Пытаясь успокоиться и собраться с мыслями, Харриет рассеянно сложила журналы по порядку, самый старый внизу. На него положила пятимесячный, потом четырехмесячный, трехмесячный, двухмесячный, и сверху самый свежий.

Когда она посмотрела на обложку самого свежего из журналов, во рту у нее пересохло. «О боже», — подумала она.


Когда она сказала, куда ехать, таксист удивился.

— Я знаю, где это, — сказал он. — Просто вы не похожи на тех, кто обычно туда ездит.

— Я знаю, куда еду, — уверенно произнесла Харриет, отчего ее голос сделался еще ниже.

Это, похоже, все объяснило таксисту.

— А, я понял, — ответил он, к немалому ее удивлению, — вы один из них, транссексуал, верно?


Это был небольшой паб за автовокзалом. Небольшой и грязный. Мотоциклы вились вокруг него, как насекомые вокруг гнилого фрукта.

Харриет была настроена так решительно, что даже не подумала о том, как неуместно будет выглядеть ее стильный итальянский плащ среди кожаных курток с заклепками и потертых джинсов. Заказав красное вино, она не обратила внимания на то, как удивленно поднял брови бармен с густыми усами и серьгой в ухе, и на неприкрытое изумление и приглушенные комментарии остальных посетителей.

Она внимательно осмотрела пивную. У бара сидело несколько женщин, хотя синевато-багровые пряди волос и черный вампирский макияж делали их мало похожими на представительниц своего пола. Все же большинство посетителей были мужчинами. Молодые люди с высветленными волосами и измученными глазами, которые в шутку перебрасывались оскорблениями, мужчины постарше и покрепче в плотных кожаных куртках, старики в неприметных плащах.

Она попыталась представить Дикки в этом окружении. Попыталась вообразить молодого человека, которого она помнила с детства, здесь, в этом пабе, облокотившимся о стойку бара, как все эти мужчины, но разум ее так и не смог нарисовать этот образ.

А потом она увидела.

Знакомое бледное, как стена, лицо и черный гребень волос на голове. Парень сидел один, позабыв о кружке пива в руке, и взволнованно посматривал по сторонам.

Харриет Чейли перешла через зал и села рядом с ним. Он не обратил на нее никакого внимания, как будто не заметил.

Она прикоснулась к его руке. Он тут же отпрянул так, словно она обожгла его. Запавшие испуганные глаза уставились на нее.

— Что тебе надо? — прошипел он.

— Поговорить с тобой.

— Я ничего не сделал. Я чистый.

Их разговор начал привлекать внимание сидевших вокруг. Они ощетинились и немного, почти незаметно, придвинулись ближе. Вид у них был не самый дружелюбный.

— Я просто хочу поговорить, — настойчивым тоном повторила Харриет, снова кладя руку на рукав его джинсовой куртки.

На этот раз он вскочил на ноги, и толпа наблюдающих за ними угрожающе зашумела.

— Я заплачу, — сказала Харриет.

Запавшие глаза обратились на нее.

— Деньги?

Она кивнула.

— Сколько?

— Двадцать фунтов.

Парень кивнул, снова сел и подал головой незаметный знак. Толпа тут же расслабилась и утратила к ним интерес.

— И что ты хочешь от меня узнать? — развязным тоном произнес он.

— Я хочу узнать про семьдесят третий дом на Дреффорд-роуд, — ответила Харриет.


Утром следующего дня Майкл Бруэр, вернувшись из магазина, зашел в дом, закрыл за собой дверь и вздрогнул от удивления, когда услышал наверху густой женский голос.

— Доброе утро.

Он резко развернулся и увидел стоящую наверху лестницы мисс Чейли.

— Это вы!

— Извините, что я вошла без спросу, но у меня были ключи Дикки.

— Конечно. Должен признать, я немного удивлен, снова увидев вас здесь. Я думал, вы собирались сегодня днем лететь в Рим.

— Да, я собиралась сегодня возвращаться.

— Могу я узнать, что заставило вас передумать?

— Если подниметесь в комнату Дикки, я расскажу.

— Хорошо. — Майкл Бруэр медленно кивнул. — Только, если позволите, я сначала отнесу продукты на кухню.

— Конечно.

— Может быть, хотите кофе или еще что-нибудь?

— Нет, спасибо.

Харриет сидела на кресле перед дверью ванной, когда в комнату своего бывшего жильца вошел Майкл Бруэр.

— Итак, — произнес он дружелюбным тоном. Похоже, ее вторжение его ничуть не смутило. — В чем же причина? Хотите что-нибудь еще из вещей Ричарда найти? Или нашли что-нибудь такое, что хотели бы показать мне?

— Вот единственное, что я вам хочу показать. — На столе перед ней лежал выпуск гей-журнала. — На это времени хватит. Присаживайтесь.

— Спасибо, — сказал Майкл Бруэр и сел.

— Извините. Глупо предлагать вам кресло в вашем собственном доме.

Он пожал плечами, давая понять, что нисколько не в обиде за это нарушение правил вежливости.

— Итак? — Он вопросительно поднял бровь.

— Я просто хотела поблагодарить вас за то внимание, которое вы уделили Дикки, когда он болел, и…

Он сделал протестующий жест.

— Это меньшее, чем я мог ему помочь.

— Да. А как скоро вы поняли, что с ним?

— Я до самого конца ни о чем не подозревал. Хотя, конечно, мне стоило догадаться раньше. Понимаете, зная ту жизнь, которую он вел… То есть я хочу сказать, когда начался постоянный понос…

— Он начал терять вес…

— Да. А потом появилась еще и эта кожная инфекция… Я должен был сообразить, что к чему, но… Боюсь, что не сообразил. А потом уже было слишком поздно.

— Вы думаете, сам Дикки знал, что с ним происходит?

— Нет, я уверен, что он не догадывался. До самого конца. Я ему об этом точно не говорил. Я хотел оградить его от лишней боли.

— Это очень благородно.

— Да… В общем, дело в том, что Ричард совершенно не думал о свое здоровье. Для него болезнь была просто неудобством, помехой.

— Отрывала его от изучения старофранцузского синтаксиса.

— Вот именно.

— Плохо, что доктор Харт не сумел сразу определить, чем болеет Дикки.

— Да, наверное.

— У вас не возникло желания поговорить с ним, когда у вас появились подозрения?

— Да, я думал об этом. Но, скажу вам откровенно, поняв, что происходит, я решил — хотя, может быть, это и неправильно с моей стороны, — никому не рассказывать об этом. Понимаете, ведь от СПИДа нет лекарств, и Ричард был обречен на смерть с той минуты, когда заразился этой страшной болезнью. Когда с одной стороны тебя ждут бесконечные проверки, когда на тебя смотрят, как на прокаженного, и кладут в больницу, а с другой — есть шанс умереть дома и с достоинством…

— И не зная, что с тобой происходит…

— Да. И боюсь, что я выбрал второе.

— Хм. — Харриет задумалась. — Странная это болезнь, СПИД. Никто о ней ничего толком не знает.

— Да. И поэтому она так страшна.

— Были даже случаи, когда патологоанатомы отказывались делать вскрытие умерших от СПИДа.

— Я тоже про такое слышал.

— Обычные доктора тоже подвержены этому страху. Они ведь, в конце концов, просто люди. Некоторые из них даже боятся осматривать больных СПИДом.

— Может быть.

— И только радуются, если от тел умерших пациентов избавляются поскорее и без лишних вопросов.

— Наверное, и такое случается, да.

— Еще странно то, что многие симптомы, по крайней мере на ранней стадии, очень похожи на симптомы других заболеваний.

— Вы правы.

— Вот вы, например, знаете, — неожиданно произнесла Харриет, — что систематическое отравление может вызвать такие же симптомы, как СПИД?

Майкл Бруэр смутился на какую-то долю секунды.

— Нет. Нет, я этого не знал.

— Например, отравление мышьяком.

— В самом деле?

— Да. Понос, рвота, а потом и потеря веса из-за того, что пища не задерживается в организме жертвы… Обесцвечивание кожи, дерматит — все это классические симптомы отравления мышьяком. Если не изучать случай очень внимательно, ошибиться очень легко.

Майкл Бруэр вежливо улыбнулся.

— Вы настоящий кладезь информации, мисс Чейли. Наверное, вы прекрасно играете в викторины.

— Спасибо. Да, я неплохо играю.

— Но, конечно же, вам известно, что сейчас в нашей стране достать мышьяк чрезвычайно сложно, так что ошибка, о которой вы говорите, в реальной жизни практически невозможна.

— Но учтите, что в других странах мышьяк все еще можно свободно купить.

— Правда? Это вы тоже из викторин знаете?

— Нет. Я просто хочу сказать, что ввезти в нашу страну из-за границы мышьяк так же просто — пожалуй, даже еще проще, — как другие запрещенные вещества.

Майкл Бруэр молча смотрел на нее холодными, как лед, глазами. Когда он заговорил, в голосе его послышались стальные нотки:

— Могу я узнать, что конкретно вы хотите этим сказать, мисс Чейли?

— Я хочу сказать, что в этом городе очень много наркоманов. В университете и среди местных подростков.

— Я слышал об этом.

— И молодые люди должны откуда-то получать наркотики.

— Вероятно.

— И один из их адресов — этот дом. Семьдесят три на Дреффорд-роуд.

— Что? — Лицо его вдруг сильно побледнело. — Кто вам такое сказал?

— Один молодой наркоман.

— Вы что же, считаете, что им можно верить?

— Этому я поверила… Это тот парень, который приходил сюда вчера вечером.

— Ему были нужны не наркотики. Он искал…

Харриет перебила его:

— Мальчик искал наркотики. Он мне сам это сказал. Вы все устроили очень ловко. Сделали так, чтобы я подумала, будто он — мальчик по вызову и пришел к Дикки. Но он приходил не за этим. Ему были нужны наркотики. Как и всем остальным, кто являлся в этот дом по ночам.