— Пожелаешь мне удачи? — спросил я.

— Могу сделать кое-что более необходимое тебе. — Она улыбнулась. — В холле, в ящике стола, ты найдешь ключ от двери, а также пистолет.

— Пистолет?

— Я приобрела его для самозащиты, когда начала слепнуть, — объяснила она. — Я думала, что женщина, живущая одна и страдающая плохим зрением, нуждается в защите. Это, конечно, больше для самоуспокоения, сам понимаешь, какая польза слепому от оружия? Однако сейчас он может тебе понадобиться.

— Большое спасибо, — отозвался я. — Ну, мне пора. Вероятно, прощаемся ненадолго.

Я был уже у двери, когда она позвала:

— Майк Фаррел!

И голос ее звучал совсем иначе, чем прежде.

— Что! — Я остановился и посмотрел на нее.

— Помнишь, ты сказал, что у меня красивые ноги. Ты просто хотел удостовериться в моей слепоте, или действительно так считал?

— У тебя очень красивые ноги, — уверенно заявил я.

— Спасибо. — Она слегка покраснела, но, сделав усилие над собой, продолжила: — я знаю, что это ужасно, Майк, но скажи, как остальное?

— Остальное? — переспросил я.

— Остальное мое тело. — Она нервно хихикнула. — Я имею в виду, какую я вызываю реакцию, если не считать ног?

— Ты исключительно привлекательная женщина, Диана, — сказал я, — и твой муж, должно быть, рехнулся, когда решил оставить тебя.

— Как я выгляжу по сравнению с… как ее имя? Арлиной Грей, например? — настаивала она.

— Если бы я мог выбирать, — тихо ответил я, — о ней я бы даже не подумал.

— Спасибо. — Она опустила голову. Взгляд ее казался усталым.

— Теперь я отпускаю тебя и уже сожалею, что подвергла тебя такому допросу. — В ее голосе слышалась виноватая нотка. — Просто прошло четыре года с тех пор, как я смотрелась в зеркало, это все-таки большой срок, а какую женщину не интересует собственная внешность.

5

Без десяти двенадцать ночи я вошел в бар Хагана. От нервного напряжения у меня даже заболел живот. В конце бара сидело двое парней, в середине — мужчина средних лет разговаривал с некрасивой блондинкой, а ближе всех ко мне находился одинокий парень, допивавший, по-видимому, десятый бокал виски. Так что оставалось рассмотреть кабины, расположенные вдоль дальней стены.

Первые две были пусты. В третьей спокойно сидела пожилая женщина. Из четвертой смотрел с нетерпением на вход юноша, явно ожидая подружку. Следующие две были пусты. В седьмой расположилась привлекательная блондинка, под расстегнутым плащом которой отливало золотом платье с блестками. Даже при слабом освещении, ее косметика была чересчур заметна.

— Садись, Майк, — прошептала она, когда я подошел ближе, — и позволь мне просто смотреть на тебя!

Я сел на стул напротив и закурил сигарету. Ее глаза буквально впились в мое лицо. Приход бармена прервал это разглядывание. Я заказал бурбон, потом поднял глаза на девушку. Не отрывая от меня взгляда, она быстро покачала головой.

— Что ты там видишь, не черта же, — нервно усмехнулся я.

— О, Майк! — В ее глазах внезапно сверкнули слезы. — Я ждала семь лет!

Бармен принес мой бурбон и вернулся к бару.

— За нас, — сказал я и выпил одним глотком половину бокала.

— Сама не могу понять, почему я веду себя как идиотка, — тихо сказала блондинка. — Дай мне сигарету.

Она быстро затянулась пару раз, потом откинулась назад.

— Ты почти не изменился, Майк, — сказала она спокойнее, — разве что голос звучит несколько иначе, и внешне ты немного постарел.

Я, наконец, отважился внимательнее рассмотреть ее лицо. Она относилась к тому типу женщин, которые выглядят очень привлекательными, пока молоды, но после тридцати — быстро теряют свою красоту. А ей уже было под тридцать. Чересчур тонкое лицо, костлявый нос и неприятный изгиб узкого рта — все эти отнюдь не украшающие черты вскоре могли выступить на первый план. Кроме того, ее лицо портила, превращая в гротескную маску, излишняя косметика.

— Ты выглядишь отлично, девочка, — тепло сказал я.

— Я давно не девочка, — заявила она наигранно-сердито. — Может, я была ею перед нашей последней встречей. Но ты сам сделал меня женщиной в ту ночь, или ты уже забыл?

— Конечно, не забыл, — быстро сказал я. — Ты почти не изменилась, дорогая.

— Ты неисправимый лгун, — проворчала она. — За целых семь лет ни одной, даже маленькой почтовой открытки, ни одного слова от тебя. Я должно быть, сумасшедшая, что все это время верила в то, что ты сказал мне перед расставанием.

— Я рад, что ты верила мне, — я лихорадочно соображал, о чем мы, собственно, говорим.

— «Жди меня, — ты сказал, — как долго бы тебе не пришлось ждать, я вернусь!» Так ты сказал, Майк, и я настолько была глупа, что поверила каждому слову.

— Но я же вернулся?

— Да, ты вернулся, — она пустила в мою сторону тонкую струйку дыма. — Но ты пошел домой к своей жене, и я вынуждена была звонить тебе!

— Как я мог знать, где найти тебя? Ведь я приехал сразу же, как только ты позвонила.

— Да, это так, — ее голос стал мягче. — Извини, Майк, и не сердись на меня, обещаешь?

— Хорошо, — сказал я. — Но и я семь лет провел не на курорте, не забывай этого! Ты считаешь, что там мне было лучше, чем с тобой?

— Нет, конечно же, Майк, — она наклонилась вперед и схватила меня за руку. — Извини меня! И давай не будем об этом, мы же теперь вместе.

— Все, не будем, — заверил я ее. — Скажи, что еще нового?

— Когда я думаю о тебе и твоей жене, то теряю равновесие, — сказала она. — Ты знаешь, стоит мне вспомнить, как это было с ними обеими.

Я холодно посмотрел на нее.

— Ты с ума сошла, девочка? У меня только одна жена!

Она коротко хихикнула.

— Ты знаешь, о чем я говорю, Майк. Сперва с ума сходил из-за одной, а когда она оттолкнула тебя, недолго думая, женился на ее сестре.

— Парень может совершить за свою жизнь пару глупостей, — пожал я плечами. — Что же теперь делать?

— Знаешь, я просто ревную к ней, — она помрачнела, потом ее лицо снова прояснилось. — Но ведь ты именно ко мне вернулся из Нью-Йорка, хотя и на один день. — Она на секунду закрыла глаза. — Майк, это был лучший день в моей жизни. Я до сих пор помню каждую минуту этого дня! Ты знаешь, у тебя не было времени, полицейские шли по твоим следам, но ты, невзирая на опасность, приехал сюда только ради короткой встречи со мной.

Ее глаза снова сияли.

— Помнишь нашу поездку на побережье утром, когда ты сказал, что мы не пробудем там долго, потому что в купальнике я свожу тебя с ума? А завтрак в прекрасном ресторане на обратном пути? Тогда я первый раз попробовала шампанское!

После полудня ты повел меня в парк и потратил двадцать долларов, стреляя по мишеням на воде, чтобы получить для меня приз. А потом, ночью, когда мы пришли в отель, помнишь, какую ты нам придумал фамилию? Мистер и миссис Уайт. Я чуть не рассмеялась, когда клерк нас записывал.

— Конечно, — кивнул я. — Это был чудесный день.

— И ночь была не менее чудесной, — нежно пропела она. — До этого я не знала, что секс так приятен. Майк, я думала, что умру от наслаждения!

— И я чувствовал то же самое, девочка, — сказал я.

— Я ждала, так долго ждала, когда ты вернешься, Майк, — прошептала она. — Мечтала о том времени, когда снова увижу тебя, и теперь ты здесь, сидишь напротив меня, а я не могу в это поверить. Скажи мне, повторится ли снова та ночь?

— Конечно, ты же знаешь, что повторится. Иначе, я бы не пришел сюда.

Посмотрев на часы, висящие над баром, она улыбнулась мне.

— Мне пора, дорогой.

Платье с блестками, чрезмерная косметика, телефонный разговор, в котором она упоминала о полуторачасовом перерыве — даже дураку было бы понятно, что она выступает в каком-то шоу. Но в каком именно?

— Где ты сейчас работаешь, детка? — небрежно спросил я.

— «Голубой гусь». Я работала в другом месте, но когда узнала, что ты выходишь из тюрьмы, перебралась сюда. — Она секунду подумала. — Я заканчиваю около двух тридцати. Я увижу тебя после выступления?

— О чем ты спрашиваешь! — воскликнул я. Увидев, что она уходит, я, наконец, спросил:

— А с пакетом, который я просил сохранить для меня, ничего не случилось?

Ее глаза непонимающе уставились на меня.

— Ты не давал мне никакого пакета, Майк!

— Нет? — после небольшой паузы я попытался улыбнуться. — Ты не помнишь этот пакет? Я отдал тебе пакет с моей любовью, чтобы ты хранила его до моего возвращения.

— О, Майк, я не понимаю, о чем ты говоришь, но ты задерживаешь меня, и мистер Эдвардс будет недоволен.

— Крис Эдвардс?

— Конечно. — Она удивленно посмотрела на меня. — Ведь это его заведение.

— Я считал, что он продал его, — заявил я. — Ладно, дорогая, лучше не задевать ни его, ни посетителей. Увидимся ночью.

— Я сняла небольшую квартиру на время, пока работаю здесь, Майк, — пробормотала она. — Она такая миленькая и тебе должна понравиться.

После ее ухода, я заказал бармену второй бокал и досмотрел на часы. Было полпервого, так что в «Голубой гусь» можно было не спешить. Я потягивал напиток из бокала, и вдруг на стул, еще теплый от ее тела, присел другой посетитель.

Это был полноватый парень с твердым взглядом и короткими коричневыми волосами. Нечто неуловимое выдавало в нем полицейского.

— Наслаждаешься свободой, Клюгер? — холодно спросил он.

— А что, разве мне это запрещено?

— Вовсе нет, — проговорил он. — Я удивлен тем, что ты меня не помнишь.

— Разве можно забыть лицо, вроде вашего, лейтенант? — Я усмехнулся. Детальное описание внешности лейтенанта Кромби, арестовавшего Клюгера в Нью-Йорке и доставившего его на Западное побережье, хорошо отпечаталось в моем мозгу.