За два года до избрания в колледж я начал получать почести, связанные с завершением работы в Нимруде, — почести, которые я бы с радостью разделил со своими многочисленными преданными помощниками, принявшими участие в раскопках и в подготовке публикации. Сначала в 1960 году я стал Командором Британской империи, а в 1968 году был удостоен рыцарского титула. Я был очень рад: таким образом титул получала и моя дорогая Агата. Сама она была удостоена титула Дамы в 1971 году, став Командором в 1956 году. Это были очень приятные новости.

Академические звания тоже не заставили себя ждать. Я был избран в Британскую академию в 1955 году, а со временем стал и plein membre[100] Академии надписей и изящной словесности. Это — редкая честь, таким образом я получил титул члена Института Франции и право участвовать во всём, что происходит в этом внушительном здании у моста Искусств. Это звание обрадовало бы мою мать-парижанку больше, чем все прочие почести. Жаль, что она не дожила до этого момента. Мне доставило радость и моё последующее избрание членом Королевской датской академии, старинной и благородной организации. Я воздержусь от перечисления остальных щедрых академических почестей, но должен упомянуть три медали, получение которых доставило мне особенное удовольствие. Одну из них, американскую, золотую медаль Люси Вортон Дрексель, я получил от Университета Пенсильвании; другую — от Королевского общества Центральной Азии; а в 1976 году удостоился первой медали памяти Гертруды Белл от Британской школы археологии в Ираке «за выдающиеся заслуги перед археологией Месопотамии». Часто мне кажется, что все эти награды на самом деле свидетельствуют о великодушии моих друзей-археологов, которые с большим терпением и без обид выслушивали мои замечания, порой строгие и брюзгливые. Думаю, они понимали, что моё отношение к ним основано не только на признательности, но также на любви и уважении. Нам гораздо важнее, что люди сделали, а не то, что они оставили несделанным. И в завершение я хотел бы упомянуть, как приятно мне было стать почётным профессором моего старого Нового колледжа, а также, после выхода на пенсию, почётным профессором Колледжа Всех Душ.

Теперь мне следует вкратце рассказать о своих связях с нашими школами и институтами востоковедения: в разные годы я входил в их советы и принимал активное и глубокое участие в работе этих школ (в некоторых случаях в течение многих лет). В частности, я сотрудничал со школами и институтами в Иерусалиме, Анкаре, Багдаде, Тегеране и Кабуле и приложил руку к созданию последних двух организаций как представитель Британской академии. Эту работу я считаю самой ценной стороной своего участия в деле восточной археологии: во-первых, она принесла мне множество друзей, а во-вторых, подобная форма международного сотрудничества способствовала росту взаимного уважения между нашей и принимающей странами. Таким образом, мы учили друг друга гордиться прошлым, древними памятниками и руинами, а наши совместные раскопки способствовали созданию великих музеев и национальных коллекций. В те далёкие годы, когда законы о древностях были менее суровы, Соединённое Королевство также получало свою долю находок. Самым ценным для меня было чувство причастности, участие в совместных проектах с зарубежными коллегами, возможность помочь им с приобретением практических навыков.

Замечательным успехом увенчались наши старания в Тегеране. С момента основания нашего Британского института персидских исследований через его двери прошло семь тысяч иранцев, а лекционный зал, как правило, до отказа заполнен заинтересованными слушателями. Следовало ожидать, что такое тесное сотрудничество может обернуться сложностями, особенно в случае изменения политической обстановки, как и случилось в Ираке, когда советское влияние стало подавляющим. Впрочем, нужно надеяться, что рано или поздно напряжение спадёт, потому что у нас сложились превосходные отношения с коллегами из Советского Союза: мы обменивались дружескими визитами, ездили друг к другу на раскопки, они посещали Великобританию. Между настоящими профессионалами нет места вражде, а есть, напротив, радость обмена узкоспециализированными и малодоступными сведениями. Если что и способно предотвратить международный конфликт, то именно братство между коллегами.

Я смогу здесь назвать лишь нескольких из множества сотрудников, управляющих сейчас нашими институтами. Им доверена трудная работа как с дипломатической, так и с технической точки зрения, и они выполняют её умело, весело и с готовностью. Коллеги из Служб древностей принимающих стран относятся к ним с доброжелательностью, что является лучшим доказательством успеха их миссии. Пожалуй, ни один директор не обладает всеми качествами, необходимыми на этой ответственной должности. Здесь от человека требуются дипломатический талант, управленческие навыки и, главное, способность налаживать хорошие отношения с нашими зарубежными коллегами. Главу миссии должны уважать и как учёного, и как опытного археолога. В то же время он должен, как любой дипломат на заграничной службе, представлять интересы своей страны, тратящей на эти миссии большие деньги, и храбро их отстаивать, о чем многие склонны забывать. Совместная работа требует большого терпения от обеих сторон, но обычно все участники готовы к сотрудничеству.

Я хотел бы назвать некоторых наших директоров и в нескольких словах рассказать об их основных достижениях. Дэвид Френч, занимающий должность в Анкаре, наладил прекрасные отношения с институтской администрацией благодаря отличному владению языком, и в этом его большая заслуга. К сожалению, он проявил меньшее упорство, отстаивая наши собственные интересы. Кристал Беннет из Иерусалима, прекрасный археолог, продемонстрировала исключительную гибкость и способность справляться с трудностями, оказавшись перед лицом арабо-израильского конфликта интересов. Британская школа с блеском прошла через эти трудные времена. Нам ещё только предстоит открыть Британский институт в Египте, в стране, с которой нас связывают самые длительные дружеские отношения, но Общество исследования Египта ещё со времён миссии У. Б. Эмери в Саккаре исполняет функции института и обеспечивает нас надёжной экономической базой, используемой в данный момент опытным и талантливым профессором Г. С. Смитом, сыном профессора Сидни Смита. Также под покровительством Общества исследования Египта были осуществлены и многие другие британские проекты в различных уголках страны.

Я уже неоднократно говорил о нашей багдадской школе. Добавлю только, что Николас Постгейт является одним из наших самых компетентных сотрудников. Он уже сделал себе имя в области изучения аккадского языка, и по возвращении на родину его, несомненно, ожидает профессорский пост. В Ираке он имел редкую возможность получать опыт полевой археологической работы и в то же время заниматься лингвистикой и древней историей. Я уже упоминал ранее Дэвида Стронаха, руководителя нашего института в Тегеране. На его плечи возложена ответственная задача — он руководит постройкой новых институтских зданий в Голхаке. Это непростая, но очень достойная работа, итог пятнадцатилетней работы нашего института в Тегеране. Дэвид заслужил любовь иранских коллег благодаря своей скромности и искреннему дружелюбию. Талантливый археолог, он добился выдающихся успехов на раскопках, в частности в Пасаргадах и мидийском городище Нуш-и Джан. Дэвид прекрасный лектор: он умеет интересно рассказать о своих находках, причем не углубляясь в академические дебри. Его финальный труд о Пасаргадах, городе Кира Великого, когда он наконец-то выйдет из печати, подведёт итог раскопкам этого городища, во время которых Дэвид мудро учитывал замечания своих учёных коллег, в частности Карла Нюландера. Большая заслуга Стронаха в том, что он всегда был готов рассказать о своих открытиях сразу, не дожидаясь опубликования финального ответственного труда.

Говоря об Иране, нельзя не упомянуть Дэвида Уайтхауса, ещё одного исключительно одарённого археолога, создавшего себе репутацию на раскопках, проводившихся им по поручению института в Сирафе, крупном средневековом морском порту на берегу Персидского залива. Это было первое крупное научное исследование средневекового иранского городища в наше время, и все принявшие участие в этом проекте достойны уважения. Дэвид Уайтхаус, как и другой упомянутый Дэвид, обладает талантом расказчика. Он умеет ясно выражать свои мысли и наделён главным достоинством — способностью оперативно публиковать результаты раскопок. Только недостаток средств может заставить его отложить финальную публикацию. До сих пор административная работа занимала второстепенное место в археологической карьере Дэвида, но я не сомневаюсь, что со временем он сможет найти правильный баланс. Он очень талантливый человек, но находить общий язык с людьми ему сложнее. Тем не менее благодаря своим блестящим способностям в исключительно раннем возрасте Дэвид был назначен директором Британской школы в Риме. Надеюсь, что на этой должности он постепенно наладит дружеские отношения со своими итальянскими коллегами и деятелями искусств. Если он благополучно освоится на новом месте, наша римская школа выиграет от этого необыкновенно.

Перед тем как получить должность в Риме, Дэвид Уайтхаус, с его опытом работы в Иране, был первым кандидатом на пост директора нового Афганского института в Кабуле (кстати, я, как член Британской академии, принимал участие в его создании). Он покинул институт через год. Так же поступил и Тони Макниколл, вернувшийся в Австралию. Оба они приняли участие в весьма результативных раскопках Старого Кандагара. Этот город, связанный с именем Ашоки, обещает на долгие годы занять место в ряду самых богатых находками поселений. Сейчас он в надёжных руках блестящего чертёжника Свенда Хелмса.

И в заключение я должен упомянуть компетентного, творческого и рассудительного директора нашего института в Восточной Африке. Его первая работа по поручению института ознаменовалась двумя серьёзными публикациями, посвящёнными Килве, исламскому торговому центру, расположенному к югу от Дар-эс-Салама. Средневековая керамика Килвы указывает на непосредственную связь этого города с Сирафом. Работа, которую он ведёт сейчас в Аксуме, столице древней Эфиопии, обещает стать выдающимся вкладом в историю и археологию Африки. Мне лестно вспоминать, что Невилл Читтик начал свою востоковедческую карьеру в Нимруде. У меня нет возможности на страницах этой книги подробно рассказать о работе других организаций, с которыми я был связан менее тесно, но надо отметить, что сотрудники, занимающие посты в отдалённых точках планеты, часто меняют поле деятельности. И это, безусловно, идёт на пользу археологическим исследованиям, так как способствует появлению специалистов с богатым и разнообразным опытом.