Сторонний наблюдатель может рассудить, что эта история в самой полной мере продемонстрировала всю глубину подлости человеческой, однако Томас Эллсон, ускользнувший от правосудия, сумел превзойти в ней даже своих сообщников. Спустя примерно год после освобождения он был задержан по подозрению в краже домашней птицы. Чтобы избежать пустякового наказания за это незначительное нарушение закона, он тотчас же рассказал всю историю расправы с Джеймсом Гаррисоном. Будь его признание обусловлено тяжестью совершенного им преступления, оно явилось бы достойным похвалы. Однако все обстоятельства дела указывали, что это был хладнокровно продуманный ход с целью избежать небольшого наказания, пусть даже и ценою жизни собственной матери и своих сообщников. Сколь бы глубока ни была их вина, они, по крайней мере, подвергали себя опасности, чтобы спасти этого бессердечного негодяя от участи, которую он вполне заслуживал.


Джон Гримшоу. Браконьеры



Последовавший за этим суд вызвал живейший интерес во всей Англии. Энн Гаррис, Джону Коксу-младшему, Роберту Коксу и Джеймсу Пью было предъявлено обвинение в убийстве Джеймса Гаррисона. Останки убитого были эксгумированы из придорожной канавы. Жертву смогли опознать лишь по одежде и цвету волос. Все доводы против обвиняемых основывались на крайне зыбких свидетельствах и показаниях, за исключением заявления Томаса Эллсона, сделанного им с такой ясностью и точностью, что даже перекрестный допрос не прибавил существенных подробностей. Эллсон подробно пересказывал многочисленные разговоры, во время которых все обвиняемые, включая его мать, признавали свою вину. Рассказывал он столь спокойно и невозмутимо, как будто бы обвиняемые ровным счетом ничего для него не значили. С самого начала, когда Пью «выманил его (Гаррисона) из дома идти воровать бекон», и до финала трагедии, когда он «схватил его за горло», — все было изложено по порядку и во всех деталях. Он спокойно смотрел в глаза матери, когда клялся под присягой, что она по секрету поведала ему, что добавила от себя пятьдесят шиллингов, лишь бы свидетель был поскорее устранен. Не было еще в истории британского правосудия столь отвратительного зрелища, когда хладнокровный негодяй преспокойно обрекает на смерть родную мать, чье преступление явилось следствием ее безграничной любви к нему, — и все это ради того, чтобы избавить самого себя от «временного неудобства».


Канцлерский суд. Гравюра XIX века



Мистер Филипс, представитель защиты, сделал все возможное, чтобы подвергнуть сомнению показания Эллсона. Хотя защитник и вызвал резкую неприязнь и даже отвращение всего суда к Эллсону своими искусными приемами, с помощью которых он выявил и раскрыл все намерения и сам характер негодяя, ему так и не удалось вызвать недоверие к фактам, содержавшимся в его заявлении. Всем четверым членам шайки был вынесен вердикт «виновен» с последующим смертным приговором каждому из них.