя. Однако существовали положения, вызывавшие подозрения, поскольку были разработаны столь ловким дипломатом. Одно из них гласило: иностранец, претендующий на гражданство, должен представить свидетельство о постоянной регистрации в течение определённого времени. Но закон о регистрации в Трансваале вышел из употребления, и, следовательно, эта статья могла сделать весь билль бессмысленным. Поскольку регистрацию заботливо сохраняли, значит намеревались использовать. Дверь открыли, но заблокировали камнем. И ещё, непрерывное гражданство иммигрантов поставили в зависимость от решения первого раада, так что, если члены от горнопромышленников предложат какую-либо реформу, не только их законопроект, но и их самих бурское большинство сможет выкинуть из палаты. Что могла делать оппозиция, когда правительство в любой момент имело возможность голосованием лишить их всех парламентского мандата? Было ясно: меру, содержащую подобные статьи, необходимо тщательно проанализировать, прежде чем британское правительство сможет принять её за окончательное урегулирование и обеспечение справедливости подданным короны. С другой стороны, правительство, естественно, не желало отвергать статьи, обещающие улучшение положения иммигрантов. Поэтому оно предложило назначать представителей в согласительную комиссию, которая выяснит пригодность предлагаемого закона до того, как он примет окончательный вид. Предложение было представлено в раад 7 августа, с добавлением, что, когда это будет сделано, сэр Альфред Милнер готов обсуждать все остальные моменты, включая суд, без вмешательства иностранных держав.

Идею согласительной комиссии критикуют как непростительное вмешательство во внутренние дела другой страны. Но тогда весь вопрос с самого начала касался внутреннего дела другой страны, поскольку внутреннее равноправие белых жителей являлось условием, на котором было восстановлено самоуправление Трансвааля. Безнадёжно предлагать сравнения, но представьте, как повела бы себя Франция, вмешайся Германия в вопрос предоставления во Франции избирательного права. Однако, если бы во Франции находилось немцев столько же, сколько французов, а права их были бы ущемлены, Германия вмешалась бы достаточно быстро и продолжала бы делать это до установления справедливого modus vivendi[23]. Дело в том, что ситуация Трансвааля единична, такого положения вещей нигде не существовало, и к нему нельзя применить прецедента, кроме общей нормы — меньшинство белых людей не может неограниченно облагать налогами и управлять большинством белых людей. Чувство склоняется в сторону меньшего народа, но разум и право — полностью на стороне Англии.

После предложения министра колоний последовала продолжительная пауза. Из Претории не поступало никакого ответа. Но по обе стороны появились свидетельства приготовления к войне, скрытно осуществлявшиеся ещё до рейда Джеймсона, и теперь поспешно завершающиеся. На вооружение тратились суммы, чрезмерные для небольшого государства. Ящики с винтовками и боеприпасами потекли в арсенал не только из залива Делагоа, но даже, к негодованию английских колонистов, через Кейптаун и Порт-Элизабет. Большие ящики с ярлыками «Сельскохозяйственные орудия» и «Горное оборудование» прибывали из Германии и Франции, чтобы расположиться в фортах Йоханнесбурга или Претории. В бурских городах мелькали воинственные лица разных национальностей, но сходного типа. Европейские condottieri были готовы в любой момент поменять свою кровь на золото, и в конце концов они смело выполнили свою часть сделки. Более трех недель, пока мистер Крюгер хранил молчание, шли эти красноречивые приготовления. Однако гораздо больше ситуацию определял другой факт. Бюргер не может воевать без своей лошади, его лошадь не может двигаться без травы, трава будет только после дождя, а до периода дождей оставалось несколько недель. Переговоры, следовательно, необходимо было затягивать, пока вельд представлял собой голую, красновато-коричневую, пыльную равнину. Поэтому мистер Чемберлен и британское общество неделю за неделей ждали ответа на свой вопрос. Однако всякому терпению есть предел: 26 августа министр колоний с недипломатической прямотой речи заявил, что вопрос не может оставаться в подвешенном состоянии вечно. «Время истекает, — сказал он. — Если оно закончится, мы не ограничимся тем, что предлагали раньше, а, взявшись за дело, не отступим, пока не обеспечим условий, которые раз и навсегда положат конец разговорам о том, кто является в Южной Африке господствующей державой, и предоставят нашим согражданам на той территории те самые равные права, которые обещал им президент Крюгер, когда Королева даровала Трансваалю независимость, и это самое малое, что по справедливости они должны иметь». Немногим раньше лорд Солсбери был столь же эмоционален. «Никто в нашей стране не желает нарушать соглашений, пока признается, что, гарантируя независимость Трансвааля, с одной стороны, они гарантируют равные политические и гражданские права поселенцам всех национальностей — с другой. Однако эти соглашения, не являются „законом мидян и персов“[24]. Они не вечны, их можно аннулировать, а однажды отменённые, они уже никогда не будут восстановлены в прежнем виде». Долготерпение Великобритании начало подходить к концу.

Между тем из Трансвааля прибыло новое официальное послание, предлагающее альтернативу согласительной комиссии. В нем говорилось, что бурское правительство примет предложения сэра Альфреда Милнера относительно избирательного права при условии, что Великобритания откажется от претензий на сюзеренитет, согласится на третейский суд и даст обещание никогда больше не вмешиваться во внутренние дела республики. На это Великобритания ответила, что готова согласиться на арбитраж, надеется больше никогда не иметь оснований вмешиваться для защиты своих подданных, поскольку с предоставлением избирательного права все предпосылки такого вмешательства исчезнут, но никогда не согласится отказаться от своего положения сюзеренного государства. Официальное послание мистера Чемберлена заканчивалось напоминанием правительству Трансвааля, что кроме избирательного права остаются открытыми и другие спорные вопросы, требующие разрешения одновременно с первым. Под этим он подразумевал такие вопросы, как положение коренных народов и отношение к британским подданным индийского происхождения.

2 сентября поступил ответ правительства Трансвааля, краткий и жёсткий: они отзывали своё предложение о предоставлении избирательного права и подтверждали непризнание сюзеренитета. Переговоры зашли в тупик. Каким образом их продолжить? Учитывая вооружение бюргеров, небольшой гарнизон Наталя занял позиции на границе. Трансвааль потребовал объяснений этому факту. Сэр Альфред Милнер ответил, что они охраняют британские интересы и готовятся на случай непредвиденных обстоятельств. Рёв водопада зазвучал близко и мощно.

8 сентября состоялось заседание Кабинета министров — одно из самых важных за последние годы. В Преторию направили официальное послание, которое даже оппоненты правительства признали умеренным и предоставляющим основу для мирного урегулирования. Оно началось с категорического отказа удовлетворить требование Трансвааля о государственном суверенитете в том значении, в каком его представляет Оранжевая Республика. Все предложения, поставленные в зависимость от этого условия, поддержаны быть не могут.

Британское правительство, однако, было готово согласиться на пятилетний испытательный срок, как заявлялось в ноте от 19 августа, предполагая в то же время, что каждый член сможет выступать в рааде на своём языке.

«Принятие Южноафриканской Республикой этих условий немедленно снимет напряжённость между двумя правительствами, и, безусловно, сделает ненужным какое-либо вмешательство в будущем для устранения ограничения прав, поскольку ойтландеры будут иметь возможность самостоятельно привлекать к ним внимание в исполнительном совете и фолксрааде.

Правительство Её Величества все больше заботит опасность дальнейшего промедления в снятии напряжения, которое уже нанесло большой ущерб интересам Южной Африки, и убедительно настаивает на незамедлительном и ясном ответе на настоящее предложение. Если оно будет принято, правительство готово немедленно начать мероприятия … чтобы оговорить все детали предполагаемого третейского суда. Если, однако, чего, мы искренне надеемся, не случится, ответ Южноафриканской Республики будет отрицательным или неконструктивным, я уполномочен заявить, что правительство Её Величества оставляет за собой право пересмотреть ситуацию de novo и сформулировать собственные предложения по окончательному урегулированию». Таково было официальное послание, и Великобритания с напряжённым вниманием ожидала ответа. Но снова последовала заминка, а в это время пошёл дождь, подросла трава, и вельд стал подходящим для конного стрелка. Бюргеры были не склонны идти на уступки. Они знали, на что способны, и решили (совершенно справедливо), что на тот момент являются самой мощной военной державой в Южной Африке. «Мы справлялись с Англией и раньше, но это ничто по сравнению с тем, что мы покажем ей теперь», — восклицал известный гражданин, а он, по его собственному утверждению, говорил за всю страну. Таким образом, Империя ждала и дискутировала, а звуки сигнальной трубы уже прорывались сквозь прения политиков, призывая народ снова пройти испытание войной и бедой, которыми провидение по-прежнему готовит нас к более благородной и высокой цели.