Большая часть «последствий» (которые полковник Уинтль называет «неописуемыми») относится к разряду воображаемых ужасов. Конечно, у нас есть слабые дети, которые заболеть могут и от загноившегося укола булавкой. Вполне возможно, что кто-то из опрошенных пациентов районной больницы вспомнил случай такого рода. Подобное случается крайне редко: я проработал пять лет в одной больнице, три – в другой, шесть лет здесь, и встретил лишь одного человека, который заболел от прививки, правда, он тут же и выздоровел. Вообще, некоторые родители выработали странную привычку объяснять все, что бы ни происходило с их детьми, будь то коклюш или перелом ноги, воздействием вакцины. Из такой среды и мобилизует своих сторонников партия врагов прививки. В заключение хотел бы подчеркнуть, что вопрос этот столь важен, а иммунитет наш против оспы в данный момент столь основателен, что для обоснования каких бы то ни было перемен необходимы очень веские доводы. Впрочем, если аргументы оппонентов столь слабы, что они вынуждены обосновывать их соображениями морали, значит, постановлению о всеобщей вакцинизации населения отмена пока не грозит…

Второе письмо полковника Уинтля представляет собой набор статистических данных и цитат, из которых одни вообще не имеют отношения к делу, а другие подтверждают ту самую истину, которую он пытается опровергнуть. Если действительно все сходятся на том, что в период с 1815 по 1835 год лиц, изъеденных оспой, в Британии стало намного меньше, не уместно ли будет предположить, что именно в это время открытие Дженнера начало приносить первые плоды? Полковник Уинтль, судя по всему, пытается доказать, что спад оспы в те самые годы, когда профилактическое лечение стало массовым, есть результат чистого совпадения. Медики, однако, видят тут причину и следствие; весь последующий опыт лишь утверждает нас в этом мнении. Полковник полагает, что, поскольку отдельные вспышки оспы все же имеют место, систему вакцинации следует признать неудачной. Но ведь наоборот, эти-то мелкие эпидемии и свидетельствуют в пользу вакцинирования самым убедительным образом: статистика ясно показывает, насколько уровень смертности зависит от степени привитости населения. Люди, не получившие прививок, и заболевают быстрее, и тяжелее переносят болезнь. Шеффилдский случай, описанный в статье за подписью «Здравый смысл», всего лишь в очередной раз замечательно подтверждает известную истину.

Степень защиты, обеспечиваемая прививкой, находится в прямой зависимости от основательности вакцинирования. Поскольку даже самый отъявленный противник прививок не решится утверждать, будто больницы фабрикуют статистику исходя из каких-то собственных интересов, приведу результаты двадцатилетних наблюдений Марсона за лечением оспы в одной из клиник. Если и это не убедит полковника Уинтля, не знаю, какие еще ему нужны доказательства. Одного взгляда на таблицу достаточно, чтобы увидеть, в какой мере степень привитости больных соответствует уровню смертности.

Из пациентов, получивших четыре прививки, умерли 0,5 %; получивших три прививки – 1,9 %; две – 4,7 %; одну – 7,7 %; из тех, что утверждали, будто получили прививку, но отметины не имели, – 23,3 %; из не привитых – 37 %.

Итак, мы видим, что уровень смертности колеблется в диапазоне от менее чем 1 % у пациентов, прошедших вакцинацию правильно, до 37 % у последователей полковника Уинтля. Напомню, что эти данные – результат наблюдения не за единственной эпидемией (которая может протекать и под воздействием субъективных факторов): они представляют собой среднестатистическую оценку положения дел в Лондоне. Можно было бы проиллюстрировать вышесказанное и другими примерами, но человека, которому мало этих цифр, не убедят и никакие другие.

Замечая, что эпидемиям оспы особенно подвержены Лондон и Ливерпуль, полковник Уинтль и отсюда выводит аргумент против прививки. Между тем причина проста: в этих двух городах наибольший процент мигрирующего населения, и следовательно, именно здесь постановление о всеобщей вакцинации труднее всего воплотить в жизнь. Никакое усердие не поможет медслужбам полностью искоренить оспу в большом портовом городе, куда постоянно прибывают иностранцы и моряки.

Наши оппоненты не устают кричать, что вакцина – это яд. Разумеется, но то же можно сказать про опий, дигиталис или мышьяк – ценнейшие лекарственные препараты. Суть медицинской науки и состоит в том, чтобы научиться слабыми ядами побеждать яды смертельные. Уж на что опасен вирус бешенства, но и его Пастер сумел использовать для лечения гидрофобии.

В отношении осложнений, возникавших после прививок, можно сказать следующее: врачи сегодня прекрасно осознают, насколько важно использовать чистейшую лимфу, и готовы честно признать, что в прошлом халатность в этом вопросе действительно иногда приводила к несчастью. Подобные случаи столь же досадны, сколь редки, и сейчас делается все, чтобы исключить возможность передачи инфекции через лимфу. Как я уже отмечал в предыдущем письме, есть дети, заболевающие от укола иголки; у них прививка может способствовать развитию какого-нибудь наследственного заболевания. Подобные единичные случаи (даже если бы они и происходили еженедельно, как утверждает полковник Уинтль) есть капля в море того добра, что несет нам вакцина. Сегодня, если ребенок, получивший прививку, спустя какое-то время почему-либо умирает, противники вакцинации тотчас усматривают тут причину и следствие. Конвульсии (от глистов ли, прорезывающихся зубов или при болезнях мозга) также объявляются результатом «этого грязного ритуала» (как принято выражаться в этих кругах).

Хотел бы сказать в заключение, что никто не может запретить полковнику Уинтлю иметь по данному вопросу личное мнение. Но, мобилизуя себе через прессу последователей из числа тех, кому не терпится войти в те самые 37 % больничной статистики, он не только противоречит гигантскому фактическому материалу, собранному людьми, непосредственно занимавшимися болезнью, но и берет на себя большую ответственность. Только очень сильный аргумент может оправдать стремление непрофессионала противоречить врачам в медицинском вопросе, и даже его следует использовать с величайшей осторожностью, когда речь идет о здоровье общества. Что, если бы я начал вдруг решительно и безосновательно высказываться относительно стрельбы из винтовки или о траектории полета снаряда? Полковник Уинтль, как артиллерист, мог бы с полным правом потребовать разъяснений относительно того, с какой стати у меня сформировались те или иные убеждения. Основная тенденция развития медицинской науки (о чем можно судить по работам Пастера и Коха, Бурдона-Сандерсона и Туссена) состоит в переходе к профилактической вакцинации, преграждающей путь инфекции. Противодействуя этой тенденции, полковник Уинтль, как бы сам он этого ни отрицал, пытается бороться с прогрессом и пропагандировать ошибочные представления.

Тем, кто хотел бы ознакомиться с фактами, на которых основывается практика вакцинации, я порекомендовал бы книгу «Факты о вакцинации», опубликованную Национальным обществом здравоохранения в Лондоне.

1887 г.

Подоходный налог и его расчет

… Мы хотим задаться вопросом: нельзя ли (например, массовым выражением негодования) изменить хоть что-то в нелепой системе расчета подоходного налога? В настоящий момент этот процесс разделен на две стадии, которым соответствуют желтый и голубой налоговые листы. На желтом листе вас просят указать сумму дохода, причем под несколькими хитроумно сформулированными заголовками, явно рассчитанными на то, чтобы заполняющего анкету запутать. Сделав это, вы возвращаете документ, будучи в полной уверенности, что налог заплатите на указанную сумму, которая, как вы точно знаете, является верной.

Тут-то и начинаются проблемы с голубым листом. Получив его, вы обнаруживаете, что господин оценщик с необъяснимой дерзостью проигнорировал указанные вами цифры и налог исчислил из произвольной суммы, которую выдумал сам. Получается, налог этот взимается не с реального вашего дохода, а с той суммы, которую, как считает некто, вам полагается зарабатывать. Пусть бы тогда этот неизвестный с самого начала указал на бумаге цифру, соответствующую его домыслам: это избавило бы нас от фарса с желтым листом, а главное, сэкономило бы время и нервы. Ведь чтобы аккуратно заполнить форму, требуется время, и уж конечно, человека нервирует, когда кто-то за глаза объявляет его обманщиком.

При этом вас уверяют, что вы вправе подать апелляцию. Но что это означает на деле? Да то, что вам, как преступнику перед судьями, придется предстать перед представительной группой горожан и пройти унизительное испытание, открывая для придирчивого внимания посторонних частные счета и личные проблемы. Господин оценщик, беря на себя смелость изменить сумму, указанную в налоговом листе, прекрасно знает, что 9 из 10 человек предпочтут смириться с несправедливостью, нежели бороться с нею таким способом. Помню, несколько лет назад, сочтя очередную догадку господина оценщика совсем уж оскорбительной, я потрудился-таки подать апелляцию. Разумеется, я доказал правильность первоначально указанной цифры, но теперь точно знаю, что даже сумма, в три раза ее превышающая, не заставит меня повторить этот опыт.

Если господин оценщик полагает, будто поступившие к нему данные не соответствуют действительности, пусть он на себя и возложит бремя опровержения. Игнорируя же сообщение налогоплательщика и заставляя его либо смириться с несправедливостью, либо пройти через унизительную процедуру, он ведет себя возмутительно. Думаю, общественность сможет положить конец этому безобразию, лишь в полный голос выразив свое к нему отношение.

1890 г.

О католической церкви

Мне пришлось подождать, пока не спадет ажиотаж вокруг избирательной кампании, прежде чем обратиться к избирателям центрального района по поводу недавней предвыборной гонки.

Наверняка те, кто следил за событиями в этом избирательном округе, помнят, как утром в день выборов на стенах появились триста плакатов, утверждавших, будто бы я – папский заговорщик и эмиссар иезуитов, призванный вести подрывную работу среди прихожан-протестантов. Нет сомнения в том, что эти плакаты, встречавшие рабочих, когда те утром шли на работу, нанесли мне значительный ущерб. Если я добавлю, что оказавший решающее влияние на ход выборов плакат не содержит в себе ни слова правды, то станет ясно, что инцидент являет собой пример вопиющего общественного скандала. В самый последний момент, когда не оставалось времени для опровержения с моей стороны, избиратели оказались вдруг под воздействием злобного и клеветнического заявления.