Что ж, эту критику можно считать вполне справедливой, если признать, что у большинства читателей не возникает никаких сомнений: у Агаты есть дар рассказывать так убедительно, что мы физически переносимся в придуманный ею мир, сколь бы фантастичным он ни был. Сюжеты могут быть совершенно невероятными, но никто не назовёт их невозможными, и на какое-то мгновение они становятся правдой. Именно за неё и может принять автор тот травматичный переход в реальность после пребывания в мире фантазий. И, вопреки процитированному мнению, Агата заботится о правдоподобии и тщательно выверяет даже самые незначительные детали. Ручка дрогнула в руке упомянут критика, и он допустил ошибку, написав, что режиссёр фильма (Сидни Люмет) «даже не потрудился скрыть странность, которую замечает в романе читатель: Восточный экспресс изображён как невероятно короткий поезд, перевозящий так мало пассажиров». Но Агата знала по многолетнему опыту, что в поезде часто был всего один транзитный вагон, и именно поэтому каждое место приходилось бронировать задолго до даты отправления. Аккуратное обращение с подобными неожиданными деталями добавляет произведению очарования в глазах проницательного читателя.

В других фильмах, к сожалению, не обошлось без бессовестных пародий. Особенно этим отличалась прекрасная характерная актриса Маргарет Рутерфорд, категорически не подходившая на роль мисс Марпл и до смешного ассоциировавшаяся с извозчичьим стойлом. Искажения такого рода и так непрятны автору, но ещё обиднее ему становится, когда поклонники пишут, как им понравился фильм, и ни на минуту не задумываются, насколько близко данная экранизация передаёт произведение, которое лежит в основе.

В «Восточном экспрессе», однако, обошлось без подобных неточностей благодаря гениальному видению и воображению продюсера фильма, лорда Брабурна. Его огромная заслуга состояла в том, что он смог увидеть, что книга годится для экранизации. Фильм, несомненно, стал главной статьёй экспорта Великобритании в 1974 году, безусловным победителем, имевшим мировой успех. Громкая премьера состоялась в кинотеатре ABC на Шафтсбери-авеню, её любезно открыла её величество королева: на одной из фотографий в этой книге она приветствует Агату. На показе присутствовали почти все актёры, и я остался под глубоким впечатлением от обаяния и ума Ингрид Бергман, специально учившейся шведскому английскому для этой роли. Фильм выиграл три из семи наград British Film Awards в 1975 году: он был признан лучшим фильмом года, Альберт Финни был номинирован как лучший актёр, а Венди Хиллер — как лучшая актриса года.

Вечером после премьеры состоялся гала-банкет в Кларидже. Это было последнее общественное мероприятие, которое Агата смогла посетить по состоянию здоровья. Ей было тогда почти восемьдесят пять. Она получила большое удовольствие от приёма. У меня сохранилась фотография, на которой запечатлён лорд Маунтбаттен, тесть Брабурна, сопровождающий Агату из столовой около полуночи и пожимающий ей руку на прощание. Застенчивая, как всегда, Агата насладилась этим вечером от души.

Были и другие удачные фильмы, основанные на книгах и пьесах Агаты. Во-первых, «Алиби» — экранизация «Убийства Роджера Экройда», успешный фильм с Френсисом Салливаном в главной роли. Самый большой успех имела картина «Свидетель обвинения», основанная на пьесе и мастерски снятая в Америке Билли Уайлдером. В этих экранизациях блестяще сыграли два выдающихся актёра того времени, Чарльз Лоутон и Френсис Салливан, необъятный и совершенно очаровательный человек.

Некоторые пьесы Агаты по известности и популярности сравнялись с её книгами, и я уверен, что большинство критиков в первую очередь вспомнят «Свидетеля обвинения». Декорации суда Олд-Бейли действовали на зрителей магнетически: каждый чувствовал себя подсудимым. Кто видел эту пьесу, тот не сможет её забыть, а это — высшая похвала для произведения искусства. Патрисия Джессел играла блестяще, и пьеса долго бы не сходила со сцены, но число задействованных актёров, размер и неудобное расположение театра Winter Garden помешали ей находиться в репертуаре столько, сколько она заслуживала. Когда пьесу ставили в Нью-Йорке, потребовалось немало усилий, чтобы убедить руководителей постановки не переносить действие из Олд-Бейли в Палату лордов. Это единственный известный мне случай в Лондоне, когда Агата испытала восторг и волнение, сопутствующие премьере: с самого начала было понятно, что это победа, а в конце спектакля все актёры в унисон поклонились ей, автору пьесы. Питер Сондерс, импресарио этой великолепной пьесы, никогда не скупившийся на постановки, сказал, что в жизни не видел подобного финала, в котором все, как один, выражали искреннее восхищение.

На мой взгляд, если «Свидетель обвинения» — лучшая пьеса Агаты, то следующее за ней место принадлежит гораздо менее известной пьесе, «Лощине». Мне довелось видеть только одну достойную постановку этого произведения, она была выполнена в 1973 году в Торки, в «Театре принцессы». Под чутким руководством Чарльза Ванса спектакль ожил, приобрёл целостность. История поддерживала интерес зрителей от начала и до конца представления, а этого нелегко добиться, когда на сцене происходит расследование и необходимо, чтобы зрители следили за ним со всем вниманием, но без чрезмерного умственного напряжения. В этом спектакле не были задействованы звёзды, но актёры работали слаженно и добились успеха. С другими постановками «Лощины» всё было наоборот — например, в Лондоне в пьесе играла знаменитая комедийная актриса Жеан де Кассали, и она от начала и до конца вела себя как пчелиная королева и мешала остальному улью.

Годы спустя в Гилфорде я видел эту роль в исполнении милой и обаятельной актрисы Сайсли Кортнейдж. Зрители любили её дурачества, но мне показалось, что своим выступлением она погубила пьесу. Зрители пришли ради Сайсли, а не ради Агаты. Конечно, залу понравилась её игра, но мои бурные аплодисменты были адресованы Джеку Хальберту, сыгравшему совсем небольшую роль дворецкого. Он играл великолепно и показался мне выдающимся актёром. Но стоило мне взглянуть на Сайсли, и я вспоминал, как часто постановка становится битвой между драматургом и актёром и как сложно бывает продюсеру примирить эти две враждующие стороны. Если мира удаётся достичь — это настоящий профессиональный триумф для продюсера.

Пьеса «Лощина» была блестяще сделана на основе книги самой Агатой, и по тому, как она написана, видно, насколько Агата чувствует театр. Интересно сравнивать книгу, вышедшую в 1946 году, с пьесой, поставленной Пьером Сондерсом в 1951 году в театре «Fortune». Агата в полной мере использовала драматический потенциал романа, убрала из сюжета всё, без чего можно было обойтись, а заодно исключила из него и Пуаро, который фигурировал в романе. Сама книга, на мой взгляд, не относится к числу лучших: повествование не очень связное, в тексте много «воды», — но она содержит несколько романтических линий, и женские характеры описаны с большой проницательностью, с чисто женским чутьём, свойственным автору. В романе есть биографические моменты, о которых мне нравится вспоминать. Факты немного искажены, но в целом всё более или менее так и было. Сэр Генри вспоминает один неприятный инцидент, произошедший на берегу Босфора: «На нас напали бандиты, это было на азиатском берегу Босфора. Двое бросились на меня и хотели перерезать горло. Вмешалась Люси и выстрелила прямо в кучу тел. Я даже не знал, что у нее есть оружие. Одному из напавших на меня пуля попала в ногу, второму — в плечо. Можно сказать, что мне здорово повезло. До сих пор не понимаю, как она меня не ранила». Это совершенно правдивый эпизод, и единственная разница в том, что у Агаты, в отличие от леди Энгкетл, был в руках не пистолет, а булыжник, который она собиралась обрушить на голову моего противника. Никогда ещё я не был так близок к смерти от попадания камня в голову. К счастью, в те годы я был довольно силён. Нападавшие испугались и убежали. Я тем больше обрадовался их бегству, потому что как раз незадолго до этого эпизода заходил в банк и мои карманы были набиты турецкими лирами. Ещё в «Лощине» мне очень нравится один пассаж о Пуаро: «Деревья раздражали его своей отвратительной привычкой терять листья осенью. Тополя, ровно стоящие вдоль аллеи, — это еще ничего. Но лес, где бук и дуб растут так, как им заблагорассудится, — это нелепо! Такой ландшафт больше всего нравился ему из окна автомобиля, едущего по хорошей дороге»[76]. Другая моя любимая цитата звучит так: «Скульптору первой приходит в голову правда. Сколь бы горькой ни была правда, с ней можно смириться и вплести её в узор жизни».

И наконец, мы добрались до «Мышеловки», пьесы, которая так долго не сходит со сцены, что давно уже побила мировой рекорд. Её неслыханный успех не мог ускользнуть от внимания этого зеленоглазого монстра — зависти. Ревнивые критики сочли непростительным оскорблением тот факт, что одна и та же пьеса может столько времени занимать место в репертуаре. У меня подобные злопыхатели вызывают мало симпатии.

Сама Агата предсказывала, что «Мышеловка» продержится на сцене этого очаровательного миниатюрного театра «Амбассадорс» не более трёх месяцев, и мало кто, кроме, пожалуй, Питера Сондерса, думал иначе. В итоге 24 ноября 1975 года пьеса встретила свой двадцать третий день рождения. Множество различных факторов должно было совпасть для обеспечения ей столь феноменального успеха, и это помимо гениальности автора, которую так легко упустить из виду. Во-первых, нам сыграл на руку сравнительно небольшой размер театра: он вмещал не более пятисот зрителей (четыреста девяносто, если быть точным). Театр «Сент-Мартинс», расположенный в соседнем здании — туда переместили пьесу впоследствии, — вмещал пятьсот пятьдесят зрителей. Когда «Мышеловка» набрала популярность, за билеты шла борьба, люди яростно стремились попасть на спектакль. Питер Сондерс, поставивший пьесу, умело воспользовался ситуацией. Никто не справился бы с задачей лучше: Питер обладал исключительным организаторским талантом и чувством аудитории и у него хватало мужества не сдаваться в трудные времена, а трудные времена, конечно, тоже бывали. Другим удачным обстоятельством было то, что в первом актёрском составе играли две звезды театра первой величины — Ричард Аттенборо и его прекрасная супруга Шейла Сим, оба очень приятные люди и великолепные актёры с безошибочным чувством времени. Они стали первыми в длинной череде актёрских составов, сменившихся за двадцать пять лет со времени премьеры в 1952 году. На сегодняшний день в пьесе сыграли не менее ста тридцати двух человек.