Самое любопытное в этом тексте, что на его основании можно построить хоть какие-то предположения о численности населения, хотя, конечно, эти без малого семьдесят тысяч человек собрались в Калахе по особому поводу. Дэвид Отс, теперь профессор, который присоединился к нам на пятый сезон в 1953 году, а в последние годы раскопок стал начальником полевых работ, в своей на редкость увлекательной книге «Исследования по истории Северного Ирака» попытался логически вычислить, сколько человек теоретически мог вместить район Калаха-Нимруда исключительно за счёт собственных ресурсов. В своих расчётах он учёл и сложную канализационную систему, построенную вторым основателем города Ашшурнасирпалом, который подарил Нимруду новую жизнь через четыре столетия после Салманасара I. Отс исходил из предположения, что фермеры, чьи земли напрямую зависели от Калаха, не могли жить дальше чем в семи-восьми милях от города. К такому заключению мы пришли, наблюдая за нашими рабочими в Нимруде и Ниневии. Они как раз были готовы преодолеть расстояние в семь или восемь миль с тем, чтобы в тот же день вернуться обратно, но не больше. Взяв эту цифру за основу расчётов и оценив площадь годной для возделывания земли в заданных пределах, мы получаем неожиданный, но правдоподобный результат: собственных ресурсов Калаха хватало не более чем на двадцать пять тысяч человек.

С другой стороны, глядя на устройство зданий, площадь свободного пространства внутри стен, окружавших акрополь и внешний город (их периметр слегка не дотягивал до пяти миль), а также читая анналы поздних ассирийских монархов и описания их армий, можно сделать вывод, что временами гражданское и военное население города существенно превышало эти оценки. Я думаю, мы не ошибёмся, предположив, что порой городское население доходило до ста тысяч человек. В форте Салманасара мы нашли табличку, содержавшую отчёт о проверке как минимум 36 242 луков, а из этого следует, что численность армии в два, а может, и в три раза превышала это количество.

Подобные расчёты очень важны для понимания хода ассирийской истории. Большую часть людей, проживавших в Калахе и, несомненно, в других ассирийских городах, можно смело назвать паразитами, поскольку они сидели на шее у производителей пищи. Чтобы прокормить их всех, приходилось дополнительно ввозить продукты из других стран, в основном из богатых зернохранилищ Сирии, которые активно использовались и позже, уже во времена Римской империи.

Более того, чтобы строить и поддерживать в исправном состоянии обширные муниципальные сооружения ассирийских мегаполисов, требовалась многочисленная рабочая сила. Известно, что на постройку одного из многочисленных акведуков Синаххериба, ведущего в Ниневию, ушло более двух миллионов каменных кирпичей.

Так Ассирия стала заложницей собственной экономики. Из соображений безопасности и хозяйственной необходимости она была вынуждена привлекать к обслуживанию городов непропорционально большое число иммигрантов: сирийцев, неохеттов и даже иранцев. История Нимруда прекрасно иллюстрирует это положение дел: рост и подъём Ассирии и пик завоеваний в IX веке до н. э., сложности с тем, чтобы удерживать разросшуюся империю в восьмом, первые серьёзные неприятности в седьмом и предчувствие неизбежного краха, когда всё пошло кувырком при трёх последних царях, начиная с Ашшурбанипала. Ассирийская империя — лучшая иллюстрация оптимистичного утверждения Полибия, что познания о прошлом помогают нам правильно вести себя в настоящем. Того же мнения придерживался Конт. Вряд ли кому-то хочется повторить судьбу Ассирийской империи, но многие шли по тому же пути.

Раскопки акрополя, в особенности царских покоев, ознаменовались находкой лучших произведений ассирийского декоративно-прикладного искусства за всю историю исследований. В наш четвёртый сезон (это был судьбоносный для нас 1952 год) мы решились на сложное и опасное мероприятие — очистку трёх колодцев в административном крыле.

Первый из них раскапывал сам Лейард. Он добрался до уровня воды и остановился как раз в тот момент, когда следовало бы продолжать работу. Спустившись глубже, мы наткнулись на осколки шестнадцати панелей из слоновой кости и нескольких деревянных. Здесь же нам впервые удалось найти фрагменты клинописных текстов на воске. Когда-то этот способ письма был очень распространён. Тексты были красиво вычерчены мелкой клинописью по пластичной жёлтой основе, смеси пчелиного воска и аурипигмента, делающего воск пригодным для письма. Нашей самой важной находкой стал роскошный переплёт из слоновой кости, надписанный именем царя Саргона (722–705 годы до н. э.). Надпись поясняла, что этот пространный текст с астрологическими предсказаниями, в котором упоминается бог неба Энлиль, будет использоваться Саргоном в его новом дворце в Дур-Шаррукине (Хорсабаде). Мы знаем, что в последние годы правления Саргон готовился к переезду в новую, недостроенную столицу. Нам повезло, что обследование колодца не закончилось несчастным случаем: едва мы вытащили на поверхность нашего специалиста по колодцам, древнего старика из Ашшура, который работал ещё с Андре, как нижняя часть конструкции обрушилась со страшным грохотом.

Это происшествие заставило нас отказаться от мысли добраться до дна другого колодца, расположенного поблизости. Сорок лет спустя Служба древностей, которую не останавливали подобные препятствия, благополучно извлекла оттуда дюжину великолепных композиций из слоновой кости, причём в приличной сохранности. Среди этих находок есть часть слоновьего бивня, узкий конец которой выточен в виде женской фигуры. Женщина поддерживает руками грудь, а повязки на её плечах и ленты в волосах покрыты тонким слоем золота. Там же были найдены две чаши с изображением львов, фрагмент ажурной панели и другие, более мелкие предметы. Самой примечательной находкой стал неглубокий прямоугольный поднос не менее тридцати сантиметров в длину с круглым углублением в центре. По краям поднос украшали цветы лотоса, прикреплённые с помощью соединительного шипа, и более мелкие элементы в виде бараньих голов. Другой важной находкой была объёмная голова евнуха, самая крупная из всех наших голов из слоновой кости, чуть меньше Моны Лизы по размеру. Скульптура сохранила следы краски, а также до нас дошли отдельные фрагменты туловища, состоявшего, по всей видимости, из соединённых вместе сплошных кусков слоновой кости. Сохранились обе ступни, два крупных фрагмента плеча и груди, покрытых прямоугольным орнаментом, изображающим ткань, и другие куски, вероятно, относившиеся к левой половине нижней части тела, также покрытые орнаментом. Высота всей фигуры составила бы около пятидесяти сантиметров.

Но главные сокровища ожидали нас на дне красивого колодца, выложенного кирпичом. Колодец имел более трёхсот рядов кирпича в глубину, а в середине изгибался спиралью. Многие кирпичи были отмечены именем Ашшурнасирпала. Американский нефтяник, к которому я обратился за консультацией, сказал, что каждый подобный колодец стоил кому-то жизни. Наш оказался милосердным. Мы спускались всё глубже и на глубине около семидесяти или восьмидесяти футов, в толще ила под водой, нашли несметные сокровища. Ближе ко дну нам приходилось копать уже день и ночь из-за того, что в колодец просачивалась вода. И всё же, вооружившись керосиновыми лампами, мы смогли закончить эту работу, растянувшуюся на два сезона. Как всегда, я расскажу только о нескольких самых важных находках. Все они были описаны и проиллюстрированы в книге «Нимруд и его руины».

Самой удивительной находкой стала пара хризоэлефантинных панелей, изображавших жестокую сцену — негра, бьющегося в смертельной агонии, практически в экстазе смерти, и львицу, перегрызающую ему горло в зарослях папируса и цветов лотоса. Цветы, расположенные рядами, склонялись поочерёдно то вправо, то влево под порывами ветра. Миниатюрные вогнутые элементы цветов заполняли вставки из лазурита и сердолика. Черты лица негра были тщательно исполнены, а крутые завитки его волос изящно вырезаны из слоновой кости и покрыты золотом. Две эти миниатюры, сделанные для того, чтобы украсить спереди и сзади трон Саргона, были настоящим чудом среди резных поделок. Специалисты предполагают, что их создали финикийские мастера, которых в таком случае, скорее всего, специально привезли из Тира или Сидона для выполнения этих работ в Калахе. То, что мы нашли целую пару панелей, можно считать настоящим чудом. Таким образом, мы получили возможность забрать один экземпляр в Англию, где его с течением времени смогут увидеть миллионы. Большой цветной плакат с изображением этой композиции красуется в лондонском метро и привлекает в Британский музей как англичан, так и иностранных посетителей. Экспонат получил мировую известность.

Прекрасно помню, как однажды в воскресенье, в мае 1952 года, я встречал нашего высокого гостя в лондонском аэропорту. Я сразу доставил его в научно-исследовательские лаборатории Британского музея, где доктор Г. Дж. Плэндерлейт сразу взял дело в свои опытные руки и отправил композицию на рентген, который выявил внутреннюю трещину поперёк спины человека. Это позволило нам без промедления принять меры для сохранения экспоната. Другой, почти безупречный экземпляр стал одним из самых ценных объектов в Багдадском музее. Мудрые законы, существовавшие в те времена в Ираке, позволили разделить две драгоценные находки и отправить их за много километров друг от друга, каждую в свою столицу. В наше опасное время это лучшая страховка от потери и уничтожения обоих экземпляров сразу и лучший способ показать эти уникальные экспонаты и востоку, и западу.

В том же колодце обнаружились и другие неповторимые изделия из слоновой кости: крупная голова прекрасной девы с чёрными локонами и алыми губами, которую мы окрестили «леди из колодца», а Наджи Аль-Азиль — «Мона Лиза». Слава её не померкнет никогда. Своими мягкими чертами эта очаровательная головка составила резкий контраст с другой, не менее крупноголовой, которую мы грубо называли «сестрой-дурнушкой». Сестра-дурнушка была сделана в другой технике и, вероятно, на сто лет раньше, то есть где-то в IX веке, возможно, при Салманасаре III. Эта голова досталась нам, и мы передали её в нью-йоркский Метрополитен-музей, который щедро спонсировал нашу экспедицию начиная с 1951 года. Мне не доводилось работать с более отзывчивым и знающим зарубежным коллегой, чем Чарльз Уилкинсон, занимавший в то время пост куратора Отдела Ближнего Востока в упомянутом музее. Уилкинсон — творец, серьёзный специалист и высокообразованный человек — поддерживал нас со всей возможной преданностью и щедростью и убедил своего преемника вести себя так же. Среди множества изделий из слоновой кости, найденных в том же колодце, отдельного упоминания заслуживают ещё два: это псалии, украшенные рельефным изображением крылатого сфинкса с женской головой. Из-под одежды сфинкса высовывается крылатая кобра, а свободное место в центре композиции занимает псевдофиникийская надпись. Псалии, несомненно, сделаны финикийцами, скорее всего, в VIII столетии до н. э. В их оформлении мы видим египетский сюжет, по незнанию искажённый чужеземными мастерами, не знакомыми с подлинниками. Как бы то ни было, главным образом эти находки интересуют нас постольку, поскольку они являются образцами замысловатого оформления упряжи, предназначенной для царских колесниц.